Дайте нам крылья!

Сойка дала ей серый флакон.

— Мажь себя и ребенка каждое утро и каждый вечер. С ног до головы, особенно тщательно — запястья и щиколотки.

— Что это?

— Средство от насекомых, сделано по военной технологии. У нас тут встречаются опасные твари. Несколько разных видов, они кусаются в разное время суток и переносят разную заразу.

Пери опустилась рядом с Хьюго на колени и намазала его вязкой жидкостью. Потом встала и натерла себя. От испарений защипало глаза.

— Мне надо посидеть с Хьюго, — сказала Пери.

Сойка пожала плечами.

— Не забывай, что сказал Беркут. Он не шутит. Ты обязана ему жизнью. И жизнью Хьюго. Помни об этом.

Пери кивнула. Потом она все объяснит Сойке, втолкует, почему ей так важно доставить Хьюго в безопасное место.

Между тем Хьюго решил срыгнуть часть обеда прямо на Пери, и Пери оттерла его одежку, поменяла подгузник, отмыла ему лицо и умылась сама, и когда после всего этого малыш наконец решил поспать, почувствовала, что у нее тоже слипаются глаза. Она ужасно устала — и физически, и душевно.

Через некоторое время ее разбудил топот бегущих ног. Среди деревьев слышались крики:

— Стекляшка! Стекляшка! Все сюда!

Кроме Пери и Хьюго, под навесом никого не было.

Пери подхватила Хьюго и понесла к реке. На тропинке ее догнала девушка с яркими ало-зелеными крыльями и длинными темными волосами, стянутыми в хвост.

— Что случилось? — спросила Пери. — Все нормально? Что за стекляшка?!

— Тьфу, да ты и правда с луны свалилась! — бросила девушка через плечо, обогнала Пери и побежала дальше.

На берегу реки Пери увидела Сойку — та натягивала серые рейтузы и серую футболку с длинными рукавами.

— Что стряслось?

Сойка уставилась на нее:

— Да стекляшка же! — воскликнула она. — Ты чего? Это же лучше всего на свете! Давай с нами! Эй, Малиновка!

Девушка, обогнавшая Пери на тропинке, сидела рядом и торопливо смазывала крылья перед полетом; она подняла голову.

— Посидишь с мальчишкой, ладно?

— Размечталась! — фыркнула Малиновка и стала мазать крылья с удвоенной скоростью. — Да я под страхом смерти стекляшку не пропущу, даже ради тебя, Сойка!

— Ладно, ладно. Все на этих вечерних стекляшках просто свихнулись — можно подумать, мы не устраиваем их каждые несколько дней, сейчас же разгар сезона!

Малиновка снова подняла голову, лицо ее было серьезно:

— Хочешь узнать мою точку зрения? Мне сколько стекляшек ни дай — все мало, понятно? Стекляшка даже лучше секса, раз примерно в десять. Раф — и тот так считает.

— Хорошо, но за тобой должок, ясно?

— Да сколько угодно, — буркнула Малиновка и побежала от них к краю скалы.

— Ладно, ребенка бери с собой, — скомандовала Сойка, натираясь средством от насекомых. — Стекляшка не опаснее обычного полета. — Она выпрямилась и дала Пери флакон со средством, а потом смерила ее с ног до головы придирчивым взглядом. — В этом рванье летать нельзя, — постановила она. — Вот что. Сбегай за слингом — и жди меня здесь. Я принесу что-нибудь более… подходящее из одежды.

Когда Пери вернулась на берег, Сойка дала ей мягкие рейтузы и футболку неопределенного серо-голубого оттенка. Одеваясь, Пери удивленно разглядывала обновки. Сойка засмеялась.

— Не ломай себе голову, все равно не поймешь, какого цвета твой костюм, — сказала она. — Главное — это лучший в мире камуфляж. На фоне облаков он серовато-белый, на фоне неба — любых оттенков голубого и синего.

— А на ощупь как шелк, — сказала Пери, привязывая Хьюго в слинг.

Сойка хмыкнула:

— Нет, костюм не шелковый. Во много раз дороже. Береги его. Другого такого у тебя в жизни не будет, это уж как пить дать.

Сойка провела Пери по песчаной тропинке к краю утеса и взлетела в воздух, а Пери, выждав несколько секунд, последовала за ней. Похоже, к этому времени все здешние летатели — человек пятнадцать — уже вытянулись цепочкой высоко в небе над утесом. Стоило Пери оторваться от земли, как ее охватило сильнейшее ощущение мягкого, но сильного воздушного течения — чистый-чистый воздух был плотный, словно вода, и мягко вознес ее ввысь, будто по склону залитой солнцем прозрачной горы, и вот Пери очутилась в сотнях метров над утесом, а упругий воздушный океан по-прежнему плавно нес ее вверх.

