Стая

На пороге появилась громадная, толстая старуха с оплывшим лицом, за сильными стеклами очков настороженно смотрели круглые, совиные глаза.

— Приветик,— нахально осклабился Виктор, переступая через порог.— Петр велел поклон передать.

В этот момент старуха заметила Галю. Настороженность исчезла с ее лица, и она суетливо всплеснула руками.

— Ох, кралечка наша приехала! Да проходите, проходите, гостями будете.

Но Виктор подметил в ее голосе какой-то испуг.

Они прошли в большую темноватую комнату, и старуха зажгла прямую, как свеча, лампочку на столе под глухим абажуром.

Кивнув на широкую кровать, стоявшую в глубине комнаты, она сказала:

— Верхнюю зажигать не буду, мой там спит. Совсем хворый уже. Скоро хоронить будем.

— На поминки приедем,— весело ответил Виктор.— А пока по случаю встречи.

Он вытащил из внутреннего кармана пальто бутылку водки, а из наружных—две банки дешевых консервов.

У старухи заблестели глаза.

На столе мгновенно появился хлеб, тарелка с солеными огурцами и другая с капустой. Старуха налила Виктору, затем себе полный стакан, потом тяжело перегнулась к Гале и стала лить медленно, словно ожидая, когда ее остановят. Галя поторопилась задержать ее руку.

Пила старуха со смаком, короткими, жадными глотками, после каждого вытирая рукой губы. На отвислых щеках у нее проступил румянец, глаза маслено блестели за выпуклыми стеклами очков.

— Петр велел кое-чего из барахла прихватить,— сказал Виктор.— Все у тебя цело?

— А как же! Все как есть. Хороню, милый, хороню.

— Где хоронишь-то?

— Где надо, милый, там и хороню.

— Ох, попортишь, смотри тогда,— строго сказал Виктор.

— Это я-то попорчу? — Старуха, видно, обиделась не на шутку, и румянец на щеках стал багровым.

— Ты-то. Кто же еще.

— Ну гляди, раз так. Гляди сам. Пошли в сарай.

Сопя, она выползла из-за стола, ее слегка покачивало.

— Я вас тут подожду,— неуверенно сказала Галя.

— Сиди, моя кралечка. Сиди, хорошая,— растроганно проворковала женщина и, надвинувшись, смачно чмокнула Галю в щеку.

Вернулись они довольно быстро.

Старуха тут же устремилась к столу и взялась за недопитую бутылку.

— Ах, с морозца-то как хорошо согреться. Как хорошо.

Словно и выходила-то она лишь для того, чтобы иметь новый повод для выпивки, не осрамившись перед гостями.

— Ты погоди,— остановил ее Виктор, обеспокоенный принятым ею темпом.— Сначала вот чего скажи. Письмо твое в Москве получено. Парень где?

Глаза старухи испуганно забегали.

— Нету его.

— То есть как это «нету»?—забывшись, взволнованно переспросил Виктор.— Что с ним?

Но старуха, к счастью, не заметила его волнения или истолковала его по-своему.

— Кто его знает, что с ним. Убег.

— Врешь, старая! — Виктор со злостью стукнул кулаком по столу.— Тебе что было велено?

Лицо старухи скривилось, и она громко всхлипнула.

— Ну, а я-то при чем? Петя его тогда привез, говорит: «Пусть поживет. Сам за ним приеду». Велел ему при себе письмо писать. А конверту у меня сроду не бывало. Ну, тот на другом листке адрес написал. Петя хотел было сам отправить, а потом мне и говорит: отправишь, мол. И поехал себе. А тут этот гаденыш убег. Ну, я конверт на свои деньги купила и то письмо бросила. Как Петя сказал, так и сделала. Ей-богу, все так и было. Вот истинный крест, так.

— Ну и куда он убег, по-твоему? — немного успокоившись, спросил Виктор.

— Кто ж его знает?..— и, поколебавшись, добавила:— Нешто у Нинки спросить?

— Это кто такая?

— Соседская. Забегала тут. И его видела. Ну и чегой-то они за моей спиной вроде шушукнулись. А на вид тихий такой был, гаденыш, пугливый,— добавила она с накипающей пьяной злостью.— Петя ему ведь как сказал? «Убью,— говорит,— если уйдешь. Под землей достану, помни». Ну, он сперва ни шагу за порог, как велено было. А потом вот убег.

— Ты уж небось к этой Нинке подступалась? — спросил Виктор.

