Земля за океаном

Пустыня

Вспоминая, какой отрезок пути лучше всего запомнился, решили: пустыня. В чем дело? Ведь мы проезжали по живописным горам, видели край озер, видели островные леса в холмистом штате Теннесси, видели побережье на Западе и Востоке. И все же пустыни… Возможно, что-нибудь объяснит многим знакомый момент: идешь по зеленому лесу и вдруг на поляне видишь сухое дерево. Как будто тушью прописанный силуэт. Суровая, строгая красота! Вспоминая прогулку, это дерево ясно видишь перед собой. То же самое и с пустыней…

Пустынь в Америке много. И хотя условия, их породившие, одинаковы (избыток солнца и недостаток воды), облик пустынь различен.

На севере, в штате Вайоминг, это холмы красной глины, в которую при замесе подсыпали белых камней. По холмам черные крапины можжевельника, а в долинах зеленые коврики трав.

Невада поражает размерами, монотонностью, тишиной и безлюдьем. Зубцы размытых маревом гор, серебристые волны полыни, отсутствие знаков о скорости – выжимай сколько хочешь! Идеальное место для философов и пророков…

Дикая жутковатая красота у пустыни, зажатой между хребтами Сьерра-Невады и горами, идущими вдоль берега Калифорнии. Волны покатых холмов, и по ним черные хвойные деревца. С весны земля окропляется влагой, и холмы зеленеют. Но в начале июня мы видели травы уже сгоревшими. Земля походила на яичницу из очень крупных желтков. Казалось, еще чуть-чуть, и желтки задымятся…

Аризонская пустыня сложена из коричнево-красного плитняка. Кажется, землю эту прокалили а огне и потом остудили, чтобы снова нагреть уже солнцем. Камень слоится. Индейцы из этих чешуек строят приземистые жилища. Ничего, кроме мусора, нет возле этих убогих домов, похожих на эскимосские иглу. Они сливаются с общим тоном пустыни, и, если бы не дымок, с дороги их даже и не заметил бы.

К востоку от Аризоны лежат пустыни штата Нью-Мексико. Туристские карты этот район помечают рисунком радуги или палитрой красок, напоминая: именно тут лежат знаменитые «окрашенные пустыни». Любой путешественник в этом месте свернет с магистральной дороги – увидеть разливы желтых, сиреневых, красных, розовых, синих и черных холмов со всеми оттенками цвета. Мы так, увы, поступить не могли – маршрутное предписание повело нас на север…

С пустыней обычно связано чувство страха. Но тут на хороших дорогах ничто путнику не грозит. Однако положение резко изменится, если оставить бетон и двигаться целиной. Даже для очень смелых людей на вездеходах и с запасом воды эти затеи кончались печально.

Особо зловещей нам показалась пустыня Мохаве в Калифорнии. Это было самое жаркое место и самое пустынное из всех, какие мы проезжали. Солнце не оставило тут ни единой капли воды. Желто-бурый песок с пятнами черных холмов. Мутноватый от жары воздух и что-то похожее на озера у горизонта. Жестоко обманулся бы тот, кто не знает, что такое мираж. Озер тут нет. Природа только в насмешку дразнит глаза блеском воды и призрачной тенью: Сахара могла бы взять в сестры эти встающие друг за другом перекаты мертвой земли. В Неваде открытые окна помогали нам освежиться рожденным скоростью ветерком. Тут, в Мохаве, это не удается – жар паровозной топки ударяет в лицо. Единственный выход – закрыться плотнее и включить холодильник. Но двойную нагрузку даже очень мощный мотор выкосит недолго, приходится выключать, и машина сейчас же становится частью пустыни. Апельсины, припасенные на дорогу, нагрелись, жевать их противно. И все же влага нужна…

Район рекордной жары – Долина смерти – лежит чуть севернее нашей дороги по Мохаве. 57 градусов! Это всего лишь на один градус ниже самой горячей точки Земли, лежащей на севере Африки в Ливии (+58). И речь идет о температурах воздуха. Земля нагревается много сильнее (до 90—93 градусов!).

Что значит такая жара? Долину смерти индейцы называли «горящая земля». «С июня по октябрь, – пишет один путешественник, – земля действительно тут горит. Мухи не летают, а ползают, чтобы не опалить крылышек; ящерицы переворачиваются на спину, чтобы охладить обожженные лапки, а дождевые капли испаряются в воздухе, так и не достигнув земли. В такую жару на руках подгорают волосы, человек теряет литр воды в час, и если нет пополнения, кровь у него сгущается, сердце колотится сильнее, появляется тошнота, головокружение, поступки становятся нерациональными».

