Страница 31 из 100
Элинор не сдавалась.
— Нет уж, спасибо. Тебе, может быть, это и подходит, но мне и так хорошо.
Лазарус, который сидел за этой же стойкой и безжалостно кромсал искусственный бифштекс, согласился:
— Она боится пропустить что-нибудь важное. Впрочем, как и я. Так что я бы не уговаривал ее.
Нэнси решила поменять тактику.
— Тогда заведи еще одного ребенка, Элинор. В этом случае ты сможешь избежать рутинных обязанностей.
— Для этого нужен муж, — грустно заметила Элинор.
— Но ведь в этом нет ничего невозможного. Вот, например, взять Лазаруса. Он может еще раз попробовать стать отцом.
Элинор смутилась, а Лазарус залился краской, да так, что это стало видно даже под его вечным космическим загаром.
— А знаешь, — невозмутимо констатировала Элинор, — я уже говорила с ним об этом, но была отвергнута.
Нэнси поперхнулась кофе и виновато посмотрела сначала на Лазаруса, потом на Элинор.
— О, извините меня. Я ведь не знала…
— Ничего, — ответила Элинор. — А все потому, что я — одна из его правнучек, четвертое поколение.
— Но ведь… — Нэнси запнулась, вспомнив об обычае не лезть в личную жизнь других. — Но ведь такое кровосмешение вполне разрешено законом. Наверное, дело не в этом! Или мне лучше помолчать?
— Помолчи, — согласилась Элинор.
Лазарус неловко заерзал на сидении.
— Я наверняка старомоден, — признался он, — но мои принципы сформулировались давно. Дело тут не в генетике: я просто буду чувствовать себя не в своей тарелке, если женюсь на собственной правнучке.
Нэнси не на шутку удивилась.
— Вот это действительно предрассудки! А может, вы просто излишне скромны. Мне так и хочется предложить вам себя в жены и посмотреть, что из этого получится.
Лазарус уставился на нее.
— А ты попробуй и не пожалеешь!
Нэнси холодно осмотрела его с головы до ног, явно смутившись от такого ответа. Лазарус старался переиграть ее в гляделки, но потом все же отвел взгляд.
— Мои юные леди, я, пожалуй, вас покину. Уйма дел! — Он лихорадочно напялил шляпу, но Элинор легким прикосновением руки остановила его.
— Не уходите, Лазарус. Нэнси у нас известная обольстительница, и здесь ничего не поделаешь. Лучше расскажите, где мы приземлимся?
— Так мы собираемся приземлиться? Вот интересно! А когда?
Стараясь говорить спокойно, Лазарус поделился с ними своими планами. Звезда типа Г-2, а проще говоря, одно из многих солнц, на которую они взяли курс несколькими годами раньше, сейчас уже находилась на расстоянии не более одного светового года — точнее, чуть более семи световых месяцев. И уже сейчас с помощью полуинтерферометрических методов можно определить, что звезда ZД9817, или просто «наша» звезда, окружена планетами, подобными Земле.
Всего через месяц, когда эта звезда будет на расстоянии какого-нибудь светового полугода, экипаж начнет торможение. С корабля будет снято осевое вращение, и в течение года он будет поддерживать на борту тяготение, равное по силе земному, приближаясь к звезде не на межзвездной, а на межпланетной скорости. Тогда они попробуют найти планету, где условия жизни напоминают земные. Поиск будет недолгим и легким, поскольку искомые планеты будут светиться так же, как в Солнечной системе Венера или Земля. Путешественников не интересовали далекие неприветливые планеты типа Нептуна или Плутона, до которых солнечное тепло почти не доходит; не слишком привлекает их и невыносимая жара на планетах вроде Меркурия. Если все же не удастся приземлиться на планету, напоминающую Землю, им придется вплотную приблизиться к необычному солнцу и под давлением света унестись вдаль в поисках приюта — с той только разницей, что теперь их не будет преследовать никакая космическая полиция и они смогут выбрать свой маршрут более тщательно.
Лазарус пояснил, что в любом случае сам «Новый рубеж» приземляться не будет: он может не выдержать своей огромной массы и развалиться. Вместо этого, когда нужная планета будет найдена, космолет выйдет на парковочную орбиту и вышлет передовые отряды в космических шлюпках.
