Вокруг и около

Машины для гостей подавались в зависимости от статуса гостя или их количества. По-настоящему серьезные случаи предполагали «Волгу» или «Чайку», еще и с гаишным эскортом. Таким образом, Мартына можно было попеременно видеть то за рулем металлического выкидыша Павлодарского автомобильного завода, то в уже воспетой нами «Чайке», которую он всерьез признавал лучшим в мире автомобилем, даже когда она начинала чихать и вздрагивать от перегрева на первом же подъеме, а затем позорно замирала посреди дороги.

Что, собственно, и случилось одним жарким ереванским летом на первых же километрах поездки на Севан с большим венгерским начальником Ласло Мароти и его супругой. Не сумев осилить ерундовый подъем, «Чайка» встала у популярного в те годы чайного домика, и это можно было признать удачей, если бы высокий гость оказался полным идиотом. Между тем, окончив в Москве все мыслимые партийные вузы, товарищ Мароти не только свободно говорил по-русски, но и знал истинную цену техническому прогрессу в СССР, вследствие чего попытка представить техническую остановку как запланированное чаепитие выглядела достаточно глупо.

Положение спас хозяин чайной, мой добрый приятель Ануш, показавший товарищу Мароти и его восхищенной супруге, как простые армянские люди привечают венгров, когда они состоят в членах Политбюро братской по отношению к КПСС партии.

Пост номер один

Здесь мы устраним просчет в очередности представления наших героев, ибо первыми, кто оказывался на пути в святая святых коммунистической партии, были все-таки не продавцы книжной лавки и даже не парикмахеры, а милиционеры.

В самом здании ЦК и на примыкающей к нему территории милицейских постов было несколько, но главным считался тот, что на третьем этаже, в начале коридора, ведущего в кабинеты Демирчяна и остальных секретарей ЦК. Дежурство на этом посту было, возможно, и почетно, если бы не утомляющая повинность изо дня в день наблюдать один и тот же скучный политический пейзаж.

В этом отношении пост у так называемых «вторых ворот» был заметно веселее. Прежде всего, потому что – на пленэре, а также из-за возможности почесать языком с водителями, дожидавшимися своих, как тогда выражались, «хазеинов». Не говоря уже о том, что рядом с будкой постового росло и, когда надо, щедро плодоносило раскидистое ореховое дерево.

Командиры взвода милицейской охраны главного партийного штаба Армении менялись часто. Дольше всех задержался любимец дам, красавец-майор с волнующим именем Эмиль, в иных исторических реалиях наверняка подавшийся бы в гусары, но поставленный всего лишь начальником ереванского ГАИ, что, если отбросить циничные предположения о материальной стороне дела, тоже вполне романтично.

Цековские милиционеры всю партийно-хозяйственную номенклатуру (о работниках аппарата и говорить не стану) знали в лицо, у «своих» документов не спрашивали, а только козыряли, часто не рассчитывая даже на сдержанный ответный кивок. Хотя, случалось по-всякому.

Как-то раз, задумчиво глядя вслед прошедшему мимо министру очень важных дел, постовой заметил:

– Этого сегодня точно снимать будут…

Я удивился:

– А ты почем знаешь?

– Так ведь поздоровался.

– Неубедительно как-то, – засомневался я.

Между тем сержант как в воду глядел…

Самым главным человеком для цековских стражников, не считая, конечно, Демирчяна, были министры внутренних дел, приезжавшие сюда часто и непредсказуемо. Это держало милиционеров в напряжении и готовности к любым неожиданностям, провокациям и проискам, которых не было никогда, потому что не могло быть по определению. И все было тихо-спокойно, пока однажды под носом охраны не умыкнули из гардеробной фуражку армейского генерала. Не знаю, удалось ли обнаружить злоумышленника, но теперь от греха подальше свой головной убор министр ВД генерал Паталов оставлял уже в комнатке дежурного милиционера.

Правда, о других случаях исчезновения военного снаряжения или чего-нибудь похожего из дома на проспекте Баграмяна слышать не приводилось.

