Страница 28 из 100
Лазарус вдохновенно зааплодировал.
— Джастин, это один из ярчайших примеров словесной эквилибристики, которую я слышал за последние сто лет. Давай как-нибудь соберемся и придумаем что-то вроде солипсизма.
Джастин Фут сильно поморщился.
— Вообще-то… — опять начал он, но Лазарус прервал его:
— Нет, ни слова больше! Ты убедил меня, и хватит об этом. Раз уж мы пришли к такому мнению, то давайте выберем достойную кандидатуру. Зак, что ты скажешь, если мы предложим тебя? Это было бы вполне логично.
— Я ведь знаю все свои недостатки, — отрицательно покачал головой Барстоу. — Я инженер, а не чиновник — просто руководство Кланов хорошо относилось ко мне. Нам нужен специалист по социальному управлению.
Когда Барстоу доказал всем, что он не кокетничает, посыпались другие предложения. Среди долгожителей было много людей, специализировавшихся в области политологии, и даже такие, кто в свое время находился на государственной службе. Лазарус пока не участвовал в дискуссии, он только слушал. Затем подошел к Еве Барстоу и о чем-то пошептался с ней. Поначалу удивление отразилось на ее лице, но после минутного размышления она кивнула и попросила слова.
— У меня есть еще одна кандидатура, — как всегда мягко сказала Ева. — Я попрошу сразу не отвергать ее. Человек, которого я предлагаю, гораздо более подходит по темпераменту, опыту и образованию, чем кто-либо из тех, о ком до сих пор шла речь. Я предлагаю избрать администратором корабля Слейтона Форда.
Воцарилось гробовое молчание, сменившееся затем возмущенными возгласами.
— Да Ева с ума сошла! Ведь Форд остался на Земле!
— Нет, не остался. Я видел его здесь, на нашем корабле.
— Но все равно об этом не может быть и речи!
— Кланы никогда не поддержат его!
— А даже если и захотят поддержать, то ведь он не из нашего рода!
Ева терпеливо ждала, пока все выскажутся.
— Я прекрасно понимаю, как нелепо, на первый взгляд, выглядит такая кандидатура. Я понимаю, какие трудности при этом возникнут. Но подумайте о преимуществах. Все мы знаем Слейтона Форда и то, каким высоким авторитетом он пользовался. Да в своей области Форд — просто гений! Вы только подумайте, как непросто нам будет жить в этом перенаселенном космолете. Решить эту задачу даже нашим лучшим умам будет не под силу.
Ее слова возымели действие, ибо Форд был одним из немногих государственных деятелей, чей талант руководителя был признан еще при жизни. Даже современные историки отмечают, что он по крайней мере дважды спасал Западную Федерацию от крупнейших кризисов. И скорее это была беда, а не вина Форда, что его карьера закончилась полным крахом.
— Ева, — сказал Заккур Барстоу, — что касается Слейтона, я согласен с твоим мнением и лично был бы рад видеть его нашим руководителем. Однако что скажут остальные? Ведь для Кланов, за исключением тех их членов, которые здесь присутствуют, имя Администратора ассоциируется с преследованиями, от которых пострадали долгожители. Мне кажется, большинство его не поддержит.
— А я в этом не уверена, — настаивала Ева. — Ведь мы уже решили разъяснить всем некоторые весьма странные факты и совпадения, происшедшие за последние недели. Так почему бы нам не рассказать все до конца и не показать долгожителям, что Форд пожертвовал карьерой ради их спасения? Ведь это же сущая правда!
— Гм… С этим можно согласиться наполовину. Нельзя сказать, чтобы он пожертвовал собой исключительно для нас, но тем не менее я не сомневаюсь, что его личная жертва нас спасла. Но вопрос о том, сможем ли мы убедить других, причем настолько, чтобы им захотелось принять и выполнять его указания. Ведь пока что для большинства он — отъявленный негодяй. Впрочем, кто знает… Нам нужно посоветоваться со специалистом. Вот ты, Ральф, что скажешь? Возможно ли такое?
Ральф Шульц явно заколебался.
