Страница 73 из 115
Ровесник Петропавловского и Лангемака, Клейменов к тридцати пяти годам имел биографию, событиями весьма насыщенную.
Родился Иван Терентьевич в бедной крестьянской избушке в глухом углу Тамбовской губернии. Учился в церковно-приходской школе, и учился настолько хорошо, что в гимназии был освобожден от платы за учебу. Потом, не закончив артиллерийских курсов, Клейменов добровольцем уходит в Красную Армию, вступает в партию, оканчивает ускоренный курс академии по снабжению. Когда гражданская война кончилась, он решил во что бы то ни стало учиться, понял, что академия по снабжению, преподавание в которой в те военные годы шло галопом, это еще не образование. Он поступает в Московский университет на физико-математический факультет. Но тут наркомвоенмор М. В. Фрунзе издал распоряжение откомандировать студентов с военным опытом в Академию им. Н. Е. Жуковского. Едва Клейменов стал авиационным инженером, его тут же послали в Берлин: советскому торгпредству в Германии требовался как раз инженер, разбирающийся в самолетах. Только в мае 1932 года вернулся Иван Терентьевич в Москву. Он готовился работать в техническом управлении Гражданского Воздушного Флота, но тут Тухачевский, который, видно, давно заприметил энергичного и грамотного инженера, назначает Клейменова начальником ГДЛ, а через несколько месяцев – начальником РНИИ. Заместителем его стал сначала С. П. Королев, а затем – Г. Э. Лангемак.
Иван Терентьевич КЛЕЙМЕНОВ (1898-1938) – один из организаторов и руководителей научно-исследовательских работ по созданию военной ракетной техники в СССР. По окончании гражданской войны, участником которой он был, И. Т. Клейменов учился в Академии им. Н. Е. Жуковского, получил диплом авиационного инженера. С 1932 года И. Т. Клейменов возглавляет ГДЛ, а с 1933 – года начальник РНИИ. Именем Клейменова назван кратер на обратной стороне Луны.
Новый начальник РНИИ не спешит приказывать, слушает мнение своих более опытных подчиненных, в их спорах вырабатывает свою точку зрения. А дома – книги. Снова надо учиться, быть в курсе всех технических новинок. С огромным уважением относился Клейменов к Циолковскому. Он регулярно писал ему о планах института. Циолковский был избран почетным членом ученого совета РНИИ. А однажды Иван Терентьевич в середине февраля 1934 года предложил Тихонравову съездить вместе с ним к Циолковскому в Калугу.
– Сам я, может быть, и не поехал бы, – вспоминал много лет спустя Михаил Клавдиевич. – Тогда мы все были молоды, работы было много, все были увлечены работой и Циолковского даже немножечко забыли. И. Т. Клейменов мне сказал: «Поедем к Циолковскому». И вот мы поехали в Калугу вдвоем. По дороге очень много разговаривали. В Калуге познакомились с Циолковским… У Циолковского мы пробыли целый день…
Два военных гостя сидели на терраске маленького домика. Ветки на ветру стучались в стекла. Грустный старик со слуховой трубкой в руках слушал их внимательно, не кивал, а в знак согласия прикрывал на миг глаза. Сам говорил медленно, растягивая слова. – Для меня нет ничего более дорогого, чем ваше дело, – говорил Константин Эдуардович. – Даже дирижабль сравнительно чепуха…
Клейменов слушал Циолковского и думал не о ракетах – об ответственности…
Михаил Николаевич ТУХАЧЕВСКИЙ (1893-1937) – выдающийся советский военачальник, Маршал Советского Союза. С 1931 года заместитель наркома по военным и морским делам. Горячий сторонник развития военной ракетной техники, М. Н. Тухачевский постоянно оказывал помощь и поддержку работал ГДЛ, ГИРД и Лен ГИРД. Создатель РНИИ – первого в мире научно-исследовательского центра, занимающегося ракетной техникой.
