Страница 10 из 21
На бланке донесения сохранилась резолюция И. В. Сталина: «Эта информация является английской провокацией. Разузнайте, кто автор этой провокации, и накажите его». Наказывать резидента военной разведки не пришлось: 22 июня, как он и сообщал, Германия напала на Советский Союз[50].
Такая же судьба и у донесений генерал-майора В. Тупикова, которые направлялись И. В. Сталину, В. М. Молотову и часто попадали на стол Л. П. Берии. 21 июня 1941 года в докладной И. В. Сталину нарком внутренних дел писал: «Я вновь настаиваю на отзыве и наказании нашего посла в Берлине Деканозова, который по-прежнему бомбардирует меня «дезой» о якобы готовящемся Гитлером нападении на СССР. Он сообщил, что это нападение начнется завтра. То же радировал и генерал-майор В. И. Тупиков, военный атташе в Берлине. Этот тупой генерал утверждает, что три группы армий вермахта будут наступать на Москву, Ленинград и Киев, ссылаясь на берлинскую агентуру»[51] .
Подобными резолюциями Л. П. Берия сопровождал и доклады резидентов внешней разведки НКГБ. 21 июня 1941 года, когда поток донесений агентов и резидентов советской разведки о нападении фашистской Германии на СССР был наиболее интенсивным, Берия, видимо, выполнял роль своеобразного «информационного фильтра», он определял, что может быть доложено Сталину, а что нет. Менее чем за сутки до германского вторжения Л. П. Берия на одном из донесений внешней разведки НКГБ оставил такую резолюцию: «В последнее время многие работники поддаются на наглые провокации и сеют панику. Секретных сотрудников «Ястреба», «Кармен», «Верного» за систематическую дезинформацию стереть в лагерную пыль, как желающих поссорить нас с Германией. Остальных строго предупредить»[52].
Таким образом, «бериевский информационный фильтр» полностью или в значительной степени лишал Сталина документальной информации о нарастании угрозы войны. Так или иначе, но в архиве Сталина имеются две внушительные стопки донесений советских разведывательных служб периода подготовки Германии к нападению на СССР. В одной стопке — донесения, в которых утверждается о подготовке Гитлера к нападению на Советский Союз, в другой — сообщения разведывательных спецслужб о том, что такого нападения в 1941 году не будет.
На чем базировалось убеждение Берии в том, что Германия не планирует, по крайней мере, в ближайшей перспективе вооруженного нападения на СССР? Вряд ли только на его собственном умозаключении. Должны были быть веские аргументы, такие, как, например, советско-германский пакт о ненападении, подписанный в 1939 году; докладные записки министра иностранных дел СССР В. М. Молотова о результатах его государственного визита в Берлин и переговорах с Гитлером, Герингом и Риббентропом; донесения особо доверенных лиц, которые работали в столице Германии и изнутри оценивали все, что там происходило.
Советско-германский пакт не имел ограничений во времени. Он мог бы служить основой для поддержания отношений между двумя государствами на приемлемом уровне. Однако к 1941 году германская сторона искусственно и целенаправленно сдерживала развитие отношений с СССР, сокращала объемы торгово-экономических сделок и задерживала поставки в СССР технического оборудования, которое могло бы в той или иной степени способствовать развитию советской оборонной промышленности. Не видеть этого в Кремле не могли. Более того, военные разведчики В. Тупиков и К. Леонтьев неоднократно докладывали в Центр о целенаправленных попытках руководителей германских делегаций добиться в ходе подготовки торгово-кредитных соглашений односторонних преимуществ, выгодных Германии. Подобные донесения Разведуправление неоднократно в 1940 — первой половине 1941 года направляло не только И. В. Сталину, В. М. Молотову, но и наркому внешней торговли А. М. Микояну. Эти же документы начальник военной разведки в обязательном порядке направлял и Л. П. Берии.