— Истинная аргументация не имеет ничего общего с психодинамикой. Сказать, что правда восторжествует, — значит поддаться благому пожеланию. Истории известно крайне мало подобных примеров. Тот факт, что Форд действительно является жертвой и мы ему обязаны своей свободой, никак не связан с чисто техническим вопросом, который вы мне задали. — Он задумался. — Но само по себе ваше предположение содержит определенные чувственные и драматические аспекты, которые могут быть использованы в пропагандистских целях. Да, я считаю, что проблему решить можно. Сколько времени может потребоваться для этого? Задействованная социальная среда, если пользоваться нашим жаргоном, является одновременно «жестокой» и «горячей». Мне следует добиться высокого уровня положительного «к»-фактора для возникновения цепной реакции. Тогда сработает. Но пока необходимо провести исследования, к тому же я не знаю, какие слухи сейчас ходят на корабле. Если вы примете решение о целесообразности проведения такой акции, то мне нужно будет распространить некоторые слухи. Сначала для восстановления репутации Форда, а затем, часов через двенадцать, и о том, что Форд вместе с нами находится на корабле… потому что он с самого начала решил связать свою судьбу с нашей.
— Я бы не стал этого говорить, Ральф…
— А ты, Заккур, уверен в обратном?
— Нет, но ведь…
— Вот видишь! О его истинных намерениях известно только ему самому и Богу. Ведь мы с тобой ничего не знаем наверняка. А динамика предположения — это еще один, причем совершенно иной, вопрос. Заккур, к тому времени, когда до тебя в третий или четвертый раз дойдут распущенные мною слухи, ты сам засомневаешься: что же происходило на самом деле. — Психометрист задумался, просчитывая в уме шансы на успех и полагаясь на интуицию, приобретенную в результате столетнего применения математических методов при анализе человеческого поведения. — Да, это должно сработать. Если вы все поддержите мое предположение, то по истечении суток можете объявить об этом публично.
— Надо поддержать! — крикнул кто-то из присутствующих.
Через несколько минут после завершения дискуссии Барстоу послал Лазаруса за Фордом. Лонг так и не объяснил бывшему Администратору, зачем он понадобился. Заходя в каюту, где проводили свое совещание руководители Кланов, Форд чувствовал себя как подследственный, который идет в зал суда и уверен, что ему все равно вынесут обвинительный приговор. Он пытался держаться достойно, однако в его глазах светилась грусть.
Лазарус уже изучил взгляд Форда за то время, что они провели вместе в диспетчерской. Сколько раз в своей жизни ему приходилось видеть такие же! Глаза обреченного на смерть, которому отказали в помиловании; глаза тех, кто решил свести все счеты с жизнью; глаза загнанного зверя, который попал в западню — у всех во взгляде можно было прочесть безысходность и обреченность, порожденную уверенностью в том, что их время кончилось.
Именно так и чувствовал себя Форд. Лазарус видел, как нарастает его беспокойство, и не мог понять, чем оно вызвано. Конечно, они все попали в переделку, но ведь для Форда опасности было не больше, чем для остальных. Кроме того, осознание опасности обычно мобилизует человека на борьбу с ней. Почему же глаза Форда были отмечены печатью смерти?
В конце концов Лазарус решил, что Администратор достиг вершины умственного перенапряжения, за которой самоубийство становится реальностью. Но почему? Лазарус размышлял над этим еще там, в диспетчерской, и, к своему удовлетворению, постиг логику размышлений Форда. Там, на Земле, Администратор занимал очень видное положение среди своих соплеменников — недолговечных. Высокий пост делал его почти неуязвимым для чувства неполноценности и ощущения превосходства других, которые столь свойственны простым смертным. Но здесь он был единственным изгоем в роду Мафусаиловом!
Форд не имел ни опыта старших, ни жизненной перспективы, которая заставляет юношей строить свои честолюбивые планы. Он видел себя ущербным, безнадежно отставшим от жизни. Сейчас он ничем не отличался от бесполезного и беспомощного пенсионера. Для человека с его складом ума и характера такая ситуация была просто невыносимой, и выход был только один — самоубийство.