Система Станиславского

За мой век работы в ЦК на третьем этаже имели место быть несколько крупных специалистов по охране лиц, не пользовавшихся спросом ни у бытовых маньяков, ни тем более у профессионалов политического террора. Если вернуться в те годы, то очень трудно представить себе злоумышленника с гранатой за пазухой с одной стороны и упреждающего теракт чекиста с другой стороны проспекта имени Баграмяна. Зачем? Уберут одного, поставят другого, и не факт что лучшего. А для вывода из оборота того или иного деятеля существовал ЦК КПСС с безотказно действовавшим политбюро. Но мы сейчас не об этом.

Мы сейчас о том, что при Кочпняне Антоне Ервандовиче, с которого пошел отсчет моей аппаратной отсидки, охранником у него состоял некто Сашик. Этот ничем не примечательный человек навсегда запомнился устрашающими воплями при проезде по вечернему Еревану правительственного лимузина «Чайка» с Вальтером Ульбрихтом на борту. Товарища Ульбрихта, руководителя ГДР времен Никиты Сергеевича Хрущева, катали по городу, не останавливая движения транспорта… Тем не менее, приближаясь к перекрестку, машина ГАИ включала сирену, которую легко перекрывал рык неистового Сашика. Откуда в этой, совсем не богатырской, груди умещалось столько децибелов угрожающего регистра, понять было трудно.

Накануне ухода Кочиняна в отставку не наступающему на горло собственной песне Сашику был придан помощник по имени Каро. Каро неизменно обедал в общей столовой, был в меру вежлив, предупредителен, носил под поясом свой черный пистолет и, находясь в машине сопровождения, голосовой активностью не выделялся. Вот, пожалуй, и все, чем запомнился Каро. Но, возможно, особо яркие краски сотрудникам спецслужб и не к лицу, может, они недопустимы по определению. Хотя, извините…

Те, кто видел Мерангуляна (а не видеть его было практически невозможно), должны признать, что тут было на что посмотреть. И чему подивиться. Прежде всего, полному совпадению габаритов охранника со статью Карена Серобовича Демирчяна и почти абсолютному синхрону в повадках телохранителя с телодвижениями охраняемой персоны. Речевой оборот «как тень за хозяином» здесь был бы в самый раз.

Еще больше начинало двоиться в глазах после того, как Мерангулян стал сопровождать своего начальника в машине той же модели, того же цвета, с такими же шторками на заднем стекле и без номера на переднем бампере в знак принадлежности к особо важным персонам супер-руководящего круга. Слабо разбираясь в тонкостях службы безопасности, мне трудно сказать, чего тут было больше: желания сбить с толку вероятных бомбистов или как можно глубже войти в образ всенародно любимого Демирчяна, став таким образом как бы близнецом-братом первого секретаря ЦК. Заметим сразу же, что и в той и в другой версии ничего предосудительного нет. Тем более, когда мастерство перевоплощения из элемента прикладной дисциплины КГБ становится фактом высокого искусства.

Проницательный прищур глаз, паузы, организуемые в разговоре, когда это надо и ровно на столько, на сколько надо, употребление оборотов ядреной рабоче-крестьянской лексики, не говоря уже о технологически оправданной обязанности денно и нощно «состоять при…» дали удивительный результат. С некоторых пор Алик Мерангулян стал похож на Карена Демирчяна больше, чем Карен Демирчян на самого себя в натуре. Говорят, так часто бывает, когда заветы Станиславского воспринимают не как теорию, а как руководство к действию.

Спустя какое-то время охрана Демирчяна пополнилась новыми людьми и что можно сказать, если сравнить их с Аликом Мерангуляном?

Учиться, учиться и еще раз учиться…

Звонок по «ВЧ»: исполнить и доложить!

По установленному чуть ли не со времен товарища Сталина порядку в праздничные и выходные дни приемную первого секретаря ЦК занимал так называемый ответственный дежурный. Их отбирали из числа инструкторов-инспекторов-завсекторов и, согласно утвержденному графику, усаживали у телефонов, самым главным из которых был так называемый «кремлевский» или, иначе говоря, «ВЧ». По нему из Москвы звонили очень важные люди, или из Еревана в Москву, и опять же очень важные.