Страница 29 из 31
— На вас хватит, — немного раздраженно ответил он.
Обидевшись, я отошел и уставился в серое неуютное небо. Оттуда с радостным карканьем за нами наблюдали четыре вороны. Нетерпеливо хлопая крыльями, они искали еду или пристрастно наблюдали за работой прапорщика. Грустно!
Громкий, первозданный мат вспугнул черных птиц и мои тоскливые мысли. Высунувшись из укрытия, я увидел, как, спотыкаясь и проваливаясь в снег, к нам бежит полуголая Танька, а за ней, нещадно матерясь, вышагивает ее спаситель, он же ангел-хранитель. Не останавливаясь ни на секунду, Русова запрыгнула в машину и начала поспешно одеваться. Подошедший прапор протянул мне только что распечатанную пачку сигарет.
— Закуривайте, — под ехидные ухмылки офицеров предложил он.
— Я только что покурил, — уже все понимая, отказался я.
— А вы эти покурите, они покрепче будут и потеплее, ваша подруга их нагрела. А вот кто нагрел вас обоих, разбирайтесь сами.
— Мужики, с меня кабак! — улавливая ситуацию, горячо предложил я.
— Когда? — конкретно и хором спросили они.
— А хоть сейчас.
Договорившись, что вечером после службы они мне позвонят, мы расстались друзьями и даже больше того — они подвезли нас к подъезду тестюшкиного дома.
Словно в воду опущенная, с черными провалами глазниц Милка сидела в кресле и молча наблюдала, как я ухаживаю за маленькой цветочницей.
— Что с тобой? — Пораженный ее молчанием, я на секунду оставил свое занятие. — Ты хоть познакомься — это Татьяна Григорьевна Русова, сестра небезызвестной тебе Галины. У нее возникли маленькие проблемы.
— Да, конечно, я понимаю. — Через силу поднявшись с кресла, Милка прислонилась к дверному косяку. — Вам, наверное, нужно в ванную. Я принесу полотенце и новое белье.
— Спасибо вам, но сначала я позвоню сестре, скажу, что все хорошо закончилось. Я так благодарна вашему мужу. Он у вас настоящий мужик.
— Костя, почему вы были так долго? — спровадив гостью в ванную, спросила жена. — Я уже на нет изошла. Думала, больше тебя не увижу.
— Напрасно, напрасно, матушка, так просто вы от меня не отделаетесь. А Рябинин-то наш шутником оказался. Привязал ей к животу вместо взрывчатки пачку сигарет. Веселый парень, а нас как дураков саперы повезли обезвреживать на полигон. Что с тобой?
Плавно сползая по спинке кресла, Милка осторожно улеглась на полу.
Господи, а ведь этот сумасшедший день только еще начался, нет и часа. Сунув в нос любимой супруге нашатыря, я насильно влил в нее каких-то сердечных капелек, а следом пятьдесят граммов водки. Так, по моему мнению, должны излечиваться любые обмороки. Когда состояние больной перестало вызывать мои опасения и на щеках появился румянец, я перенес ее на кровать и замер в немом вопросе.
— Костя, он правда так пошутил? — вместо ответа задала она вопрос.
— Да, но почему ты так болезненно на это отреагировала? Такая шутка вовсе не редкость. Звонят, допустим, по телефону, предупреждают, что школа заминирована, а на самом деле просто блефуют, чтоб не ходить на занятия. В нашем случае тоже блеф, с той лишь разницей, что за него пришлось выложить триста пятьдесят тысяч.
— Костя, я его убила.
— Кого? — всерьез опасаясь за ее рассудок, осторожно спросил я.
— Бандюгу. Я убила Рябинина. Господи, если б я знала…
— Успокойся, Мила, все хорошо, все пройдет.
— Не надо, не разговаривай со мною так. Я в полном здравии рассудка.
— Конечно, а я ничего и не говорю. Просто тебе нужно принять снотворное и хорошенько поспать. Ты перенервничала, вот и все.
— Открой антресоль и посмотри…
Повернувшись ко мне спиной, она заревела. Мне показалось это странным, в моем представлении одержимые идеей фикс не плачут, трезво и убедительно отстаивают свою точку зрения. Ничего не понимая, я залез на табурет и открыл антресоль. Открыл и чуть не упал. Прямо с краю стоял плоский черный «дипломат», который три часа тому назад вместе с машиной умыкнул Рябинин. Все еще не веря в эту чертовщину, я щелкнул замками и откинул крышку. Наваждение продолжалось. Вернув деньги на прежнее место, я тихонько слез с табуретки и, вернувшись в спальню, присел на краешек кровати.
