Кольца Всевластия

Наилучшие шансы занять пост бургомистра Альдсвика на ближайших выборах имелись у кума Мартена Кройхауфа, который хоть и был тяжело ранен в сражении, но все же чудесным образом остался жив.

На пороге была зима, и пришло время отправляться в путь. Вместе с Гилфаласом Ким отправился по северной дороге до Альдсвика, где их пути разошлись. Наступит весна, прежде чем Гилфалас доберется до далеких лесов Талариэля.

Ким помахал рукой эльфу, когда тот пересек мост через Андер и скрылся среди деревьев. Пришло время возвратиться домой и ему.

По дороге к музею то и дело попадались обгорелые здания и прочие следы пребывания врагов.

Огромное здание Музея истории освещалось прохладным светом зимнего солнца. И его мощный фундамент, подобно творениям гномов, которые, как известно, строят на века; и благоустроенная срединная постройка, напоминающая крепостные сооружения людей; и устремленная к небу крыша, наподобие тех, что Ким видел в своих снах про город эльфов, – все это казалось сохранившимся в неприкосновенности.

Но Ким вздохнул облегченно лишь тогда, когда убедился, что музейные коллекции не пострадали. По всей видимости, темные эльфы не сочли их представляющими ценность…

Он вошел в свой дом, дом хранителя, находившийся рядом с музеем и словно бы искавший защиту под сенью большого брата. Открыв дверь, он невольно прислушался, не раздастся ли сейчас голосок Марины: «Господин Кимберон, вы уже вернулись?» – или более низкий голос его наставника: «Ну, Ким, что нового мы выяснили сегодня?» Однако в доме было тихо и пустынно.

И все же он не выглядел обезлюдевшим. Кто-то из фольков подметал ступени у входа и проветривал помещения, а войдя в комнату, где и начиналась вся эта история, Ким увидел, что в камине уже аккуратно сложены дрова. Он быстро развел огонек, от которого занялись сухие поленья. Ему пришло на ум, что Гврги непременно сказал бы, что разводить огонь – это женское дело. И тут же словно наяву ему почудился возмущенный голос Марины: «Какой вздор! Каждый должен делать то, что умеет».

Но перед тем как уютно усесться у камина, необходимо было закончить ещё одно дело. Ему предстояло кое-кого навестить.

Он вышел на улицу и обошел вокруг дома, направляясь к маленькому садику позади музея. Здесь в один ряд возвышались двенадцать холмиков, на которых даже в это время года росли цветы и не боящийся морозов вереск. За ними возвышались надгробия с надписями.

Здесь располагалось маленькое кладбище, на которое после открытия Музея истории на новом месте был перенесен прах его прежних хранителей.

Двенадцатая могила была ещё совсем свежая, а надгробие – новое.

Его глаза наполнились слезами, когда он прочитал надпись на могиле:

Адрион Лерх

Магистр искусств

Аллатурионского университета

XII хранитель Музея Эльдерланда

покоится здесь с миром

Каждого – туда,

где в нем нуждаются больше всего.

– Не грусти, – произнес голос у него за спиной. – После окончания любого дела неизменно начинается новое.

Ким обернулся:

– Магистр…

Магистр Адрион Лерх улыбался.

– Я думал, вы умерли!

Но и произнося эти слова, он понимал, что перед ним стоит лишь видение. Для этого даже не понадобилось бы разглядывать голые ветви деревьев и скошенные поля, просвечивающие сквозь его друга и наставника.

– Только тело мое мертво и покоится под этим камнем, – ответил дух магистра. – Но душа – бессмертна, и скоро я отправлюсь в те места, куда ты не сможешь за мной последовать. Пока не сможешь.

– Но, магистр, вы ведь не оставите меня! Я нуждаюсь в вас, в ваших советах, вашей мудрости. У меня ещё столько вопросов.

– Мое время истекло. Теперь хранитель ты. Все ответы, которые ты ищешь, находятся там. – С этими словами он указал на здание Музея истории, возвышающееся за кладбищем.

– Магистр, – умолял Ким, – увидев вас, я надеялся, что мы снова сможем посидеть у камина, выкурить по трубочке и поговорить о прошлом. И клянусь, я нисколько не боюсь духов.

Магистр усмехнулся:

– По правде говоря, от искушения посидеть с трубкой у камина мне отказаться тяжелее всего. Но взгляни на меня: я ведь и сам всего лишь дым. – И правда, силуэт магистра задрожал, словно рябь на воде. – А теперь, Ким, поскорее задавай вопрос, который не дает тебе покоя.

– Почему я? – вырвалось у Кима. – Почему именно мы, фольки, самые миролюбивые существа из всех живущих на свете, очутились на этом залитом кровью и проникнутом древней магией клочке земли, на котором когда-то стояла крепость Мрака? Почему именно мы стали хранителями седьмого кольца?

– А кто же должен был ими стать? – спросил магистр. – Для этого мы и созданы. Ты никогда не задумывался, откуда произошли мы – не являющиеся ни людьми, ни гномами, ни эльфами, но имеющие сходство со всеми этими народами? В глубинах Зарактрора, там, где переплетаются между собой все времена, народы трех Миров создали нас, фольков, и поселили в этом месте. Любой другой, более сильный народ, оказавшись на этой земле, сосредоточившей в себе слишком много власти и слишком много магии, обязательно впал бы в искушение.

Вдруг перед глазами Кима возникла картина, виденная во сне: эльф, гном и человек склоняются в поклоне перед фольком, напоминающим Адриона Лерха.

– Но они создали даже больше, чем предполагали, – произнес голос на ветру. – Ибо эльфы видят только начало дороги, люди – середину, а гномы – конец пути; мы же можем вглядываться поверх всего этого и видеть время по другую его сторону, жизнь – по ту сторону жизни и свет, который превосходит всякое представление о нем. Туда, в неизвестность, и лежит сейчас мой путь. Возможно, когда-нибудь мы встретимся там…

Ким вытер слезы, но перед ним уже больше никого не было. Только голые деревья, холодная земля и веющий над ней ветер.

Но вдруг неожиданно в его душе зазвучали слова, что он так долго не мог вспомнить, словно кто-то другой произносил их устами Кима:

Он повернулся и направился в дом. Перед полыхающим в камине огнем он достал свою самую лучшую пенковую трубку, хорошенько набил её и, осторожно раскурив, выпустил колечко дыма, которое стало медленно подниматься к потолку.

– Ну, – произнес он, – и это все?