Страница 26 из 100
Барстоу, который сам тоже успел отвыкнуть от обычных некогда полетов в условиях невесомости, проплыл обратно в диспетчерскую и попросил Лазаруса хоть чем-нибудь помочь несчастным.
— Им очень плохо, — пожаловался он. — Может быть, включить вращение в корабле и дать им передышку? Я думаю, это поможет.
— Но ведь затруднится маневрирование. Извини, Зак, но сейчас и для них важнее просто уцелеть, чем сохранить содержимое желудков. Я не слышал, чтобы от морской болезни кто-нибудь умер. Просто надо успокоиться.
Тем временем корабль все дальше погружался в бездну космоса, набирая скорость. Те немногие из пассажиров, кто мог еще держаться на ногах, пытались оказать помощь другим.
Либби все еще спал безмятежным сном бывалого космонавта, привыкшего к невесомости. Такая возможность представилась ему впервые с того дня, как члены Кланов были арестованы. Все свои бессонные дни и ночи он посвятил изобретению нового космического привода.
Вокруг него сновали озабоченные санитары, но Энди лишь переворачивался с боку на бок и мирно посапывал. Разбудить его смог только сигнал о новом ускорении корабля. Он быстро сориентировался, прижался к подпорной стене и настороженно ждал. Почти сразу же почувствовал удар нарастающей массы — на этот раз ускорение было пробное — и мгновенно понял, что происходит что-то неладное. Подыскивая для сна укромный уголок, он прошел почти четверть мили. И теперь ему нужно было столько же пройти назад, но при этом испытывая уже тройную перегрузку. Он корил себя за то, что поддался на уговоры Лазаруса и ушел из диспетчерской.
Ему удалось преодолеть лишь часть труднейшего пути наверх, но и это уже было сродни геройству. Либби поднялся на высоту десятиэтажного дома с таким трудом, как будто нес на плечах еще пару молодцев. Неожиданно он почувствовал невероятную легкость и без особого труда проделал остальной путь до диспетчерской.
— Что случилось? — поинтересовался он с порога.
Лазарус, с сожалением качая головой, ответил:
— Пришлось поменять курс.
Стоявший рядом Форд ничего не сказал, но и он выглядел весьма озабоченным.
— Я так и понял. Но почему? — Либби уже вновь привязывал себя к креслу второго пилота, одновременно изучая астронавигационную ситуацию.
— Красные огни на экране, — отозвался Лазарус, описав то, что незадолго до этого он увидел на экране.
Либби задумчиво покачал головой: «Это военно-космический корабль. Я не припомню, чтобы коммерческие суда ходили по такому маршруту. Космический минный треугольник».
— Вот и я подумал то же самое. Времени проконсультироваться с тобой не было. Я был вынужден резко изменить курс, чтобы они не смогли догнать нас.
— Да, вы поступили правильно, — подтвердил Либби. — А я-то думал, что мы уже застрахованы от любой погони.
— Мне кажется, это не земной корабль, — вставил Слейтон Форд. — Похоже, что это — венерианцы.
— Скорее всего, так оно и есть, — согласился Лазарус.
— Ваш преемник, новый Администратор, попросил помощи у Венеры и получил ее. Такой себе дружеский жест межпланетной доброй воли.
Либби уже почти не слушал его. Он изучал показания приборов и тут же анализировал их. Картина вырисовывалась не из приятных.
— Лазарус, я бы не сказал, что вы выбрали удачную орбиту.
— Знаю, — с грустью согласился Лонг. — Мне нужно было увернуться от них, и я смог пройти только в одном направлении, которое они мне оставили — поближе к Солнцу.
— Пожалуй, даже слишком близко. Солнце — не такая уж большая звезда, и на нем далеко не самая высокая температура. Но если речь идет о людях, находящихся от Солнца даже на большом расстоянии, то его тепла вполне хватит, чтобы отправить всех на тот свет. Недаром на Земле мы стараемся даже не смотреть на него без защитных очков. И это с расстояния девяноста двух миллионов миль! Что же тогда говорить о двух с половиной миллионах, когда жара в тысячу четыреста раз выше, чем в самый жаркий день в Долине Смерти, где-нибудь в Сахаре или Адене? Такое излучение нельзя воспринимать как жару или свет, смерть от него будет мгновенной, как от выстрела бластера. Солнце — естественная водородная бомба, а «Новый рубеж» — очень близко от грани, за которой уничтожение становится реальностью.
