Страница 104 из 122
Из воспоминаний Павла Панафидина: «Капитан-лейтенант Быченский, вызванный братом с нижней палубы, не знал положения корабля. Мы с братом и лейтенант Макаров, бывший во все время наверху, объяснили ему, что мы отрезаны турецким флотом. Он решил поворотить через фордевинд и снова, в другом месте, прорезать неприятельскую линию. Корабль без парусов и при страшном от стрельбы ветре не исполнил намерения капитана, и мы должны были поневоле остаться в прежнем положении».
При этом «Рафаил» ни на секунду не прекращал боя, разряжая по туркам пушки обоих бортов. Ведя отчаянный огонь, он скрылся в дыму от всей остальной эскадры. И только потому, что из глубины турецкого флота то и дело доносились выстрелы, можно было предположить, что «Рафаил» по-прежнему сражается.
Из хроники сражения: «Передовой корабль «Рафаил» с великим терпением выдержал огонь всей неприятельской линии, не прежде открыл свой, как достигнув на самое ближайшее расстояние; но сей корабль, имея задние паруса сильно обитые и не могши удержаться на ветре, очутился в линии неприятельской между капуданом-па-шинским и капитана-бея кораблями, потом прорезал линию и, сражаясь на оба борта, скрылся в дыме…»
Остальные корабли левой колонны, сблизившись вплотную с врагом, привелись на курс, параллельный неприятелю, и быстро выстроили на правом галсе свой боевой порядок. Сделано это было столь мастерски, что бушприты задних мателотов лежали на корме передних. Столь тесный строй превратил русскую колонну в единый огромный и подвижный бастион. Головным теперь был «Селафиил», за ним следом «Уриил», потом «Сильный», «Мощный» и замыкал строй «Ярослав». Они обрушили свой огонь на три турецких флагмана, как и было задумано Сенявиным. На неприятельские адмиральские корабли было страшно смотреть. Палубы их буквально вымело картечным градом, а борта и рангоут разнесло ядрами.
Из хроники сражения: «…Пять наших кораблей, по-дошед на пистолетный выстрел, привели к ветру, сомкнули линию так тесно, что бушприты задних лежали на корме передних и атаковали трех неприятельских флагманов…»
В эти же минуты колонна, ведомая самим Сенявиным, напала на турецкий авангард. Велев Грейгу с «Рет-визаном» и «Еленой» атаковать авангард борт в борт, сам вице-адмирал с «Твердым» и «Скорым», повернул прямо на головной турецкий линкор. Но и турки даром время не теряли! Поняв всю опасность сенявинского маневра, Сеид-Али немедленно бросил ему навстречу все находившиеся за авангардом фрегаты.
План этот был неплох, но невыполним. Не выдержав точных залпов «Твердого» и «Сильного», фрегаты, почти сразу увалились под ветер и, туша пожары, выскочили из боя. Сенявин же пересек курс головному турку и принялся расстреливать бедолагу продольным огнем. Над палубой линейного корабля почти сразу взметнулись костры пожаров. Не сумев прорваться мимо «Твердого», турок лег в дрейф. Продвижение неприятельского флота было остановлено.
А сзади уже напирали следом идущие. Будучи не в силах быстро остановить свои разогнавшиеся корабли, турецкие капитаны отворачивали от передового дрейфующего собрата в разные стороны. Возникла страшная неразбериха. Строй турецкого флота полностью нарушился, и каждый теперь был предоставлен уже сам себе. А наши все наращивали и наращивали огонь. Со шканцев «Твердого» Сенявин вызвал в рупор командира «Скорого».
– Держись вблизи меня, чтобы я мог до тебя докричаться! – Понял! – махал в ответ Шельтинг. – Исполним!
Сойдясь вплотную с «Твердым», «Скорый» тоже сосредоточил весь свой огонь по лежащему в дрейфе передовому турецкому линкору. Над тем уже стоял сплошной столб пламени и дыма.
– Смотрите, ваше превосходительство, никак наш объявился?- закричал кто-то на Сенявина. – Где? – обернулся вице-адмирал. – Вон! Вон! По траверзу!
И точно: с зюйда из недр турецкого флота в сплошных клубах порохового дыма отчетливо проступали мачты, увенчанные Андреевскими флагами.
– Кто же это может быть? Кого занесло в такое пекло? Уж не «Рафаил» ли? – скорее догадался, чем определил Сенявин. – Никак Лукина там вовсю молотят!