Иван Терентьевич действительно не был специалистом в ракетной технике, но был человеком с ясной головой и опытом руководителя, – а это уже немало для начальника. В Королеве он сразу угадал человека огромной энергии и напора, талант большого масштаба. От ракетоплана своего он не отступится ни за что. И ракетоплан, безусловно, вещь интереснейшая, он сулит переворот в авиации. Но когда сможет Королев отработать ракетоплан? Сколько уйдет на это времени? Ведь ракетоплан – комплексная проблема. Здесь и аэродинамика таких скоростей, на которых еще не летали, и прочность, и борьба с перегревом. А главное – двигатель. У Глушко есть двигатели, но ведь требуются еще лучше, мощнее, с большим временем работы, более экономичные, безопасные, которые можно не только запускать, но останавливать и снова запускать, в которых можно регулировать тягу в широких пределах. Когда появится такой двигатель? Через несколько лет? А системы управления? Ведь сам Королев на всех техсоветах говорит о необходимости разрабатывать системы управления, приборные отсеки, которые будут руководить ракетой в полете. Какими они должны быть? Кто эту необычную работу может выполнить? Безусловно, работы с ЖРД и крылатыми ракетами – ведь и так можно назвать ракетоплан – необходимо продолжать. Но должны ли они быть главными в тематике института с учетом всех технических и внешнеполитических факторов?
И ракеты пороховые. Ими в ГДЛ занимались уже двенадцать лет. Есть 82 – и 132 – миллиметровые снаряды с широким оперением. Для них созданы специальные станки. Уже достигнута дальность полета в 5-6 километров. Иными словами, есть опыт, есть успехи и есть обнадеживающие прогнозы на будущее. А главное, не надо быть специалистом, чтобы понять: для того чтобы отработать и передать армии эти ракеты, нужно гораздо меньше времени, чем требует ракетоплан.
Георгий Эрихович ЛАНГЕМАК (1898-1938) – советский инженер-артиллерист, конструктор ракетных снарядов на бездымном длительно горящем порохе. В 1928-1933 гг. работал в ГДЛ, был одним из руководителей разработки ракетных снарядов – прототипов снарядов прославленных в годы Великой Отечественной войны «катюш». В 1934-1937 гг. был заместителем директора, главным инженером РНИИ. Именем Лангемака назван кратер на обратной стороне Луны.
В решении Клейменовым этих сугубо научных и технических вопросов фактор времени всегда был первым. Время было самым дорогим достоянием Республики Советов. Началось перевооружение армии, ведь военные специалисты всего мира сходились на том, что будущая война будет войной моторов. 16 мая 1932 года М. Н. Тухачевский делает доклад, в котором вновь говорит о настоятельной необходимости «…скорейшего и полного разрешения реактивной проблемы в части ее практического приложения в военной технике… в связи с тем, что генеральные штабы за границей, учитывая эти перспективы, усиленно работают над проблемой применения реактивного двигателя в военной технике». Эти слова находят полную поддержку в РНИИ. Сотрудники института пишут в Народный комиссариат обороны: «Перед нами стоит ответственнейшая задача дать Красной Армии новые образцы вооружения, которые должны поднять ее мощь на новую, еще более высокую ступень.
В эту работу мы клянемся вложить все наши усилия и энтузиазм, всю энергию, весь большевистский напор…»
Новое оружие нужно армии не вообще, а завтра. Если не сегодня.
В середине 30-х годов основные силы РНИИ были направлены на создание многоствольных ракетных установок с ракетами на твердом топливе.
Упорная работа превращала проекты в реальные конструкции. Речь шла уже не о создании нового оружия, а о его технической отработке и доводке. Начался период полигонных испытаний. Новое ракетное оружие однажды демонстрировали на одном из подмосковных полигонов высшим военачальникам страны.
– А что у вас горит в ракетах? – спросил Ворошилов.
– Вот этот порох, который совершенно безопасен в обращении, – Клейменов протянул маршалу пороховую шашку и, обернувшись к Лангемаку, добавил: – Георгий Эрихович, дайте спички…