Дайте нам крылья!

Вопрос не застал меня врасплох: я заготовил ответ заранее и пошел в красках расписывать Бриллианту, как меня подвела к этой идее прежняя работа в области биоинженерии, и как мне дозарезу хочется идти в ногу со временем, быть в числе флагманов прогресса и все такое прочее. В порыве вдохновения я сознался, что у меня есть еше и личный, семейный интерес: хочу, мол, разобраться, как бескрылым родителям получше удовлетворить нужды отпрысков-летателей, ведь это важнейшая проблема. Ребятишки поднимутся на такие высоты, каких родителям нипочем не достичь, и как при этом сохранить духовные скрепы в семье, и как родителям быть достойными дитятка, и та-та-та и бу-бу-бу. По-моему, я малость пережал, но Бриллиант вылупил на меня глаза и слушал как завороженный. Черт подери, да он и правда купился. Не понимаю, как у Питера Чешира хватает терпения работать с такими тупицами, да еще двинутыми?

У Бриллианта зазвонила инфокарта: по кабинету разнесся нежный мелодичный перебор струн арфы, затем громкие победоносные трубы. Вполне в стиле хозяина. Ну и ну, этот типчик — просто ходячий штамп! Я еще раз оглядел стены кабинета, увешанные картинами с ангелами, купидончиками и херувимчиками. Банальность на банальности. Хотя кто знает, может, Бриллиант нарочно нагромоздил весь этот кич для маскировки, а на самом деле у него алмазной остроты ум, и весь он — сплошь холодный расчет и манипуляторство. А вернее всего, Бриллиант совмещает в себе и то и другое. Сентиментальный, обожающий пестроту и купидончиков, интриган и манипулятор.

— Что-что? Неужели вы всерьез? — говорил между тем Бриллиант в трубку. — Не можете справиться сами? Не верю. — Он глянул на меня. — Простите, мне надо поговорить.

Ага, в игру вступил Санил, как мы и договаривались, сбил Бриллианта с толку — подстроил отвлекающий маневр.

Бриллиант встал, зашумев цветастыми крыльями, и заходил по кабинету. Он нервничал и прижимал инфокарту к уху.

— Хорошо, хорошо, я подойду, но только при условии, что это ненадолго, — пообещал он. Потом разъединился.

— Надеюсь, вы меня простите. Срочное дело. Может быть, перенесем нашу беседу на другой раз?

— Что вы, ничего страшного, я, с вашего позволения, лучше подожду тут, — смиренно отозвался я.

Взбудораженный Дэвид Бриллиант мыслями был уже где-то за пределами кабинета.

— Что ж, пусть так. Я вернусь буквально через пять минут. Сейчас пришлю вам Ури, чтобы вы тут не скучали.

— Спасибо, не надо ради меня никого дергать. — Я старательно изобразил скромность и смущение. — Мне тут все равно надо ответить на кое-какие сообщения. — Помахал своей инфокартой для убедительности. — Побуду один, не волнуйтесь.

Бриллиант уже надевал пиджак — особого покроя, с прорезями, вроде накидки поверх крыльев.

— Еще раз простите. Я постараюсь не задерживаться. — Он прошуршал к выходу и исчез.

«Иди, иди, голубчик, и назад не торопись», — подумал я. Выждал минутку, прислушался, осторожно выглянул за дверь. Ни души. Теперь, полюбовавшись, как Бриллиант репетирует свою проповедь, я понял, почему он пожаловал себе титул Архангела. Он, конечно, метил в Серафимы, но на подобную степень просветления все же постеснялся претендовать.

Действовать надо было быстро и четко. Я не раз уже проделывал подобные штуки, но сегодня, как назло, чувствовал себя медлительным и неповоротливым. Ладони вспотели, руки тряслись, инфокарта выскользнула из пальцев, я подхватил ее, чертыхнулся.

Тьфу! Зак, приятель, что с тобой творится? Тебе же не впервой, это твоя работа, забыл? Обычно я сохранял спокойствие и хладнокровие, но убийство Луизы Перрос — а яснее ясного, что это убийство, — выбило меня из колеи, лишило самообладания. Не говоря уже о страхе за Пери и Хьюго, о недосыпе, о тревоге за Тома. Тут впору спятить.

Я всегда считал, что техническое обеспечение у меня неплохое, но у Санила оно оказалось лучше: он снабдил меня мощной инфокартой, у которой кодов доступа было гораздо больше, чем у моей. Я подсоединил инфокарту к большой настольной инфопластине на столе у Бриллианта и скачал оттуда все, что только мог. Пока инфокарта скачивала файлы и папки, я рыскал по кабинету, ворошил бумаги на столе, копировал все, казавшееся хоть сколько-нибудь полезным — черновики, чистовики, речи, документы.

Было мгновение, когда кто-то из помощников Бриллианта всунулся в дверь, но не глядя на меня и беседуя с кем-то в коридоре, и я как раз успел положить распечатку речи обратно на стол, а когда помощник посмотрел на меня, я уже стоял у окна. Все было проделано чисто. Помощник кивнул и затворил дверь.

