Дарданелльское сражение

ГЛАВА ДЕСЯТАЯ

В те дни русская и французская армии сошлись в решающей битве неподалеку от прусского городка Фрид-ланд. Во главе нашей армии стоял генерал от инфантерии Беннигсен, во главе французской сам Наполеон. Возомнивший себя после почетной ничьей при Прейсиш-Эйлау гениальным полководцем, Беннигсен уже в самом начале сражения допустил непростительную ошибку. Он принял бой в невыгоднейшей из позиций! Расположение русской армии пересекал иглубокий овраг и озеро. Несмотря на это, Беннигсен велел атаковать. Поначалу удалось потеснить авангард, но затем Наполеон подтянул основные силы.

– Вызвать ко мне Нея и Виктора! – велел он. Когда маршалы прибыли, он показал им на левый фланг русской армии, где начальствовал Багратион.

– Овраг и озеро не дадут противнику маневрировать резервами, а потому растерзайте своими корпусами левое крыло русских!

– Мы атакуем немедленно! – маршалы поскакали к выстроенным колоннам.

Князь Пётр отбивался до последнего. Лишь поздним вечером он был вынужден начать отход. Французы, подтянув артиллерию, поливали отступающих картечью. Историк пишет: «…Французская картечь косила ряды противника, когда целые роты в течение секунд превращались в горы кровавого мяса. Остатки русской кавалерии пытались уничтожить эту выдвинутую вперед смертоносную батарею, но лишь разделили судьбу своих соратников-пехотинцев, когда точным залпом были скошены и люди, и кони».

Реку Аллу Багратион переходил уже по горящим мостам. Не лучше пришлось и правому крылу генерала Горчакова. Последний отступал вовсе под неприятельским огнем вброд. Пытаясь спасти положение, Беннигсен послал в атаку через реку резервы, но последние были расстреляны французами прямо в водах Аллы. – Пусть контратакует гвардия! – велел Беннигсен.

– Но им придется атаковать через овраг! Это расстроит колонны и ослабит удар! – пытались его образумить.

– Не рассуждать! – рассвирепел главнокомандующий.

Спустя час гвардейские полки полегли на фридландских косогорах, а Беннигсен уже слал в ненужную атаку конницу Горчакова. Кавалеристы тоже исполнили долг до конца…

Теперь русской армии грозил разгром похлеще Аустерлица, но испуганный собственными большими потерями, Наполеон не решился преследовать отступавших, и те смогли кое-как оторваться от французов. Историки единодушно отмечают, что при Фридланде французы взяли удивительно мало пленных. Русские солдаты предпочитали смерть.

…Кто сколько потерял во Фридландской мясорубке, не ясно и до сегодняшнего дня. Русские историки считают, что французы положили там от двенадцати до семнадцати тысяч, а мы пятнадцать. Сами французы оценивают свой урон всего лишь в семь тысяч, зато наши аж в двадцать пять! Истина, видимо, где-то посредине. Но при всем том понятно одно: и та, и другая стороны щедро умылись солдатской кровью, те и другие были измотаны вконец, тем и другим, как воздух, нужна была хоть какая-то передышка. Наполеон был безмерно горд Фридландом, пришедшимся как раз на годовщину его знаменитой победы при Маренго.

Французская армия стояла теперь у Немана, под городом Тильзит. На противоположной стороне реки стояли русские, а потому император несколько раз ездил на берег, наблюдать за их передвижением.

– Всего какая-то неделя марша, и мы уже в Вильно! – делился Наполеон своими мыслями с Бертье. – А там еще несколько бросков, и мы у стен Петербурга!

Начальник штаба оптимизма императора, впрочем, не разделял.

– Такой удар можно было вполне нанести той армией, сир, которую мы привели из Булони. С настоящей же мы не выберемся даже из Курляндии! Император недовольно передернул плечами:

– Во всяком случае я своей шпагой заставил царя Александра образумиться от вражды со мной! Драться более он уже не в силах!

– Так же как, впрочем, и мы! – не удержавшись, съязвил маршал императору, и тот в ответ промолчал.

