Страница 30 из 101
Правда, справедливости ради, следует отметить, что по стилю изложения текста трудно определить, о какой, собственно, коннице Цезарь ведёт речь в том или ином случае. Приведённый выше отрывок чуть ли не единственный, позволяющий судить о существовании конницы из римских граждан в легионах.
По причине комплектования кавалерии из случайных людей, доступ в армию которым был открыт реформой Мария, качество подготовки всадников заметно ухудшилось.
Ведь раньше «всадник — аристократ», выставляя от своего имени воина, старался, чтобы тот был соответственно обучен и вооружён, коль скоро он собой представлял его род. Конник был как бы «визитной карточкой» семьи, его снаряжавшей, по нему судили о фамилии в целом.
Теперь же эти социальные и психологические моменты стёрлись, а качество подготовки всадников при легионе зависело от усердия командиров. Число римских кавалеристов по-прежнему было незначительно, выполнять серьёзные стратегические задачи с ними было невозможно. Это стало причиной того, что в кавалерию предпочитали набирать подготовленных к такой службе союзников-италиков и аукзилиев из самых разных народов. Естественно, именно эта многочисленная боеспособная кавалерия решала судьбы сражений и войн.
При этом стоит повторить, что нет никаких оснований говорить об исчезновении конницы из римских граждан, поскольку всем было понятно, что наёмника или союзника ничто, кроме материальной выгоды, в легионе не удерживало. В любой момент они могли перейти на сторону врага, и войско полностью лишилось бы кавалерии. Хоть собственная конница была малочисленна и плохо обучена, ей можно было доверять.
Ещё раз довелось столкнуться римлянам с восточными конными лучниками в войнах с Митридатом Понтийским, которому удалось подчинить себе множество народов, живших на территории Малой Азии и на побережье Чёрного моря. В состав его кавалерии входили фракийцы, скифы, савроматы, бастарны, колхидцы (265 т. 2, с. 203).
В первую войну с понтийским царём (89—84 гг. до н. э.) армия Суллы не обладала нужным количеством всадников. В это время италики вели войну за свои гражданские права и поэтому контингент «конницы союзников» отсутствовал. Неизвестно, были ли в распоряжении римского полководца отряды аукзилиев, но, если даже они и входили в состав армии, число их было очень мало.
Отсутствие кавалерии Сулла компенсировал постройкой полевых укреплений. Были развёрнуты грандиозные работы по их сооружению. Этот метод Сулла использовал в битвах при Херонее (86 г. до н. э.) и Орхомене (85 г. до н. э.) (3, с. 253-255; 265 т. 2, с. 214-216; 204 т. 1, с. 169-197).
Укрепления лишали понтийскую конницу маневренности. Её нападения с успехом отбивали велиты, защищенные от вражеских всадников палисадами и окопами.
Во Вторую Митридатову войну (83—81 гг. до н. э.) активных боевых действий не велось, а в Третью (75—65 гг. до н. э.), в которой римская армия участвовала под командованием Лукулла, в число конницы, насчитывавшей 2,5 тыс. всадников, возможно были включены иллирийцы и фракийцы. Иначе было бы трудно объяснить столь успешные действия римлян в «малой» войне близ города Кабиры (72 г. до н. э.) (265 т. 2, с. 44). Плутарх прямо говорит о присутствия фракийцев и галатов в римском войске во время битвы с Тиграном I, царём Армении, при Тигранокерте (77 г. до н. э.) (101 т. 2, с. 139).
По этому поводу Плутарх приводит, якобы рассуждения Лукулла о том, как лучше бороться с катафрактами армян:
«Тогда он приказал находившимся в его распоряжении фракийским и галатским всадникам ударить на неприятельскую конницу сбоку и мечами отбивать её копья: ведь вся сила этой броненосной конницы — в копьях, у неё нет никаких других средств защищать себя или нанести вред врагу, так как она словно замурована в свою тяжёлую, негнущуюся броню».
