Страница 14 из 15
– Повезло тебе, Руфина! Я за всю свою жизнь ни с одним писателем так и не познакомилась. Только с академиками и докторами наук, а они скучны до безобразия…
– Мне дальше рассказывать?
– Конечно!
– В принципе особенно и рассказывать дальше не о чем. Я потом за этим писателем потихоньку увязалась, все про него разузнала, а жалобно мяукать под дверью его квартиры, изображая из себя умирающую и требующую незамедлительного милосердия кошку, было делом несложным, – отмахнулась многомудрая Руфина.
– Ну ты рисковала! А если б он тебя за хвост – и на помойку?!
– Василиса… Он ведь интеллигентный человек. Можно даже сказать, последний ландграф нашего времени. Такие люди всегда дарят розы на память женщинам, с которыми расстаются, и не выкидывают кошек на помойку…
Тут я вспомнила, как нелицеприятно отзывалась Руфина о своих временных хозяевах, и спросила:
– Скажи, а писатель-то… Не требовал он с тебя бассейн и вертолетную площадку? Или персональное казино?
– Нет. Руфина помахала хвостом. Он вообще ничего не требовал, только романы сочинял.
– А почему ж ты от него ушла?
Руфина странно хмыкнула. Помялась, потом сказала:
– Пойми меня правильно, Василиса. Я ведь все-таки женщина, хоть и в кошачьем обличье. А он – такой импозантный мужчина. Плечи, усы, трепетные пальцы… От него так и веет, веет… Тебе не понять, человеческое обоняние феромоны воспринимает слабо. Бродишь, бывало, по квартире и мурлычешь от страсти. А как он умел погладить спинку, почесать за ушком! А те часы, когда он брался меня купать, я никогда не забуду! Вот так-то. Руфина воспламенившаяся было от своих воспоминаний, вдруг сникла и даже как-то потускнела. В общем, мне просто пришлось сбежать, чтобы не страдать от неразделенной любви.
– Вот как… – грустно протянула я. Потом сказала, осенившись новой идеей: – А ты бы ему рассказала о себе все. Может, он тобой пленился бы. Он же фантаст, должен на такие вещи западать! И еще это… поцеловал бы тебя, как в сказке, а ты бы в человека снова превратилась!
Кошка только вздохнула. По ее поникшему виду я поняла, что продолжать этот разговор у нее нет никакого желания. Поэтому я запрокинула голову и стала рассматривать крупные звезды на сине-лиловом небе. Вдруг по этому небу протянулась характерная белая полоса не тоньше ниточки…
– Ой, что это?! Самолет летит, что ли?!
Кошка (сидевшая, кстати, у меня на руках) лениво поглядела в сказочные небеса Тридевятого царства:
– Конечно, самолет. Ковер-самолет, рейсовый. Волоколымск-Кутеж. А еще у нас змеи крылатые имеются, но те – для международных авиалиний…
– Потрясающе!
– Это хорошо, что тебе у нас нравится, Василиса, – промурлыкала кошка. Ее настроение явно улучшилось. Вот как замуж выйдешь, так все будет еще лучше… Потом деток с Ванюшей заведете – красота!
На этом оптимистичном заявлении кошки и завершился мой девичник. А на следующее утро…
– Вставай, Василиса свет Никитична, а то свою свадьбу проспишь-прохрапишь!
Ох, горюшко…
Умывшись ледяной водой я прояснившимся и вполне осмысленным взором смотрела на то, как в моей горнице суетятся сестры-«дырки», а кошка командует ими:
– Растерехи неуклюжие! Куда кружевное исподнее для невесты подевали?! Почему за сундуком оказалось! Ох, погибель вы моя, а не служанки! – Тут ее внимание переключилось на меня: – Так, Василиса, ты давай взбадривайся. Через час жених с дружками за тобой придет, а ты еще непричесанная. Девушки помогут тебе одеться…
– А ты куда?
Кошка дернула хвостом:
– Странные ты вопросы задаешь, Василиса! Я к сыну побегу, конечно, к жениху твоему, Ивану! Должна же я проследить, как он там, готов ли к свадьбе…
У меня от слова «свадьба» свело живот.
– Руфина, – жалобно заныла я. А нельзя как-нибудь это… гражданским браком, что ли…
Но кошка уже выскользнула за дверь, и вопрос остался без ответа. Я вздохнула и покорно принялась терпеть пытки одеванием от сестер. Когда я глянула на себя, одетую в подвенечный наряд, в зеркало, то приглушенно завопила от ужаса. Я была в этой одежде похожа на рекламную горку конфет «Ферреро Роше», тех, что в золотистых фантиках. А сверху на мой кокошник еще набросили ту самую фату, в которой можно было исполнять роль Кентервильского привидения…
– Какой ужас! – обреченно прошептала я.