Результаты визита советской правительственной делегации во главе с В. М. Молотовым в Германию в ноябре 1940 года в Кремле оценили как положительные. Военная разведка придерживалась другой точки зрения. 20 ноября 1940 года Сталин впервые пригласил в себе начальника военной разведки. На докладе Голикова присутствовал нарком иностранных дел В. М. Молотов, возвратившийся из Берлина. Положение Молотова и Голикова в системе существовавшей в те годы в СССР государственной власти были несоизмеримы. Поэтому в политике советского правительства в отношениях с Германией до конца 1940 года и в первой половине 1941 года продолжали доминировать установки И. В. Сталина, которые пытался на дипломатическом фронте реализовывать В. М. Молотов.
Глава четвертая. Показания гестаповца Зигфрида Мюллера
В Берлине резидентом внешней разведки НКГБ был Амаяк Захарович Кобулов (назначен на должность резидента по рекомендации и настоянию Берии). Имел образование в объеме пяти классов тбилисской торговой школы. Однако брат Амаяка, Богдан, был хорошим и давним другом Лаврентия Павловича Берии. Это и сыграло главную роль в назначении в Берлин резидентом своего, но ничего не понимающего в разведке Амаяка Кобулова.
Работая в Берлине, Кобулов направил в Москву наряду с ценной информацией, добытой профессиональными разведчиками, такими, как А. М. Коротков, стратегическую дезинформацию, которую ему лично передавал агент «Лицеист», подставленный Кобулову гестапо.
В мае 1947 года майор германской военной разведки Зигфрид Мюллер на допросе показал: «В августе 1940 года Кобулову был подставлен агент германской разведки латыш Берлинке, который по нашему заданию длительное время снабжал его дезинформационными материалами»[53]. На вопрос, действительно ли им удалось обмануть Кобулова, Мюллер утверждал: «Я твердо уверен, что Кобулов не подозревал об обмане. Об этом свидетельствует тот факт, что в беседах с Берлинксом он выбалтывал ему некоторые данные о политике Советского правительства в германском вопросе… Сведения из бесед с Кобуловым… докладывались Гитлеру и Риббентропу»[54]. Вот такая информация хранилась в памяти гестаповца.
На встречах с «Лицеистом» Кобулов сообщал своему «агенту», что направляет его информацию лично Сталину и Молотову[55].
14 декабря Кобулов на основе данных Берлинкса докладывал в Москву: «…По сообщениям «Лицеиста», внешняя политика Германии строится на следующих основных принципах… Единственный враг нашей страны (Германии. — В. Л.) Англия…. Свои задачи политики Германии видят в том, чтобы… избежать войны на два фронта. При этом важно обеспечить хорошие отношения немцев с Россией…» В примечании к донесению сообщалось, что «данные о готовящемся десанте немцев в Англию «Лицеист» получил от старшего лейтенанта. Это косвенно подтверждается по изменившемуся характеру налетов немецкой авиации на Лондон»[56]. За «старшего лейтенанта», о котором в донесении упоминал Кобулов, выдавал себя ефрейтор Гитлер, руководивший работой «Лицеиста». Через «Лицеиста» и Кобулова Гитлер убеждал Сталина, что Германия не нападет на СССР, и Сталин этой дезинформации, которую сообщал ему Берия, поверил больше, чем всем донесениям резидентов и агентов военной разведки.
В мае 1941 года Берия отозвал Кобулова из Берлина и назначил его наркомом внутренних дел Узбекистана. Информацию о том, что резидент А. Кобулов работал с германским агентом, Берия надолго запрятал в архив. В Ташкенте неудавшийся резидент внешней разведки дослужился до звания генерал-лейтенанта, но в 1952 году был арестован и через некоторое время приговорен к расстрелу…
50
Цит. по: Ивашутин П. И. Докладывала точно // Военно-исторический журнал. 1990. № 5. С. 57.
51
Ивашутин П. И. Докладывала точно // Военно-исторический журнал. 1990. № 5. С. 57.
52
Там же.
53
Архивы рассказывают. Сборник статей. М.: Политиздат, 1991. С. 335.
54
Там же.
55
1941 год. Т. 1. М.: Международный фонд «Демократия», 1998. С. 384–385.
56
ЦА ФСБ РФ.