У Мохаве характер лишь малость помягче. Не видно ни зверя, ни птицы. И все же какие-то крохи жизни держатся в этом пекле. Змея, размятая на дороге. Чья-то норка в песке. Печатный след вездехода в сторону от шоссе… Но до ночи никто не высунет носа под солнце, все спряталось, затаилось.

Темнота прохладу не принесла, Остановились поразмять ноги – полное ощущение щедро натопленной бани. Потолок в этой бане черный и низкий. Звезды – с кулак. Их кажется больше, чем полагается быть. И это все оттого, что воздух необычайно чист – ни пыли, ни облака. Как очень близкая родственница, смотрит с краешка неба Большая Медведица. Но непривычно повернут к земле этот милый домашний ковшик…

Дорога в пустыне особая. Есть на ней все, чему полагается быть на хорошей дороге. Но бетон по пустыне проложен с особой заботой, с пониманием: дорога в этих местах – единственное, что может внушить человеку уверенность. Строители знали: путник будет спешить поскорее проехать пугающе длинный безжизненный путь. Ну что же, гони! Все устроено так, чтобы гнать ты мог без помех. Тут, в Мохаве, ночью мы обнаружили: путь обозначен двумя ожерельями огоньков. Разумеется, никаких лампочек! Вдоль дороги установлены стекла, горящие в свете фар. Четкий пунктир огоньков, слабея и уменьшаясь, бежит к горизонту. Кажется, едешь между рядами жарко горящих свечей. И все они гаснут мгновенно, как только машина мимо них пронеслась. Впереди – яркий четкий пунктир, назад оглянешься – темнота. Забота о безопасности? Да. Но было и что-то еще в огоньках, ограждающих путника от пустыни…

В каждой пустыне есть свой оазис. В Америке пальмы и ручеек заменяет бензоколонка. Возле нее, бывает, не растет ни единого деревца, но есть самое главное – вода в потных холодных бутылках, жестянки с пивом и что-нибудь дающее тень. В ночной Мохаве такой отрадой, сверкнувшей на горизонте щепоткой огней, был некий Нидлс.

За полночь, но жара лишила оазис сна. Хранитель воды и бензина за банкой пива ведет разговор с пожилым, похожим на пророка из Библии коммерсантом. Собеседникам скучно, позевывают, но уснуть в такую жару, как видно, несбыточная мечта. Жена владельца колонки вышла из домика, простоволосая, в майке навыпуск и трикотажных трусах. Попросила мужа плеснуть ей на тело ковшик воды. Муж плеснул и равнодушно сел продолжать разговор. Жена открыла бутылочку кока-колы для себя и для мальчика лет четырех. Мальчонка хнычет, просит чего-то еще, мать дает ему подзатыльник. Сын без обиды отходит и садится возле рыжей, с высунутым языком собаки. Грязно. Под ногами пустые жестянки, смятые бумажные стаканы. Женщина, севшая рядом с мужем, похожа на ощипанную мокрую курицу. Должно быть, жизнь давно уже загнала ее в эту дыру, и давно уже женщине все равно, как она выглядит и что ее ждет. И мужу ее все равно. Он рисует что-то ногтем перед носом «пророка». «Плесни-ка еще…» – говорит женщина. Плескает и опять садится беседовать. Найдись охотники жить возле этой колонки, они давно бы вытеснили опустившихся, ко всему равнодушных людей. Но, как видно, немного желающих поселиться в оазисе на краю Мохаве.

Ночевать в Нидлсе было негде. В темноте мы переехали мост через главную реку пустынь – Колорадо. И опять оказались на земле без огней. Кончалась Мохаве. Начиналась другая пустыня – Хилу.

Что характерно для всех пустынь? Первое, что замечаешь, – отсутствие проволочных ограждений. Тут нет еще частных земель. Впрочем, если захочешь, кусок пустыни можешь купить – 15 долларов акр. В Аризоне реклама призывала сделать это возможно скорее с помощью отточенных афоризмов. «Прекрасная возможность для дальновидных людей!» «Аризонская земля быстро делает деньги!» Рецепт обращения пустыни в деньги, однако, держался в секрете, и потому возле конторки, где можно было оформить куплю-продажу, было пустынно.