Через несколько минут Лазарус покинул общество молодых женщин и направился в лабораторию, где Кланы продолжали свои исследования по проблемам обмена веществ и геронтологии. Он ожидал встретить там Мэри Сперлинг; после разговора с Нэнси Уизерол он понял, что ему необходима только ее компания. Если он и впрямь когда-нибудь задумает жениться, думал про себя Лазарус, то Мэри все-таки больше в его вкусе. Впрочем, Лонг не то чтобы подумывал об этом всерьез: просто отношения между ним и Мэри были дружескими.
А Мэри Сперлинг, задыхаясь в ограниченном пространстве корабля (в то же время не желая предаваться праздному «охлаждению»), обратила свои силы и мысли, ранее направленные на ожидание смерти, в созидательное русло и добровольно согласилась поработать лаборантом в исследовательском геронтологическом подразделении. У нее не было биологического образования, только золотые руки и живой ум; за долгие годы полета она стала прекрасным помощником доктора Гордона Харди, руководителя этой исследовательской программы.
Лазарус увидел Мэри, которая обрабатывала бессмертную ткань, получившую название «Мисс Куропатка». «Мисс Куропатка» была старше любого из долгожителей, за исключением, возможно, одного лишь Лазаруса: это был растущий кусок природной ткани, взятой из сердца цыпленка и полученной Кланами в двадцатом веке из Института Рокфеллера. Но уже к тому времени эксперименты над тканью велись несколько десятилетий. В общей сложности доктор Харди и его предшественники поддерживали жизнь этого кусочка более двух столетий, пользуясь методикой Каррела — Линдберга — О’Шауга. И «Мисс Куропатка», похоже, находилась в отличной форме.
Гордон Харди настоял на том, чтобы ему разрешили взять с собой эту ткань и необходимую аппаратуру в резервацию; он проявил не меньшее упорство, поддерживая в ней жизнь и во время полета. «Мисс Куропатка» продолжала жить и сейчас уже весила двадцать или двадцать пять килограммов — слепая, глухая и безмозглая, но, несомненно, живая.
Мэри уменьшала размер подопытной ткани.
— Привет, Лазарус, — поздоровалась она. — Отойди-ка в сторону, я сейчас открою инкубатор.
Наблюдая, как Мэри срезает лишнюю ткань, Лазарус не смог удержаться от вопросов.
— Мэри, — начал он, — что же поддерживает жизнь в этом простом куске мяса?
— Ты задал вопрос некорректно, — не отрываясь, ответила она. — Правильнее было бы спросить: а почему он должен погибнуть? Почему это не может продолжаться вечно?
— Уж лучше бы он действительно сгинул! — отозвался из глубины комнаты доктор Харди. — Тогда бы мы могли понять, почему он это сделал.
— Боюсь, шеф, что вы никогда этого не узнаете от нашей курочки, — сказала Мэри, продолжая осуществлять необходимые манипуляции. — Все дело в половых железах, а их-то у нее и нет.
— Гм! А что вам известно об этом?
— Просто женская интуиция. А вы что знаете об этом?
— Ничего, ровным счетом ничего! Уж не знаю, что мне и делать с вами и вашей интуицией.
— Это ваши проблемы. По крайней мере, — лукаво заметила она, — могли бы и прислушаться, ведь я вас знаю чуть ли не с пеленок.
— Типично женский аргумент. Мэри, этот кусок мышечной ткани квохтал и откладывал яйца задолго до того, как мы оба с вами родились, но толку от него никакого. — Он зло посмотрел на «Мисс Куропатку». — Вы знаете, Лазарус, я бы охотно променял ее на парочку карпов — мужскую и женскую особь.
— А при чем тут карпы? — удивился Лазарус.
— Да при том, что карпы, как мне представляется, не умирают. Их убивают, их съедают или морят голодом, подвергают всяким инфекциям, но, насколько нам известно, они не умирают сами по себе.
— Почему же?
— Вот это я и пытался выяснить перед тем, как мы отправились в наше вынужденное путешествие. У них совершенно необычная кишечная флора, и в этом, может быть, все дело. Но скорее причина в том, что они постоянно набирают вес.