– А нашему Митрию все нипочем! Ему, где б не драться, лишь бы драться, надо ж куда залез! – искренне восхитился товарищем каперанг Малеев.
Никто из стоящих в те минуты на шканцах «Твердого» еще не знал, что из вражеских тылов выводит сейчас избитый «Рафаил» старший офицер линкора капитан-лейтенант Быченский-второй. А тело доблестного командира давно снесено в каюту…
Но «Рафаил» не спасался бегством! Напротив, исправив понесенные повреждения, он с честью завершал свой беспримерный рейд по неприятельским тылам. И хотя паруса корабля были в клочьях, а корпус зиял дырами, огонь рафаильцев был по-прежнему силен и точен. Едва возвращающийся «партизан» поравнялся с передовым турецким линкором, как тот внезапно прибавил парусов, надеясь вырваться из-под русских ядер.
– Даниил Иванович! – велел командиру «Твердого» Сенявин. – Прикрой Лукина от супостата!
– Понял, Дмитрий Николаич! Враз прикроем! – отозвался Малеев. – На брасы! К повороту!
Повинуясь рулю, «Твердый» резко подвернул турку под самый нос и, описав полукруг, вновь преградил ему путь. А новый продольный залп в нос вообще прекратил какие-либо поползновения со стороны строптивого капитана. Теперь турку ничего не оставалось, как, гася пожары, кинуться под ветер и покинуть поле боя.
Из воспоминаний Павла Панафидина: «В половину 12 часа увидели вице-адмиральский флаг. «Твердый» и «Скорый» так сильно атаковали авангард турецкий, что он побежал и тем самым освободил нас от сомнительного положения. 3 с половиной часа мы не видели своего флота и почти все это время дрались на оба борта и даже с кормы».
«Твердый» с «Сильным», поддержанные уже подходившими к ним «Ретвизаном» и «Еленой», вовсю громили в два огня следующие турецкие корабли. «Скорый» тоже не оставался в стороне, а, выполняя приказание командующего, по-прежнему висел на корме у флагмана, прикрывая его сзади. Тем временем корабли, дравшиеся с турецкими адмиралами, начали одерживать верх. «Се-лафиил» и «Уриил» вовсю били «Сидель-Бахри». «Мес-судие», правда, с трудом, но еще держался, храбро пытаясь противостоять сразу трем русским линкорам! Но храбрость турецкого флагмана была не поддержана его подчиненными. Ни проклятья и угрозы капудан-паши, ни страх казни, ничто не могло заставить капитанов кидаться под русские ядра. И первым оставил Сеид-Али младший флагман Чугук-Гассан. Несмотря на все призывы, его «Анкей-Бахри», внезапно вильнул в сторону и поспешно убрался подальше, оставив капудан-пашу один на один с русскими пушками.
– Проклятый трус! – в бессилии кричал Сеид-Али. – Я своими руками вырву твое жалкое сердце!
Из хроники сражения: «Главнокомандующий с кораблем «Скорый», спускаясь на передовые турецкие корабли и фрегат, приказал контр-адмиралу Грейгу с кораблем «Еленой» напасть на авангард неприятельский, где были еще один корабль и два больших фрегата. «Твердый», пришед перед линией, скоро сбил фрегат, потом, напав на следовавший за ним корабль, принудил его лечь в дрейф и сим движением остановил всю неприятельскую линию; тогда «Рафаил» показался проходящим из подветра, и хотя паруса у него много были обиты, но весьма исправно действовал своей артиллериею. Когда «Рафаил» прошел передовой турецкий корабль, то сей, будучи сильно избит, начал спускаться, чтобы действовать вдоль по «Рафаилу», но адмирал наш, успев прийти перед неприятельской линией, остановил сие движение его и начал действовать левым бортом вдоль всей их линии. Когда первые два корабля, лежащие в дрейфе, стали от него спускаться, тогда корабль капитан-бея пришелся носом против борта «Твердого» и в самое короткое время был сбит и лишен остальных парусов и реев».
Минуло еще четверть часа, и еще два турецких корабля спустились под ветер, постыдно бросая поле брани. То были «Таусу-Бахри» (что значит «Величество моря») и «Тефик-Нюма» (что значит «Указатель доброго пути»). По воде за собой они волочили обрывки сбитого такелажа.