— А то нет? Да разве эта что скажет? А глаза так и стригут тебя, так и стригут. Тьфу! Житья от нее нет, от Нинки. Давешним летом жильцов поселила к себе, такие выгодные жильцы попались. Без слов мою цену приняли. А тут Нинка: пропиши их да пропиши. А нешто ей прописка нужна была? Она, видишь, о чужом кармане беспокоилась. Еще спекулянткой обозвала. Ну, а мне что делать? Пришлось ее же, стерву, просить заявление в милицию написать. А я эту самую милицию, даже когда на базар иду, обхожу за три квартала. Одним словом, в два раза цену скостить пришлось. Вот они у меня где все, и Нинка и милиция.— Она со злостью похлопала себя по жирной шее.

Виктор невольно усмехнулся.

— Та-ак. Придется, видно, самим нам теперь его искать.

— Да нешто его найдешь? И что теперь Петя скажет? Не приведи господь.

— Не он, так другие тебе скажут,— с угрозой ответил Виктор. И старуха опять поняла это по-своему.— А нам пора двигаться. За барахлом другой раз приедем. Сейчас, по твоей милости, его искать надо.

И он поднялся со стула. За ним поспешно поднялась Галя. Вид у нее был испуганный.

Очутившись на улице, Галя облегченно вздохнула.

— Ой, как страшно. Прямо не знаю, как я там высидела.

— Так надо было,— ответил Виктор.— Идем скорее.

За углом они встретили Устинова и двух сотрудников из местного отделения милиции.

— Долгонько вы водку распивали,—сказал Устинов.— Мы уж беспокоиться начали.

Виктор торопливо рассказал все, что удалось узнать у старухи.

— Нину эту я знаю,— сказал молоденький участковый.— На фабрике она сейчас. Ткачихой работает. Заноза девка.

— Вещи мы теперь запросто отберем,— сказал второй сотрудник.— С краж они, конечно. Но вы это дело здорово провернули.

— Так-то оно так, но вот как быть теперь с этой Ниной? — озабоченно произнес Виктор.

— Я предлагаю пока в отделение идти,— снова вступил в разговор молодой участковый.— И девушка вон устала.

— И Паша небось места себе не находит,— улыбнулся Устинов.

Виктор и Галя на всякий случай пошли отдельно от остальных.

Вскоре в том же самом кабинете состоялось новое совещание.

— Во всяком случае, можно сказать, что Генка ваш жив,— заметил один из сотрудников.

— В том-то и дело, что нельзя,— покачал головой Виктор.— Он исчез отсюда за четыре дня до того, как мы взяли Гусиную Лапу. Тот мог приехать и зайти в дом, когда старуха спала. Нарочно дождаться этого. Зачем ему лишний свидетель?

— Тоже верно,— вздохнул кто-то.

— Ну ладно,— сказал Устинов.— Будем исходить из того, что он жив. Тогда где его тут искать? На одну эту Нину надежды мало. Хотя, может, она ему и помогла чем-нибудь?

— А вдруг он в Москве? Там тоже искать надо.

— Это само собой...

Спор разгорался. И не сразу, но все же кое-что в конце концов придумали.

...Нина оказалась маленькой толстушкой с двумя тугими светлыми косичками и озорными глазами. Виктор понял, что разговаривать с ней будет легко и весело.

Вместе с молоденьким сержантом-участковым, фамилия которого была Цуриков, они приехали прямо на фабрику, и разговор с Ниной происходил в комнате секретаря комитета комсомола. Новенькая форма Цурико-ва действовала на девушку с первый момент прямо-таки завораживающе.

Да, она заходила как-то к соседке и видела там чужого парнишку. Он был какой-то понурый и встревоженный. Но больше она ничего не знает. С ней он, конечно, никуда не ушел. И ничего такого она ему не советовала.

Нина фыркнула.

— Опыта у меня пока нет: парией от старух уводить. A-а, постойте! — вдруг вспомнила она.— Я его на другой день на улице видела. Да, да! Не в это воскресенье, а в то. Он с каким-то парнем шел. И все оглядывался так,— Нина недоуменно пожала плечиками,— словно чего боялся. Я еще подумала, может, унесли чего у Степановны. Она как раз в это время в церковь уходит.

— Какой из себя тот парень, не помните? — спросил Виктор.

— Здоровый такой. Выше его. Они впереди меня шли, по Некрасовской. А потом свернули.