Страница 6 из 163
Должен признаться, я испытывал определенное удовлетворение, когда в тот вечер Боб Хайнлайн шел «по Солнечной системе», многозначительно предсказывая Уолтеру по спутниковой связи и, по сути, всему миру, что «с этого времени, с этого вечера, день 20 июля 1969 года станет известным как «Начало Подлинной Истории человечества... ».
За неделю до этого, когда я первый раз предложил добавить Роберта Хайнлайна в наш весьма ограниченный список знаменитостей для интервью в ту ночь, когда Нил и Базз собирались впервые ступить на Луну, мой продюсер посмотрел на меня ничего не понимающим взглядом: «Роберт... кто это?
Другой наш консультант по космической научной фантастике, мой друг и коллега Артур С. Кларк, был явно намного лучше знаком телевизионщикам, живущим в Нью-Йорке. Думаю — благодаря фильму «Космическая Одиссея 2001», вышедшему в 1968 г., менее, чем за год до описываемых событий. «Место назначения — Луна», новаторский фильм Боба о путешествии на Луну, последний раз демонстрировался в 1950-х, как раз за девятнадцать лет до этого удивительного вечера.
После стремительных событий этих незабываемых тридцати двух часов — посадки, фантастической работы за бортом, сопровождавшейся призрачными телекадрами прямого эфира с Луны; и затем, после того, как команда впервые на Луне несколько часов спада, успешного старта лунного модуля «Игл» — «Орел» и сближения с командным модулем «Колумбия», все еще (с терпеливо ожидающим Майклом Коллинзом на борту) на лунной орбите — Си-би-эс переместила нашу группу в Лабораторию реактивного движения (JPL) в Пасадене. Там мы должны были освещать оставшуюся часть полета. Мы прибыли в JPL сразу после того, как три астронавта «Аполлона-11» включили ракетные двигатели для возврата на Землю и запланированного приводнения в южной части Тихого океана тремя днями позже.
Причиной было то, что НАСА, по стечению обстоятельств, одновременно проводило и еще одну миссию попутно с «эпическим полетом «Аполлона-11» — облет двух беспилотных космических аппаратов «Маринер» вокруг Марса, второй раз в истории НАСА.
Поскольку в те годы только «отдел особых событий Си-би-эс» имел права освещать все действия НАСА, нашей небольшой группе в Лос-Анджелесе — продюсеру, корреспонденту, паре операторов, двум техникам, гримеру и мне — нужно было совмещать наше продолжающееся освещение «Аполлона-11», теперь уже — из зрительного зала Фон Кармана в JPL, с комментариями о втором в истории НАСА автоматическом облете Марса.
«Маринер-6» (первый из двух находившихся в космосе аппаратов JPL) должен был пролететь мимо Марса в нескольких тысячах миль от его поверхности 31 июля — записывая телевизионные изображения, выполняя спектральное сканирование, проводя дистанционные атмосферные измерения и т.д. — всего через десять дней после того, как «Колумбия» покинула лунную орбиту, направляясь 24 июля к Тихому океану.
Наше прибытие в JPL утром 22 июля, подготовка к первому облету (Маринером-6, всего через две недели) — все это было очень впечатляющим для двадцатитрехлетнего телевизионного научного консультанта. И хотя я был достаточно близко знаком с автоматическими миссиями НАСА, реализованными в JPL, это была моя первая «персональная» поездка для ведения освещения реальной миссии, и я очень волновался.
Обстоятельства моего первого прямого эфира об облете Марса из JPL неизгладимо запечатлелись в моей памяти. В одно прекрасное утро наш исполнительный продюсер Боб Уасслер в Нью-Йорке неожиданно решил пустить меня в эфир по всей сети Си-би-эс, по всем Соединенным Штатам, с рассказом о приближающемся старте «Маринера»!
Как можно забыть свое первое профессиональное появление на телеканале и первый официальный комментарий миссии НАСА — полета на Марс? Хоть убейте, но я не помню ничего из того, что говорил тем утром. Помню только, что мне пришлось одолжить спортивную куртку и галстук у одного оператора из съемочной группы (моих выцветших джинсов под «дикторским столом», к счастью, никто не видел!). Именно так мы все (и я в особенности!), неподготовленными, услышали, что Нью-Йорк хочет, чтобы их научный консультант» вышел в эфир и рассказал, что будет происходить во время приближающейся встречи с Марсом. Однако я помню — на самом деле очень ярко, — что произошло за пару дней до этого, когда мы только приехали в JPL.
