Страница 29 из 31
— А Славе ты зачем? Он же сам криминалист дай бог!
— Меня это тоже смутило. Но, говорит, давай в одном процессе посидим, давно не виделись, потреплемся. Во профессия, чтобы пообщаться, надо в один процесс сесть, а так нельзя!
— Ой, — Лена посерьезнела, — боюсь, у него на уме что-то другое. А он тебя не подставит?
— Славка?! Никогда! Абсолютно приличный и порядочный человек! Нет, он признался. Ему мои актерские способности нужны. Подыграть!
— Но это же обидно! — искренне возмутилась за мужа Лена.
— Нет, солнышко! Славка гений и трудоголик, и ему помочь — уже удовольствие. Плюс у него всегда есть чему учиться. — Вадим замолчал, а потом добавил: — А я — идиот!
— Самокритично. В чем же это выражается? — Лена улыбалась. Кофе подействовал, и хорошее настроение брало верх над тяжестью раннего подъема.
— Я про гонорар не спросил!
— Ну и ладно. Если для тебя это дело интересное, то и не важно. Слава богу, уже не нищенствуем.
Лена встала, подошла к мужу и поцеловала.
Слава и Вадим сидели за адвокатским столиком и обменивались последними адвокатскими сплетнями. Судья, что было обычным явлением, опаздывал. Поскольку слушать дело сегодня должен был Егоров — председатель суда, то срок его опоздания не мог ограничиваться не только официальным временем начала процесса, указанным в повестках и в расписании, но и элементарными нормами приличия.
В связи с этим Слава вспомнил недавнюю историю.
— Был я тут пару недель назад на юбилее у одного нашего «старика». Симонова, слышал?
— Если честно, нет.
— Так вот, — продолжил Слава, — стукнуло ему шестьдесят. В адвокатуре тридцать пять лет.
— Ну, это не рекорд, — вставил Вадим.
— Не торопись, — почти менторски произнес рассудительный и известный всей коллегии спокойствием Слава. — Встает заведующий консультацией и говорит: «Дорогой Петр Петрович, поздравляю бла-бла-бла, а главное, с тем, что вы провели в судах уже тридцать пять лет!» А тот отвечает, причем с ходу, влет: «Нет, в суде я провел лет десять, а остальное в судебных коридорах, в ожидании, когда судьи чай допьют!»
Оба расхохотались. Слава отличался тонким и добродушным чувством юмора. Вообще, адвокат был редкий, с внешностью, никак не вязавшейся с образом классического московского правозаступника. Ростом под два метра, весом за центнер И это не от жира, а, наоборот, благодаря спорту. Хотя сам Слава об этом почти не рассказывал, Вадим знал, что был Хандроев мастером спорта международного класса по классической борьбе, дважды выигрывал молодежные первенства Союза, взял серебро на чемпионате Европы.
Выглядел Слава устрашающе — медведь, вставший на задние лапы. На его фоне худющий длинноволосый Вадим, у которого и борода-то росла весьма условно, выглядел пацаном-подростком. Когда они готовились к сегодняшнему делу, сидя у Славы дома, тот признался, что это обстоятельство тоже сыграло немалую роль, когда он подбирал партнера для процесса.
— Понял, — отозвался Вадим. — Будем терпеливо ждать, беря пример со старших товарищей. Кстати. — Вадим посерьезнел. — Ты, Слав, не очень переигрывай. А то, боюсь, твой кавказский темперамент до добра не доведет. Напорешься на «частник». Егоров, говорят, адвокатов не очень жалует.
— Во-первых, одно из двух: либо «переигрывать», либо «кавказский темперамент», — поправил друга Слава. — В компании с таким артистом, как ты, я могу только подыгрывать, так что дирижируй.
— Тогда уж режиссируй, — поддел в ответ Вадим.
— Принято! Ну а что касается темперамента, то… Знаешь, если не нравится судьям, но нравится женщинам, я согласен на частное определение!
— На таких условиях я тоже.
В зал наконец вошла секретарь суда, на ходу произнося: «Прошу встать, суд идет!» За ней проследовали двое народных заседателей и сам Егоров.
Вадим посмотрел на судью и, обернувшись к стоявшему рядом Славе, прошептал:
— А товарищ судья, кажись, болеють!
Слава взглянул на Егорова и, садясь уже, поскольку «прошу садиться» прозвучало, спросил:
— Почему ты так решил?