– Какая красавица! – восхищенно зашептались сестрицы. Ну, такую-то мы жениху бесплатно не отдадим, поторгуемся!
Я стиснула зубы. И тут раздался где-то вдалеке веселый тонкий перезвон колокольчиков.
– Ох, батюшки, едут! – завопила Тонька, высунувшись в окно. Жених с дружками! Да какой-поезд-то богатый! Все в коврах заморских, а лошади – в лентах!
– Хоть в царских коронах, – пробормотала я и почему-то задрожала.
Мои наперсницы выметнулись из горницы – петь песни встречальные-величальные жениху с его командой. И действительно, скоро зазвучали внизу, у входа в терем, три голоса, от мощи коих звенели оконные стекла. Я побоялась в своем наряде высовываться в окно, чтоб посмотреть, поэтому могла только слушать, как на улице, где возле ворот остановился свадебный поезд, происходил следующий диалог:
– Эй, красные девицы, выбирайтесь из светлицы! – потребовал приятный мужской голос.
– А чего вам надо? – это Двудыр… то есть Дуняшка произнесла. Не выйдет наша девица! Не пустим мы ее! Не пустим, пока выкуп не заплатите!
– Что ж за выкуп вы хотите? – Опять приятный мужской голос.
– Зелена вина, решето с пирогами, курицу с ногами, барана с рогами и сто рублев денег!
– Не много ль берете?!
– В самый раз! А то наша невеста будет не про вас!
– Ну, вот вам сто рублев да корзина пирогов, дозвольте поглядеть на невесту, не крива ли?
– Ах, гости дорогие, заходите! Поглядите, а коль приглянется – то и с собой берите!
Я услышала, как вся компания с шумом и прибаутками поднимается по лесенке в мою горницу, и схватилась за голову. Что я делаю?! Ведь я этого жениха сроду в глаза не видела! Словечком с ним не перемолвилась! Какая-то говорящая кошка втянула меня в сомнительную авантюру!..
– Здравствуй, здравствуй, Василиса свет Никитична! Встречай гостей дорогих! – Обладатель приятного мужского голоса оказался непривлекательным лысым толстяком в красном кафтане.
Его окружали мои девицы; А следом за ними в комнату важно вошли Руфина и…
Господи!
Это мой жених?!
Они что, с ума тут посходили в этой сказке?!
Посреди горницы с неизъяснимым выражением лица застыл разряженный в пух и прах детинушка ростом этак под два метра и возрастом лет этак осьмнадцати. Вылитый Митрофанушка из бессмертной комедии Фонвизина. Не хватало мне только неравного брака с недорослем!
Видимо, кошка уловила мой яростный взгляд из-под фаты, поэтому апельсиновым клубком подкатилась мне под ноги и зашептала:
– Василиса, познакомься, это и есть мой второй сын, Иван. Он замечательный! Он тебе понравится!
– Сколько ему лет? – процедила я сквозь зубы.
– Это не важно. Возраст не имеет значения в любви. И вообще, вам уже в церковь пора.
– Руфина, я не хочу.
– Василиса, надо.
– Не могу.
– Ты же мне обещала! Это ненаучный подход к проблеме! Воспринимай все это как эксперимент! Как лабораторный практикум!
– Не могу.
– Заклинило тебя, что ли?! А ну-ка колдану-ка я! Видимо, Руфина и впрямь «колданула». Потому что на мою душу вдруг снизошло спокойствие и какая-то обреченность. Замуж – так замуж. За дурака – так за дурака.
Кстати, в том, что он дурак, я убедилась, даже еще и не выходя из горницы. Детинушка-жених сосал петушка на палочке и мне тоже предложил такое же угощение в качестве подарка. С петушком на палочке в руках, с фатой на больной голове, с печалью в сердце я и поехала венчаться.
Сказать, что свадьба была шумной – значит, ничего не сказать. Ковши с брагой, зеленым вином и сладкой медовухой летали над роскошно накрытыми столами: подобно лебедям и уткам. Провозглашались здравицы в честь молодых, вручались подарки (их тут же, под контролем Руфины уносила куда-то Оля). Я сидела под фатой и не могла ничего ни съесть, ни выпить. Впрочем, и не хотелось. От одной мысли, что мне предстоит брачная ночь с этим великовозрастным оболтусом (он даже под венцом не расстался с леденцом'), мне хотелось выть. Мельком я посматривала на жениха, надеясь, что он упьется и никакой брачной ночи не будет. Но Иванушка к хмельному не прикасался, только грыз очередного леденцового петуха и прислушивался к тому, что ему нашептывала матушка-кошка.