Это был не просто термик — целая долина внизу разом отдала накопленное за день тепло, и вот Пери и Хьюго, онемев и задыхаясь от восторга, заскользили по бескрайнему плато из небесного стекла, остальные летатели висели рядом, словно в сиропе, — кто-то тоже молчал, кто-то кричал и хохотал, — а внизу, к востоку от утесов, долина тонула в туманном море цвета индиго, лиловом по краям, и ниже, в сумраке у земли, переливалось серебро и пузырилась жидкая сталь — это последние лучи солнца играли на воде, — однако выше, по краю утесов, еще царил день, мерцающее предвечернее летнее солнце белило стволы деревьев и заливало золотом кроны — ярко-зеленые и желтые, и небо еще голубело, но облака уже окрасились снизу стальным огнем, сияющим, словно мозаичные отблески воды в долине, и все так пело и ликовало, что Пери поняла — на самом деле она никогда в жизни по-настоящему не видела гор и долин, рек и облаков, зелени и синевы.

— Осторожно, скоро начнутся холодные провалы, — крикнула ей Сойка, проплывая мимо на неподвижных крыльях и закладывая вираж, чтобы проехаться по склону стеклянной воздушной горы. — Солнце сядет, и воздух начнет остывать. Но до той поры… ух, это все равно что летать в шампанском! Да, в шампанском — пузырьки поднимаются и несут тебя к краю бокала. Кувыркайся, пока дают!

Как только солнце скрылось за горизонтом и по стеклянной глади воздуха пошла рябь, трещины и выбоины, Хьюго стряхнул дремотный транс и захныкал. Он стал вертеться в слинге, пинаться и ныть — впервые за все время, когда летал с Пери.

Пери полетела вниз, на утес. Она не хотела, чтобы Хьюго портил всем настроение и мешал другим летателям, которые ловили последние восходящие потоки своей драгоценной стекляшки.

Приземлившись, Пери обнаружила, что Сойка уже сидит на берегу реки и ужинает, точнее, наскоро перекусывает чем-то холодным; она предложила поесть и Пери с Хьюго.

— Ну, рассказывай, — ведь понравилось, да? — сказала Сойка.

— Я не верю в рай, — просто ответила Пери. — Но, по-моему, только что видела, каково там.

Сойка засмеялась:

— Интересно, что ты так сказала. На некоторых старых картах это место так и называется — «Райский кряж». Вот и тебе довелось узнать, что такое райская стекляшка.

Когда они поели, Сойка приказала Пери уложить Хьюго спать — именно приказала тоном, не терпящим возражений.

— Малиновка с ним посидит, — добавила она.

Пери совсем не нравилось, что придется оставить Хьюго под скальным навесом с этой нахалкой, однако когда Сойка повела Пери обратно к утесу, малыш уже засыпал.

— Мы куда? — спросила Пери, пробираясь через заросли по тропинке, слабо мерцавшей в свете разгоравшихся звезд. От кустов разливался дурманящий ночной аромат — сухая нота коры и ветвей, дикое благоухание листьев и цветов и слабый, но отчетливый запах реки.

— Увидишь. Это наша работа, — негромко отозвалась Сойка. — Изыскания. Мы трудимся над этим по десять-двенадцать часов в день. Не только в воздухе, но и на земле — думаем, обсуждаем, сравниваем. Разрабатываем термины, подводим теории. Испытываем границы возможного. Неужели ты думаешь, будто врачи, когда назначали нам процедуры и лекарства, заранее знали, что получится? Конечно, нет. Большинство из них сами никогда в жизни не летали. А инструкторы в тренировочных центрах для летателей привыкли к искусственным условиям и к работе с новичками. Летательский тренировочный центр — это ведь вольер и больше ничего. Там дают только самые основы — а нужно-то гораздо больше. Нам необходимо разобраться, что такое полет, как надо летать, каковы наши подлинные возможности. На свете есть люди, которые понимают в механике полета птиц и самолетов, и, честное слово, мы их внимательно слушаем, но мы-то летаем сами, мы имеем дело с тем, как полет влияет на твое собственное тело, что при этом чувствуешь, а об этом пока что никто ничего толком не знает.