— Убедился? — не поворачиваясь, глухо спросила Милка.
— Убедился. Зачем он сюда приходил и куда ты опять уволокла труп? — обреченно, на одной ноте спросил я.
— Ты совсем тупой. Сюда он не приходил, а труп, вернее, то, что от него осталось, лежит в лесу, в пяти километрах от города.
— Ничего не понимаю, ты можешь толково мне все объяснить?
— Тупые вы существа, мужики… Когда ты утром мылся в ванне, я улизнула из дому и, чтобы тебя подстраховать, спряталась в багажнике машины. Дальше все происходящее я слышала оттуда и в критический для тебя момент готова была его пристрелить. Если бы не боязнь взрыва, я сделала бы это с самого начала. Потом, когда вы обо всем договорились полюбовно, я успокоилась, но выбраться наружу не могла, так как боялась его спугнуть. Ну а что случилось дальше, ты знаешь. Этот сукин сын прыгнул за руль, и тут я была бессильна чем-либо помочь вам. Ты говорил… Я знала, что в экстремальной ситуации он не остановится ни перед чем, вплоть до того, что подорвет себя. Мне не оставалось ничего другого, как в полном неведении молча томиться в багажнике, ожидая первой остановки. Сквозь узкую щель я заметила верхушки деревьев и поняла, что мы едем по лесной дороге. А вскоре машина остановилась и хлопнула дверца. Тогда я резко выпрыгнула из багажника и приказала ему стоять. По снегу он уходил через узкий лесной клин на главную дорогу и на мой окрик не отреагировал, хотя находился от меня буквально в десяти метрах. Я прострелила ему ногу, он упал и громко выругался и еще добавил: «Гончаров, сука!» А потом вытащил гранату и вырвал чеку. Я подумала, что он хочет бросить ее в меня, и спряталась за машину. Когда рвануло, я все поняла. Он на эту гранату лег. Его всего разворотило — смотреть страшно. Не мешкая ни секунды, я подобрала «дипломат» и пустилась наутек через лес. Через час вышла на какую-то просеку, поймала машину и доехала домой. Здесь первым делом отмыла «дипламат» от крови и выбросила в мусорку свои сапоги. Вот так в очередной раз я у тебя стала убийцей. Господи, если б я только знала, что он не блефует, я бы даже из багажника не высовывалась. Дождалась бы, пока он, бедняга, бросит машину, как обещал. Боже мой!
— Ну да, ты еще крылышки ему приделай. По-твоему, вымогательство трехсот пятидесяти тысяч, избиения и угрозы — все это детские шалости? Не скули и забудь об этом навсегда. Ты правильно сделала, что не забрала машину.
— Да на нее смотреть страшно, она в кровавых ошметках, а левая сторона и передок посечены осколками.
— Ну и Бог с ней, сейчас же заявлю об угоне. Все нормально, только на кой черт тебе понадобилось тащить «дипломат»? Ну да ладно, что сделано — того не вернешь. «Дипломат» я выброшу, а деньги верну Русовым.
— Зачем они им? У них и так полно.
— Ожила? Тогда заткнись.
— Костя, но они же могут нас спалить. Ты отдашь им деньги, они начнут щебетать об этом на каждом перекрестке, и ниточка потянется.
— Какие мы практичные. Не твоего это ума дело. «Мокрые» деньги мне не нужны, а если они нужны тебе, то бери их, но только обо мне забудь.
— Перестань, Костя, ты меня не понял, я сказала это исключительно в целях нашей безопасности. Наплевать мне на них…
— Подруга, ты со своей жадностью можешь вот-вот миновать точку возврата, как это неделю тому назад сделал любовник-водитель Дима. Ты этого хочешь?
— Не хочу! — протяжно заревела Милка. — Почему ты ругаешься? Я же боялась за тебя, хотела помочь, а ты…
— Все, перестань ныть, — услышав, как открылась дверь ванной комнаты, приказал я. — Учти, ты ничего не знаешь, а это время потратила, блуждая по магазинам.
Проводив отмытую гостью, я тоже начал собираться, надеясь на всем этом деле сегодня же, еще до экскурсии в ресторан, поставить точку. Телефонный звонок остановил меня в дверях.