Внутри корабля было очень жарко. Долгожителей защищали от мгновенной лучевой смерти только бронированные стены и обшивка, но температура неуклонно повышалась. Несмотря на то, что беглецы больше не страдали от перегрузок, их самочувствие не улучшилось. Причиной тому стали постоянное дребезжание перегородок и жара: не было места, к которому можно было бы спокойно прислониться. Корабль вращался вокруг собственной оси, при этом набирая скорость. Увы, он не был приспособлен для этого. А если учесть еще и удвоенное ускорение, линейное и угловое, то вообще не приходилось ждать ничего хорошего. Но вращаться вокруг оси было просто необходимо! Когда поворачивалась к Солнцу одна сторона, другая в это время охлаждалась. С помощью же только линейного ускорения практически было невозможно обогнуть Солнце как можно дальше, как можно быстрее и с минимальным временем в перигелии.
В кабине пилотов тоже было невыносимо жарко. Даже Лазарус, добровольно сняв свой кильт, стал походить на венерианца. К металлическим предметам притронуться было невозможно. На гигантском звездном экране вместо Солнца виднелся огромный черный диск — на таком близком расстоянии от светила зрение переставало правильно воспринимать спектры излучения.
— Тридцать семь минут до перигелия, — мрачно заметил Лазарус. — Мы не можем рисковать, Энди. Корабль не выдержит.
— Знаю, я никогда не предполагал, что нам придется пролетать так близко.
— Ну, конечно. Возможно, мне не стоило маневрировать. Может, нам и удалось бы проскочить мимо минного поля. Да что уж теперь! — сокрушался Лазарус. — Похоже, парень, настало время испытать твое изобретение. — Он ткнул пальцем в невзрачное устройство, которое Либби называл «космическим приводом». — Так ты говоришь, нужно подсоединить эти проводки?
— Да, именно так и задумано. Правда, я не могу быть уверен, что оно сработает как следует, — признался Либби. — И нет никакой возможности проверить это.
— Ну, а что, если оно ни к черту не годится?
— Существует три варианта, — словно читая лекцию, методично стал объяснять Либби. — Во-первых, ничего не произойдет…
— …И тогда мы зажаримся, — закончил фразу Лазарус.
— Во-вторых, мы, как и корабль, можем прекратить существование в тех формах материи, которые нам известны.
— Иначе говоря, погибнем. Что же, это чуточку приятнее.
— Пожалуй, что так. Но пока я не знаю, что такое смерть. И в-третьих, если мои предположения подтвердятся и аппарат действительно сработает, мы станем удаляться от Солнца практически со скоростью света.
Лазарус снова взглянул на устройство и вытер со лба лившийся ручьями пот.
— Энди, жара стала просто невыносимой. Давай, подключай эту штуку, и будем надеяться на лучшее!
Энди настроил прибор.
— Ну, давай же, — поторапливал его Лонг, — запускай и дело с концом.
— Что я и сделал, — отозвался Либби. — Взгляните на Солнце.
— Какое еще Солнце? Впрочем… Ого!
Огромный черный диск, соответствовавший на мониторе изображению Солнца, вдруг стал резко уменьшаться. За каких-то пятнадцать секунд его диаметр уменьшился наполовину, еще через двадцать секунд от него осталась лишь четверть прежнего.
— Сработало! — заорал Лазарус. — Нет, Слейтон, вы только посмотрите! Оно сра-бо-та-ло!
— В общем-то, я был уверен в успехе, — серьезно заметил Либби. — У нас должно было получиться.
— Гм… Это только для тебя могло быть очевидным, Энди, но я ведь должен реально смотреть на вещи. Какую мы развили скорость?
— Относительно чего?
— Скажем, относительно Солнца.
— У меня пока не было возможности рассчитать, но, вероятно, чуть меньше скорости света. Она и не может быть выше.
— А почему бы и нет, если отбросить в сторону теоретические выкладки?