Бертье был недалек от истины. Французам теперь впору было только зализывать собственные раны, а не лезть на ражон. – Надо мириться, – хмуро заметил Наполеон.

Французский император прекрасно знал о бедственном положении своей армии, но мало знал о состоянии русской. Русская же армия к этому времени вообще была деморализована. Будущий поэт-партизан, а тогда еще никому неизвестный гусарский поручик Денис Давыдов, побывав в те дни на главной квартире, сказал собратьям ахтырцам за квартой жженки жестко, но правдиво:

– В курятнике у Беннигсена свалка полнейшая, как за полчаса до светопреставления!

– Ну и черт с ним! – крутили усы ротмистры да корнеты. – Наше дело простое: сабли вон и марш-марш! Все одно помирать когда-то надо, так что лучше уж теперь, но хоть со славой!

Сам император Александр был в то время, как и после Аустерлица, на грани нервного срыва. Фридланд оказался для него почище памятного побоища у Працен-ских высот. Тогда на поле Аустерлица вокруг была хоть чужая земля, здесь же совсем рядом проходила уже граница империи. Генерал Беннигсен назойливо умолял Александра о перемирии.

– То, что у нас осталось, не хватит и на несколько часов хорошей драки! – вздыхал он, разводя руками.

Младший брат императора Константин, грубиян, но смельчак еще суворовской выучки, заявил старшему брату в лицо без всяких обиняков:

– Саша! Если не желаешь мира с Францией, дай каждому из наших солдат по заряженному пистолету и прикажи, чтобы они пустили себе пулю в лоб. Результат при этом будет такой же, как и в случае следующего сражения с французами!

После таких слов делать было просто нечего, и Александр послал к Наполеону своего представителя генерала князя Лобанова-Ростовского. Соратник Суворова еще по Измаилу, старый генерал был вырван войной из деревни, где в свое удовольствие занимался винным промыслом. Однако пока он добрался до армии, военные действия были уже закончены, и ветеран повоевать не успел. Все замерли в ожидании итогов переговоров, захочет ли мириться «двурогатый антихрист»? К облегчению всех, Наполеон мгновенно утвердил акт перемирия, и, пожимая на прощание князю руку, сказал:

– Я желаю гораздо большего, чем мир с Россией, я желаю с ней дружбы и союза!

Едва же генерал вручил царю акт перемирия, как был немедленно снова отправлен в ставку «Великой армии».

– Передайте Наполеону мои слова: «Союз Франции и России постоянно был предметом моих самых горячих желаний!» – велел Александр.

Наполеон принял посланца немедленно, был с ним предельно предупредителен и сам предложил личную встречу с российским императором. Российская сторона заикнулась о том, что не мешало бы пригласить и прусского короля, но Наполеон с гневом отверг предложение.

– Мне не о чем говорить с этим недоноском Фридрихом Вильгельмом! – резко оборвал он простителей. – Пусть сидит и ждет своей участи!

Победитель всегда диктует свою волю побежденным. Фридриху Вильгельму оставалось теперь лишь надеяться на лучшее. Чтобы соблюсти равенство при встрече двух императоров, согласились встретиться на нейтральной территории посреди Немана. За ночь бородатые французские саперы сколотили плот. На плоту поставили два павильона. Один расписанный с вензелем «А» и «N», другой, более простой, для свиты. Утром 25 июня оба императора одновременно отчалили от противоположных берегов навстречу друг другу. Александра провожал униженный и согбенный Фридрих Вильгельм.

– Прошу тебя, мой друг, не забудь меня и мою маленькую несчастную Пруссию!

– Останьтесь здесь, на берегу! – сказал Александр. – Если Наполеон согласится пригласить вас на переговоры, я тут же оповещу! – Я буду ждать и молить Бога!

Наполеон плыл в роскошной, покрытой коврами гондоле (и где такую только отыскали?), Александр – в простой рыбачьей лодке (хорошо, что сыскали хоть такую!). Верный своему извечному правилу во всем быть первым, Наполеон, обогнав российского императора, первым вступил на плот и уже подавал руку, встречая Александра, когда тот выходил из своей лодки. Посмотрев друг на друга, императоры обнялись.