Моя инфокарта зажужжала. Наконец-то объявился Уилсон, наш компьютерный гений и отшельник. Как обычно, новости были сразу и дурные, и хорошие. В последнее время они всегда настигали меня именно в такой смеси. Уилсон прислал какой-то зашифрованный файл и к нему записку: «Файл из «Ангелочков». Закрыт на несколько кодов, взломал, но не целиком. Хватит или надо еще? Дальше за доп. плату. Типичный малый бизнес, но шифруются слишком сильно, подозрительно. НО! Что за фигня с д-ром Е.? У госагентств инфу и то взломать легче. Тут мощная защита. Не берусь, а то меня выследит его крыша. Дальше только мозгами».

Вот спасибо, рак-отшельник, вот порадовал. Дальше только мозгами. То есть разбирайтесь сами силами человеческого интеллекта, хакерские программы бессильны. А как, скажите на милость, я пролезу в Аэровилль? Там ведь такая охрана и такая система слежения, что даже муху на подлете к этому району выследят, запишут и отловят. Уж на что я опытный сыщик и могу незаметно пробраться в любой район города и проникнуть в любой дом, но Аэровилль — это мне не по зубам.

Кстати о камерах слежения! Надо замести следы. Под занавес я записал на видеокамеру несколько секунд, в течение которых сидел и читал с самым невинным и сосредоточенным видом. Потом подсоединился к камере наблюдения и закачал в нее эту запись, закольцевав ее. Теперь всякий, кто просматривает записи камер слежения за кабинетом Бриллианта, убедится, что я сидел и мирно читал свои сообщения в инфокарте. И более ничего. Для подстраховки я облазил весь кабинет: а вдруг у Церкви Святых Серафимов тут есть еще какие-то камеры слежения, которых я не заметил? Если меня поймают, Санил от меня открестится, сделает вид, что он знать меня не знает. «Какой еще Зак Фоулер? Понятия не имею, о чем вы», — скажет он. Ничего не попишешь, так всегда поступают, если операция по сбору компромата проваливается.

Будем надеяться, что дополнительных камер у них нет.

Бриллиант вернулся, раздраженно мотая прилизанной головой. Я с самым простодушным видом сидел на стуле для посетителей и просматривал свежие сообщения. Фальшивую закольцованную видеозапись на камеру слежения я успел скинуть как раз вовремя — Санил прислал мне короткое предупреждение: «Бриллиант идет по коридору», и я ретировался на исходные позиции. Теперь я проверял, не восстановился ли сигнал маячка, который позволял мне следить за Хьюго. Особых надежд я не питал, и каждый раз, когда думал о Пери и Хьюго, в животе у меня возникал нехороший холодок, — будто я стоял на краю обрыва, на верхнем ярусе Заоблачной цитадели или шел по узенькой подвесной дорожке над синей бездной Церкви Святых Серафимов.

Бриллиант быстренько задал мне несколько поверхностных вопросов, и на том собеседование окончилось. Пообещал связаться со мной в течение ближайших дней. Из конторы я вышел черным ходом, как раз в парк, на который смотрело здание парламента. Похоже, Бриллиант взаправду надумал взять меня к себе на работу, забеспокоился я. Такого поворота я не учел, потому что рассчитывал на совсем иной вариант: Серафимы меня не возьмут, скажут, что-де я им не подхожу, и я уже предвкушал, какой скандалище им устрою и как буду грозить судебным иском за дискриминацию бескрылых. Ну да ладно, там как-нибудь разберемся.

В электричке по дороге домой я бегло просмотрел файл из агентства «Ангелочки», частично взломанный отшельником-Уилсоном. Полистал и добычу, взятую в кабинете у Бриллианта. Но сосредоточиться мне не удавалось. Мысли мои то и дело возвращались к Хьюго и Пери, и к бедной Луизе Перрос, а потом перескакивали на Тома, и тревога жалила в самое сердце. Если Том все же станет летателем, я не хочу, чтобы он якшался с этой сектой Святых Серафимов. Не хочу, чтобы мой сын возомнил, будто он — высшей пробы и высшей расы, и будто стезя летателя — Божья благодать. Да, но только вот вопрос, не противоречу ли я собственным целям, если так думаю? Ведь я хотел, чтобы Том поднялся на новые высоты — в буквальном смысле слова? Разве не ради этого я не возражал против его превращения в летателя? В сущности, я хотел того же, чего добивались мои родители, отдавая меня в школу св. Иво, — чтобы сын жил лучше их. Но только не желал я, чтобы Том усвоил высокомерие и замашки той касты, куда я пытался его протолкнуть. Да, тут какое-то противоречие. Я хочу, чтобы сын изменился, но при этом остался прежним. Так не бывает. Чтобы стал лучше меня, но не показывал этого. Так тоже не бывает. Очередное невозможное требование, из тех, которые родители навязывают детям. Плохо дело.