«С этими словами он повёл солдат на броненосную конницу, наказав при этом не пускать больше в ход дротиков, но подходя к врагу вплотную поражать мечом в бедра и голени — единственные части тела, которые не закрывала броня» (101 т. 2, с. 139-140).
Разумеется, не надо принимать на веру все аргументы Плутарха. Копьё было далеко не единственным средством защиты в паноплии армянского тяжёлого всадника. Что же касается атаки во фланг, то её с трудом выдерживала даже пехота, не говоря уже о кавалерии (тяжёлой или лёгкой), ведь всаднику, чтобы встретить противника лицом к лицу, надо было не только развернуться самому, но и повернуть коня, а это в тесном строю сделать за несколько минут очень трудно. Для проведения такого маневра пришлось бы разворачиваться всем фронтом, либо, при движении вперёд, вначале дать возможность воинам разомкнуться на определённые интервалы, затем каждому из них совершить поворот на 90°, после чего Снова сомкнуться.
Бёдра и голени были открыты далеко не у всех конников, а только у тех, кто находился в середине боевого порядка. В первой же шеренге, как правило, находились воины, экипированные полным комплектом доспехов.
При Юлии Цезаре тактика и вооружение римской конницы практически не изменились. В Галльском походе (58—51 гг. до н. э.) он широко использовал аукзилиев, набранных из местных племён.
Во время Парфянского похода (53 г. до н. э.), предпринятого Крассом, римская армия была полностью разгромлена кавалерией парфян.
Пусть рассудительный историк не упрекает римского полководца в чрезмерном безрассудстве. Конечно, он много сделал ошибок и не прислушивался к советам своих командиров, но Красе был далеко не так глуп, как принято считать. Это был тот случай, когда обстоятельства оказались сильнее человека. Казалось бы, римлянин сумел предусмотреть всё: договорился с царём Армении Артабазом об отправке к нему 10000 гипотоксотов, кроме того, и бедуины, под предводительством Абгара, находившиеся при войске, были хорошими конными лучниками. Но судьба распорядилась иначе. Артабаз был отрезан отрядами парфян и не смог пробиться к Крассу. Тот решил продолжать поход, понадеявшись на помощь бедуинов, не предполагая, что Абгар окажется провокатором и переметнётся к врагу (265 т. 3, с. 228; 101 т. 2, с. 214-216).
В результате римская легионная кавалерия и имевшаяся галльская, остались без поддержки гипотоксотов.
Конечно, у Красса были пешие стрелки — лучники-сагитарии и пращники-фундиторы, которые смогли бы противостоять конным лучникам, при определённых условиях, к примеру, если бы конница противника была лишена возможности маневра.
Если античный средиземноморский лук и уступал в мощности и дальнобойности степному сложносоставному, то, например, пращники метали свои свинцовые «пули» дальше, чем летели восточные стрелы. Тому есть подтверждение у Ксенофонта в «Анабасисе»:
«…причём последние (персы — В. Т.) не наносили эллинам потерь при перестрелке, так как родосцы стреляли из пращей на большее расстояние, чем персидские пращники и лучники» (54, с. 86).
О том же говорит и Страбон, описывая поединок между Дегменом — энеем и Пирехмом — этолийцем. Первый из них решил, что, вооружившись луком, он без труда одолеет тяжеловооружённого противника, но Пирехм оказался прекрасным пращником, а поскольку праща дальнобойнее лука, то победу одержал этолиец (128, с. 340).
Отсюда, следует, что причина победы парфян заключалась не в дальнобойности их луков. Дело в том, что всадник-лучник, имея для движения достаточно пространства, постоянно кружась возле врага, на полном галопе пускал стрелу за стрелой. Пешие же стрелки, чтобы произвести прицельный выстрел или бросок, должны были оставаться на месте, и в эту минуту опасность быть поражёнными для них была наибольшей. К тому же велиты не могли далеко отойти от тяжёлой пехоты, чтобы не быть истребленными в рукопашной схватке.