Дайте нам крылья!

— Не она первая, не она последняя. Такое случается со всеми бывшими чиновниками.

— А нужные сведения она получает из министерства?

— Да.

— Значит, ей помогает кто-то из тамошних. — Я вспомнил наш разговор — и чуть под землю от стыда не провалился: хотел, видите ли, прижучить эту Гарпериху начальством из Управления! Выпендривался перед ней на ее же территории — и понятия не имел, что она эту территорию знает куда лучше моего. Умная баба — прикинулась, будто напугалась.

— Она стреляный воробей, — проговорил я.

— Что же делается-то, совсем сил нет, прямо тут бы свернулась калачиком и заснула… — Кам зевнула и потянулась.

— Что будешь делать, а, Кам?

— Зак, я… я все. То, что я сделала, меня доконало. Завтра не пойду на работу. Может, вообще больше не пойду.

— Что? Что ты такое говоришь?!

Кам села, порылась в сумке, вытащила маленькую инфокарту и вручила мне.

— На, держи. Отдай Хенрику. Тут информация по этому делу, которую он собирается выудить у Управления по охране семьи и детства. Зак, когда я в воскресенье вошла в систему, то не смогла раздобыть ни одного нужного файла. Система была заблокирована. Я потыкалась туда-сюда и поняла, что ничего не выйдет и надо бросать это занятие, иначе мной заинтересуется служба безопасности. Может, уже и заинтересовалась. Может, они у меня на хвосте. Я не смогла скрыть, что входила туда в воскресенье. И в субботу вечером тоже, когда проверяла кое-какие фамилии из твоего списка — не вижу других причин, почему теперь мне закрыт доступ к остальным файлам. Я обращалась с ними осторожно, чтобы никто не заподозрил, что я их читала — помнишь, я говорила тебе, как кто-то перехватил данные Пери Альмонд и сунул туда нос? Научилась на чужих ошибках. Замела следы, только, похоже, не помогло…

— Господи, Кам, я ничего не понимаю! Чем они занимаются?

— Ну, что прячут данные от полиции — это определенно. А может быть, и уничтожают. Ведь в конце концов полиция сообразит, что они тянут резину. Вот почему так важно, чтобы ты передал эту информацию Хенрику из рук в руки — посылать по почте рискованно, может пропасть.

— А зачем им это, как ты думаешь?

— Ты знаешь не хуже меня, Зак. Кто-то высокопоставленный, а может быть, сразу несколько высокопоставленных чиновников делят прибыль с Гарпер. Неужели сам не понимаешь? Эти девочки идеально подходят, чтобы делать из них суррогатных матерей, кормилиц, да кого угодно, стоит летателям захотеть! Нищие, одинокие, обделенные! Ни родственников, которые чуть что поднимут шум, ни близких, которые могут вмешаться и не дать согласия… Молоденькие, но уже способные рожать девушки, и яйцеклетки у них тоже молоденькие! А самое замечательное — они подопечные государства, о них все известно. На каждую есть досье. Гарпер и ее люди знают вообще все — медицинскую историю, слабые стороны, с какого боку к ним подойти, как их использовать, на что нажать, как сломать, если понадобится. Все эти сведения накопились за долгие годы тяжелого труда — моего труда, Зак, и труда мне подобных, труда тех, кто хотел помочь этим девочкам! Эти файлы, Зак, — они же, чтоб им провалиться, золотая жила! — Кам расплакалась.

Я обнял ее.

Через некоторое время Кам отстранилась. Оглядела гостиную.

— Зак, все это очень плохо. Похоже, за тобой тоже кто-то охотится. Надеюсь, от того, что я сюда нагрянула, хуже не станет. Ты-то как?

Вот она какая, моя Кам. Всегда подставит плечо, даже когда ее саму скрутило по полной.

— Не очень, честно говоря. Кажется, заболеваю.

Глаза у Кам стали круглые:

— Правда? А что?

Я пожаловался на слабость в мышцах, усталость, плохой сон. Кам подалась вперед, положила мне руку на лоб. Ладонь у нее была сухая и прохладная.

— Жара нет. Если боишься, что подцепил что-то на Окраинах, сходи к врачу.

— А ты считаешь, не подцепил?

— Нет, дело не в инфекции.

— А в чем?

