Дайте нам крылья!

Рядом с фон Брауном потела астронавтка в белом неуклюжем скафандре, украшенном голубыми полосками и эмблемой. Она поясняла Гермесу, чье единственное облачение составляли крылатый шлем и такие же сандалии: «Вы знаете, что Валентина Терешкова была первой женщиной-космонавтом? Она провела на орбите около трех суток. И к моменту приземления ее срок пребывания в космосе превысил достижения американских космонавтов той эпохи».

Гермес лениво зевнул.

— Занятно, — протянул он. — Вы хорошо выучили урок, ставлю вам «отлично».

Терешкова всем корпусом развернулась к Гагарину и пояснила:

— У меня не совсем правильный скафандр. Он более поздней модели, «Орлан-М». Терешкова таких никогда не носила.

Гагарин взял ее под руку и оба космонавта, сложив крылья, тяжело затопали по газонам Ботанического сада к очереди, выстроившейся в VIP-зону.

…Добраться до слета «Поднебесная раса» оказалось гораздо сложнее, чем я предполагал. А все потому, что на этот карнавал я нарядился в весьма приблизительное подобие летной формы образца Второй Мировой. Состоял он из темно-коричневой кожаной куртки, — кожа вся в мелких изломах, будто керамическая глазурь в трещинках, а воротник и манжеты овчинные. К этому прилагались брюки цвета хаки, прочные ботинки и авиационные очки. А погода между тем стояла душная и влажная, так что я весь взопрел, пока ехал. Собираясь к выходу, я бегло просмотрел по инфокарте биографии разных асов авиации и решил, что, пожалуй, отдаю дань памяти Мармадьюку Томасу Сент-Джону «Дружищу» Паттлу из ВВС Великобритании*. Для героя-летчика имечко что надо, нельзя же упускать такой вариант. То-то весело будет с расстановкой отвечать на вопрос «А кого вы изображаете?» /*Мармадьюк Томас Сент-Джон «Дружище» Паттл (1914 — 1941) — летчик-истребитель южно-африканского происхождения, пилот ВВС Великобритании, герой Второй Мировой войны. Поставил рекорд по числу сбитых вражеских самолетов, уничтожив не менее сорока. Паттл упоминается в автобиографии Роальда Даля «Одинокий путь»: Даль вместе с ним совершил полет над Грецией и называл Паттла «величайшим летчиком Второй Мировой»./

Хорошо еще, что мне удалось раздобыть хотя бы такой костюм; свой пригласительный билет на слет я внимательно прочитал лишь в среду, когда до «Поднебесной расы» оставалось всего два дня, и в ужасе увидел, что слет анонсирован как карнавал под девизом «Прощай, история, здравствуй, будущее». Этот бодрый девиз неприятно напомнил мне амбициозное заявление Бриллианта «Проект «Человечество» считаю оконченным». Билет украшало изображение Заоблачной цитадели, и в приглашении говорилось, что на слете будут еще и отмечать открытие нового жилого комплекса, возведенного знаменитым Питером Чеширом для летателей — воплощение того самого блистательного летательского будущего, которому и посвящен слет. Приглашение настойчиво призывало: «Дань уважения прошлому и привет светлому будущему!»

Сбор участников слета проходил в Ботаническом саду, в пятницу вечером. Я прибыл туда в смешанных чувствах, и, стоило мне оказаться в толпе летателей, которые толпились у входа, как настроение мое стремительно упало. Толпа вынесла меня к щебечущей стайке дамочек, едва прикрытых нитками жемчуга и прочими драгоценностями, но более ничем. Прямо-таки феи, да и только. От пристальных взглядов, недоуменных и презрительных, мне было не по себе еще когда я ехал в электричке — там на меня смотрели как на психа; но на слете на мой карнавальный наряд пялились куда внимательнее и насмешливее. Я выделялся не только потому, что был единственным бескрылым на летательском празднестве, но и из-за дешевенького костюма тоже. То и дело я натыкался на изумленные или презрительные взоры очередного ангела в сверкающем оперении или сокола с блестящим клювом.