— Посмотри, какое у Цего красное лицо! Либо с бодуна, причем хорошего, либо давление, По-любому нам будет несладко!
— Ну, если с бодуна, то наоборот. У человека настроение хорошее, вчера погулял!
— Не! Ну ты — прелесть. Я знаю, конечно, что ты вообще в рот не берешь, но книжки-то читаешь? Человек с похмелу! Он ненавидит всех и вся! Особенно громкую речь!
В Славиных глазах мелькнула злость.
— Понял! — с угрозой произнес борец.
Судья объявил начало процесса и, вопреки традиции, попросил помощника прокурора, девушку, выступавшую государственным обвинителем, огласить вместо него обвинительное заключение. Секретарь суда подскочила к Егорову и что-то быстро прошептала на ухо.
— Ну и сделайте это! — громко ответил ей Егоров. Секретарь вернулась на место и обратилась к подсудимым:
— Назовите ваши фамилии, имена и отчества.
Вадим, не поворачивая головы к Славе, шепотом произнес:
— Начало многообещающее!
— Угу! — отозвался Хандроев.
Пока секретарь выясняла биографические данные, прокурор зачитывала обвинительное заключение, запинаясь чуть ли не на каждом предложении, из-за чего складывалось впечатление, будто она его впервые видит.
Егоров пару раз наклонялся под стол и, как подглядел Вадим, прикладывался к фляжке. Такого ни в практике Осипова, ни в практике Хандроева еще не случалось.
— Что делаем? — тихо спросил Вадим. — Отвод?
— Офигел? — шепотом прорычал Слава. — И не примет; и обозлится! Наоборот! В таком состоянии нам гарантирован приличный приговор.
— Почему? — удивился Осипов.
— Да потому! — обозлился на несообразительного партнера Слава. — Потому что будет бояться, что в кассационной жалобе мы об этом напишем. Представляешь — мотив для отмены приговора: судья был пьян.
— А вы, батенька, мечтатель, — примирительно улыбнулся Вадим.
— Товарищи адвокаты! — раздался голос Егорова. — Не хотите выйти в коридор и там пообщаться?
Слава зыркнул на судью, но ничего не сказал. Вадим понял, что пора начинать играть свою роль:
— Извините, товарищ председательствующий. Я больше не буду. Честное слово!
Егоров с удивлением и презрением посмотрел на Осипова.
Процесс шел уже третий час. Допросили подсудимых. Почти все вопросы Хандроева судья снял. Либо как наводящие, либо как не имеющие отношения к делу, либо как несущественные. Слава метал громы и молнии, правда, только глазами и беззвучным движением губ. Прокурорша, которой такая ситуация была на руку, тем не менее смотрела на Славу с жалостью. Видимо, женское начало брало верх…
Вадим успел задать пару бессмысленных вопросов, чем заслужил очередной презрительный взгляд Егорова и полный ненависти — Хандроева. Тот даже демонстративно отодвинулся подальше от Осипова. Вадим же продолжал глупо улыбаться и заполнять клеточки разлинованного квадрата 10 на 10 — цифрами. Игра «ход конем» была хорошо известна всем студентам, и действующим, и недавним, как лучший способ убить время на пустой и скучной лекции.
После очередного ныряния под стол за поправкой здоровья Егоров поинтересовался:
— Что вы там все время рисуете, товарищ адвокат?
Вадим поспешно убрал листок со стола и опять произнес:
— Извините! Я больше не буду! Честное слово!
— Переигрываешь! — одними губами предостерег Слава и, еле сдерживая смех, зло, уж как смог, посмотрел на Вадима.
Егоров же одарил Осипова очередной порцией презрения и даже, не удержавшись, покачал головой.
Вадим вперил в Егорова заискивающе-преданный взгляд и для пущей надежности добавил:
— Извините! Я не буду больше мешать!
Основным и, пожалуй, единственным серьезным свидетелем по делу был участковый милиционер Матросов. Это он ночью во дворе проявил бдительность, сообразительность и оперативность, по горячим следам раскрыв преступление, изобличив преступников и обеспечив возврат потерпевшему украденного у него имущества. По крайней мере, именно так мотивировала свое ходатайство прокурорша, попросившая суд вынести частное определение в адрес начальника УВД с просьбой о поощрении Матросова.