Страница 2 из 52
Солнце, завешенное бородою огромного облака, быстро поднималось над лишенным листвы зимним лесом.
— Чудеса матушки природы, — вздохнул Командор. — Любуйся да удивляйся!
— Наш Рэдволл тоже живет и меняется с каждым сезоном, — кивнул аббат в сторону аббатства, прикрывая кашу от падающего снега. — Глянь, как свет играет на стенах.
Они помолчали, любуясь древним аббатством. Песчаник стен, поначалу пыльно-красный, с сезонами выцвел и приобрел нежный розоватый оттенок. Проемы и арки играли светом и тенью, окна вспыхивали в лучах восходящего солнца, подсвечивая укутанные снегом подоконники. К югу от главного здания, за фруктовыми деревьями и кустарниками сада, покоился под ледяным покровом пруд. Мощные стены окружают аббатство, защищая покой обитателей.
— Да, друг, чудо великое, — улыбнулся Командор, положив лапу на плечи приятеля. — А ты у нас великий отец настоятель, владыка этого чуда.
Отец Монотон поставил миску на поднос, и оба неспешно зашагали по проходу стены, направляясь на юг и к главным воротам.
— Знаешь, мне бы все же лучше хранителем погребов оставаться, — вздохнул старик еж.
— Да ты и так из них не вылезаешь, — утешил Командор. — А лучше тебя все равно настоятеля не найти.
Тут с тропы раздался жалобный крик:
— Корочку хлебца для замерзших зверюшек!
Иголки отца настоятеля, казалось, засветились от радости.
— Братец Джем, я его голосок всегда узнаю!
По тропе с юга семенили к аббатству два старичка, еж и крот, закутанные в плащи с надвинутыми на глаза капюшонами. За ними, как будто сама собою, волоклась ветхая тележка.
Крот задрал голову, глядя на стоящих на стене, и вежливо коснулся лапой кончика носа:
— Хурр, добрые сэры, прощеньица просим за беспокойство, впустите старичков, пока они не превратились в снеговичков.
Командор наклонился к пришельцам:
— Чтоб мне хвостом подавиться, да это же Джем Туда-Сюда и Уолт Улепетун! Где вы бродили? О вас никак восемь сезонов ни слуху ни духу. Мы уж и не надеялись…
Еж Джем Туда-Сюда помахал лапой в варежке:
— Доброй зимы вам, кузен Монотон и Командор! Потом расскажем, где нас носило, за добрым жбаном да в тепле очага. Впускайте нас поскорее, пока лапы шевелятся!
Командор и настоятель спустились со стены и заколотили в дверь сторожки привратника. Из-за двери высунулся брат Гордил, все еще в спальной рубахе и ночном колпаке. Он зевнул и поскреб в затылке.
— Брр, снег! Что за шум? Чего вам не спится, еще толком не рассвело…
— Встречай гостей, приятель, — объяснил причину суматохи Командор, уже отпирая ворота. — Давай пошевеливайся, помогай!
Хрустел снег под лапами, заскрипели тяжелые дубовые створки, впуская путников. Гости втащили телегу и помогли запереть ворота.
Тут распахнулась дверь главного входа аббатства, на снег с воплями восторга высыпала рэдволльская малышня. Некоторые видели это белое чудо впервые в жизни.
Аббат охнул, всплеснул лапами и закричал:
— Немедленно вернитесь! Марш обратно!
Его никто не слышал. Полетели снежки, малыши кувыркались в снегу, загребали его лапами и пробовали на вкус. В дверях показались старшие рэдволльцы с варежками, муфтами, шарфами и накидками.
— Ну-ка оденьтесь как следует!
— А кто завтра будет носом хлюпать?
— Не смей снег жевать, проказник!
Аббат пробрался к порогу, поднялся на ступеньку, повернулся к толпе беснующейся малышни и закричал:
— Немедленно прекра…
Случайный — или метко запущенный? — снежок угодил Монотону в раскрытый рот. За этим снежком последовало множество других, которые, правда, рассыпались, ударившись о широкую спину Командора, спасшего аббата и впихнувшего его внутрь. Малышня внезапно прекратила швырять снежки и помчалась к пруду, очевидно намереваясь проверить прочность льда.
— Сходи на пруд, приятель, — обратился Командор к одной из своих выдр. — Проследи, чтобы эти бандиты не провалились в воду.