Прямо передо мной в очереди стояла летательница, щеголявшая причудливым платьем — ниже утянутой талии колыхалось нечто вроде цветастого баллона из кобальтово-синей ткани, простеганной золотой сеткой. Темно-синее на подоле переходило в лазурный волан, а волан был оторочен золотыми бусинами — львиными головками, державшими в зубах золотые же кольца. А в кольца были продеты ленточки из вишневого бархата. Далее шла золотая кайма, расшитая изображениями орлов с распростертыми крыльями. У щиколоток колокол сужался и заканчивался еще одной каймой, тоже вишневого бархата. Обладательница наряда как раз поясняла знакомой:

— Это платье символизирует воздушный шар Монгольфье*. — Она кокетливо и хвастливо повертелась на месте, насколько позволяла теснота. — А вы кто? /* Братья Монгольфье, Жозеф-Мишель (1740—1810) и Жак-Этьенн (1745—1799), — изобретатели воздушного шара, пионеры воздухоплавания. /

— Я тоже по французской части, chérie, — откликнулась вторая дама, в простом черном свитере с вырезом, черных брючках и спортивных тапочках. — Филипп Пти, величайший акробат-канатоходец*. Ну, понятное дело, шест я с собой не взяла, а то еще выбьешь кому-нибудь глаз, тут такая давка. /*Филипп Пти (р. 1949) — французский виртуоз-канатоходец, сын летчика, изобретатель множества новаторских акробатических трюков. Прославился несколькими удивительными представлениями, в частности, прошел по проволоке между башнями Собора Парижской Богоматери, в 1973 г. — между двумя северными пилонами моста в Сиднейской бухте и, наконец, 7 августа 1974 г. — по проволоке, натянутой между башнями-«близнецами» Торгового Центра в Нью-Йорке. —/ Она тоже повертелась, чтобы знакомая увидела надпись, вышитую белым на черном свитере у нее между лопатками: «Мои боги – ветер, проволока и шест».

— Восторг! — восхитилась дама в платье-баллоне.

Неподалеку от очереди выстроился подоспевший ансамбль мексиканских музыкантов-марьячи и заиграл нечто бойкое.

Полуобнаженные крылатые красотки в бусах навалились на меня сзади, потому что очередь напирала. Когда одна из них заелозила голым телом по моей спине, а потом бесцеремонно принялась стряхивать с меня золотую пудру, я резко обернулся.

— Ах, простите, — безразличным тоном сказала она, хихикнула и вновь защебетала с подружками, словно я пустое место. Мне стало совсем одиноко, а к раздражению и гневу примешалось еще и невольное возбуждение. Золотая пыльца так и не сошла, только размазалась мне по рубашке и брюкам. От крылатых фей шел дурманящий аромат надушенной пудры и пота. Приглядевшись, я увидел, что, кроме украшений, на них еще имеются телесного цвета набедренные повязки, расшитые золотом. Красотки кивали друг другу, покачивая пышными султанами из розовых и золотых перьев на головах, взмахивали холеными ручками в розовых браслетах из лент, переступали изящными ножками в легчайших розовых полусапожках. Что за кордебалет они изображали?

Я снял куртку, перекинул ее через сгиб руки, вытащил пригласительный билет — посмотреть, какое место мне отведено. Ага, между оранжереей и орхидейным садиком. Интересно, почему такой наплыв народу? Все летатели самым приземленным образом помешались на «Поднебесной расе» и готовы по головам идти, лишь бы получить билет на слет, чествующий Полет? Только поглядеть, какой ажиотаж: вокруг вооруженная охрана, у всех проверяют билеты, чтобы никто не пролез на праздник без приглашения.

Мои нехорошие предчувствия сбылись: охрана обратила на меня, бескрылого, особое внимание. Один из охранников оглядел меня с головы до ног, а мой пригласительный билет изучал с минуту, не меньше. Наконец он пристально посмотрел мне в лицо и спросил:

— Откуда у вас это приглашение?

Кровь у меня вскипела. «Да черт бы тебя побрал! — хотел воскликнуть я. — Я имею точно такое же право здесь находиться, как любая расфуфыренная феечка или херувимчик». Но я сдержался и громко, перекрывая мексиканскую музыку, отчеканил едва ли не по слогам:

— Приглашение я получил от Амандины Кон, старшего партнера фирмы «Кон и Чешир».

Охранник неприязненно набычился, но потом понял, что крыть нечем. Чтобы сохранить лицо, он вернул мне билет и снисходительно-небрежно махнул рукой:

— Ну, добро пожаловать, приятель, смотри, чтоб головка не закружилась.