— Зак, если депрессия — черная бездна, ты бродишь по самому краю и глядишь в нее. Ты переутомился, нервничаешь, а если твои попытки навести порядок в квартире ни к чему не приводят, значит, стал еще и несобранный. Отойди-ка от края. Когда ты в последний раз как следует высыпался? Когда в последний раз ел по-человечески?

Я пожал плечами.

— Вот именно. Послушай меня, я все про это знаю, — достаточно, чтобы понимать, что обозримое будущее не сулит мне ничего хорошего. Думаешь, раз кое-кто из твоих старых приятелей заявился в свой старый участок, приставил пушку к голове и спустил курок, а тебя пока не тянет, значит, все не так уж плохо. Так вот, я тебя обрадую. Годы службы в полиции нанесли тебе травму. Я давно уже это поняла, а теперь она совсем тебя тянет на дно и вот-вот утопит. Что-то в этом деле задевает тебя очень глубоко.

Я ничего не ответил, но меня всего колотило — от потрясения, какое чувствуешь, когда кто-то объясняет тебе, что с тобой на самом деле, а тебе кажется, будто он попал пальцем в небо — но при этом ты понимаешь, что это отчасти правда. Редкое и малоприятное ощущение.

Как вздохнула.

— Не надо, конечно, бросать тебя в таком состоянии, но я и сама того и гляди сорвусь. Дай мне слово, что передашь эту информацию Хенрику.

Я кивнул, не решаясь даже посмотреть на нее. Мне хотелось только одного — закрыть глаза и поспать, но я заставил себя проводить Кам до двери и сказал на прощание:

— Ты там осторожно, ладно, Кам?

А ночью меня опять накрыло бессонницей, и я лежал и думал. Квартирка у меня маленькая, но без Плюша и без Томаса она казалась огромной и гулкой. Кто знает, когда мне удастся в следующий раз взять Тома к себе. Непросто будет объяснить Лили, почему я не могу его взять. А еще в голове у меня крутилось все, что рассказала Кам. Хотя я давно понимал, что дело Пери и Хьюго разрастается, что в него замешаны уже и Церковь Святых Серафимов, и «Альбатрос», и даже партия «Корни», но к мысли о том, что и министерство, даже отчасти, оказалось настолько прогнившим, как говорит Кам, мне все равно было не привыкнуть.

Назавтра, во вторник, я с утра пораньше заявился к Хенрику в кабинет и вместо приветствия процитировал:

— «Последний же враг истребится — смерть». Первое послание к коринфянам, пятнадцатая глава.

— «Погруженный в мирские дела, кто вспоминает о смерти, покуда не грянет она, словно гром?». Миларепа, великий тибетский йог, — мгновенно отбил мяч Хенрик. — Спасибо за бодрый старт. Ну и рожа у тебя! Как делишки?

— Хуже некуда, — отозвался я. — Таджа больше нет, мне сели на хвост, квартиру сначала обыскали, потом разнесли, лев мой исчез и, наверное, погиб. А вчера вечером ко мне зашла Кам и объявила, что карьера ее окончена, а все из-за того, что ты запросил информацию о Луизе Перрос.

— Что?!

— Я тоже оторопел. Министерство ставит тебе палки в колеса — уничтожает файлы. Кам дала мне вот это, просила тебе передать. Говорит, здесь все, что ты выбил бы из Управления по охране семьи и детства на сегодняшний день, если бы сумел.

Хенрик повертел инфокарту в руках.

— Ну и дела. Спасибо.

Я отмахнулся:

— Рад, что для разнообразия помог тебе, а не наоборот.

— Сейчас посажу кого-нибудь разбираться, — сказал Хенрик. — Надо допросить семью, где работала Перрос, и ее сотрудниц, — похоже, пока что это единственный путь, ведь твоя девушка, насколько я знаю, так и не объявилась. Думаю, вряд ли я в ближайшее время получу от нее показания.

Я скривился.

— Лично я не потерял надежды, что она объявится. Рано или поздно. А ты знаешь, кто нанимал Луизу?

— Пока нет, — мотнул головой Хенрик.

— В файле Управления по охране семьи и детства этих данных не найдешь; я считаю, что ее файл не обновляли примерно с тех пор, как она попала к «Ангелочкам». Видимо, она уже давно вышла из-под надзора министерства.

— А что, у тебя есть какие-то мысли на этот счет?

— Ручаться пока не буду, но все сходится к тому, что это Бриллиант, депутат от Серафимов, и его жена.