Возмущенный Гордил стряхивал снег с ночной рубахи.
— Хулиганы! Ну и молодежь нынче пошла!
— Забыл свое детство, приятель? — усмехнулся аббат. — Мы, скажешь, лучше себя вели?
— Пусть пошалят детишки, — снисходительно проворчал Джем, отряхивая иголки. — Лучше отведите нас на кухню. Нельзя допустить, чтобы кузен самого аббата скончался от истощения.
— Хурр, собственные лапы поджарю на завтрак, — присоединился к нему Уолт Улепетун.
Брат Грисом перехватил поварешку и сердечно пожал лапы вновь прибывшим:
— Добро пожаловать, усталые странники. Кухня в вашем распоряжении. Мы наполним ваши желудки и согреем сердца.
Уолт пихнул Джема локтем:
— Хурр, такую речь и слушать приятно. Душа у меня уже отогрелась.
Грисом усадил гостей на стопку сухих мешков. У них перехватило дыхание, когда повар открыл большую духовку.
— Пирожки с грибами, луком и морковкой, под соусом и сырной корочкой; хлеб свежий пшеничный… Мерли, разогрей быстренько овощной суп. Хорошая у меня помощница, расторопная.
Молодая кротиха-коротышка в кружевном передничке и белом картузе присела в реверансе:
— Хурр, сию минуту!
Командор подивился аппетиту путников.
— Великие Сезоны, нам повезло, что вас только двое! Сколько же на вас голодух напало?
Джем жевал уже второй пирожок.
— Ох, друг, наших голодух не пересчитаешь. Восемь сезонов только о рэдволльской кухне и мечтали.
Уолт оторвал краюху от хлебного каравая и обмакнул ее в луковый соус.
— Хурр-ням, о расчудесном рэдволльском обжорстве.
На этом беседа прервалась. Уолт и Джем посвятили все внимание еде. Ясное дело, сначала желудок, а потом уж новости: что происходит в иных краях, какое небо над ними, чем земля дышит, каких зверей на себе носит… Аббат тем временем распорядился разжечь очаг в Пещерном зале и придвинуть к нему удобные кресла.
Немало времени провели гости в кухонном царстве Грисома. Даже малышня отбесилась на пруду и вспомнила о завтраке. Сдавшись в плен молодой белке сестре Армиле, ведавшей больницей и аптекой аббатства, они тянулись за нею нестройной цепочкой под конвоем еще двух взрослых: Кротоначальника Браффи и сестры Скривы, плотной, бодрой мыши, занимавшей пост летописца аббатства. Скрива и Браффи пытались придать хоть какую-то видимость порядка буйной сутолоке ребячьей стайки.
— Лапы, лапы вытирайте как следует! Не толпитесь!
Командор только ухмылялся, глядя на беспокойную ораву. Малыши встряхивались, брызгая снегом и каплями воды, толкались, суетились, но мало-помалу продвигались в столовую, все острее ощущая необходимость подзаправиться.
— Сестра Армила! — крикнул Командор, чтобы перекрыть шум малышей. — Кротоначальник, Скрива! Когда отделаетесь от этой чумы, подходите в Пещерный зал, Джем и Уолт выступят с новостями.
Спасибо, Командор! — откликнулась сестра Скрива, подпихивая отстающих. — Только захвачу письменные принадлежности, может, удастся записать что-нибудь важное.
3
Часом позже все жадные до новостей обитатели аббатства собрались в Пещерном зале. Джем Туда-Сюда в очередной раз приложился к кружке подогретого Октябрьского эля, почмокал губами, улыбнулся окружающим, сосредоточился и степенно повел речь:
— Да, добрые мои друзья, последние две зимы выдались нелегкими. Остальные сезоны — хоть куда. Свежая весна, теплое лето, осень уютная… Жизнь текла себе своим руслом, пока этой последней осенью не вывела нас на след огромного странного существа. Верно я говорю, Уолт?
— Хурр, вер-рно. Странный зверь, страшный зверь, очень, очень страшный, сказал бы я. — И Уолт в полудреме уставился на пламя очага, как будто силясь в его извивах и всполохах разглядеть очертания странного существа, о котором завел речь его спутник.
Сестра Скрива спешно ткнула перо в чернильницу.
— Странный и страшный… Пожалуйста, продолжайте. Опишите точнее, если сможете.
Джем тоже уставился в очаг, как бы прося у него подсказки.