Это был управляемый хаос. Около тысячи корреспондентов печатных изданий, телевизионных корреспондентов, техников, БИПов, а также половина персонала самой JPL — все пытались записаться на весьма ограниченное число мест в маленьком (относительно, конечно) зрительном зале фон Кармана, который был сценой для всего прямого эфира во время всех предыдущих «феерий» JPL о непрекращающемся исследовании Солнечной системы с тех пор, как первый «Эксплорер-1» успешно был выведен на орбиту командой JPL январской ночью 1958 года.
В тот теплый июльский день, всего через одиннадцать лет после этого, казалось, что здесь все в сумасшедшей свалке, — одновременно пытаясь зарегистрироваться за столами, специально установленными для представителей прессы, и одновременно урвать одну из еще более редких подборок материалов о миссии для прессы, а затем застолбить место в аудитории.
Как раз в тот момент, когда я кругами ходил вокруг фон Кармана (тогда я даже и представить себе не мог, что через тридцать восемь лет буду писать в этой книге гораздо подробнее об основателях JPL фон Кармане и Джеке Партонсе), пытаясь выяснить, где находится дикторский стол для Си-би-эс, где будут находиться большие цветные телекамеры (они находились на высоких деревянных платформах по бокам аудитории, за всеми другими телевизионными камерами — так, чтобы они могли смотреть поверх голов репортеров, вдевших под их линией обзора, на выступающих на сцене на фоне большого синего занавеса), я заметил кое-что необычное.
Даже на мой взгляд новичка, это выглядело странно: я увидел среднего роста человека в джинсах и светлом плаще (стояла обычная для Лос-Анджелеса погода — солнечная, легкий туман — к чему плащ?) — наподобие тех свободных «больших плащей», которые обычно носили ковбои в старых вестернах, с сумкой из темной кожи, свисающей с плеча на темном ремешке, — который медленно перемещался между металлических складных кресел, установленных рядами почти по всей ширине зала, и что-то аккуратно ставил на каждое кресло.
Когда он приблизился, я внезапно понял, что его сопровождал представитель самого JPL, одетый вполне обычно: без плаща, в белой рубашке с черным галстуком — это был не кто иной, как руководитель пресс-службы JPL Фрэнк Бристоу.
С Фрэнком я только что виделся в переполненном фойе. Хотя мы общались с ним по телефону в течение нескольких лет, начиная с того времени, когда я организовывал совместное мероприятие JPL и музея Новой Англии, где я тогда работал (еще в 1964-м, когда я организовал специальный проект для музея во время первого полета «Маринера-4»), до этого дня мы с ним лично не встречались.
Посреди всей этой суматохи, создаваемой тысячью кричащими представителями четвертой власти, которые все одновременно пытались предъявить свои аккредитации и найти стол или кресло в переполненном зале, опять же находился Бристоу, руководитель пресс-службы JPL, который лично сопровождал эту весьма необычную личность по залу. Что еще более интересно, на каждое кресло клалось что-то из коричневой сумки этого человека. Я не хотел терять их из виду. Когда они, наконец, закончили, я последовал за Фрэнком — вместе с «особым гостем» на буксире — из зала по узкому коридору, устроенному вдоль внешней стены, за застекленным фойе зала.
Там у нескольких специальных корреспондентов по космосу были столы вместе с зелеными печатными машинками «Ройял» — такие же, как у писателей, ученых и телевизионных корреспондентов, таких как Уолтер Салливан («Нью-Йорк Таймс»), Фрэнк Пирлмэн («Сан-Франсиско Кроникл»), Джулс Бергман («Эй-би-си»), Билл Стаут (наш парень из Си-би-эс), и нескольких других — которые печатали свои краткие сводки и писали статьи после каждой официальной пресс-конференции, проводившейся в самой Лаборатории у фон Кармана, прямо за стеной.