Дети мира

Мне не хочется быть Малюткой. Этот злой мальчишка не похож ни на кого из моих знакомых. У меня не получаются его быстрые, резкие движения и повелительный тон. Это, наверно, еще и оттого, что я мало знаю приятелей Вилли и они все старше меня. Но Вилли покрикивает:

— Эй, Урхо, ты должен опуститься на колени перед Малюткой! Ну, чего стоишь? Падай на колени и плачь!..

— Гангстеры! Когда Малютка входит в бар, вы все встаете. Понятно?

И мне:

— Молодчина, Наппо! Так их, Малютка! Теперь ты стреляешь в брюхо полицейскому и выпрыгиваешь в окно…

Мы играли долго-долго. Уже в сумерках меня наскоро сожгли на электрическом стуле, и я со всех ног помчался домой.

«Какой славный парень этот Вилли, — думал я, лежа в постели. — Простой и добрый. И всегда готов заступиться. Но чем я-то заслужил такое внимание предводителя старших мальчишек? — Я начинал казаться себе значительным. И не таким уж обыкновенным. — Я парень что надо! Прошлым летом я в одну минуту уложил Саппо на обе лопатки. А он, Саппо, нисколько тогда не рассердился. И мы потом вместе ели мороженое и пили кока-кола. И Вилли хороший, очень даже хороший. Он обещал взять меня на сбор скаутов, меня будут принимать в скауты. Здорово, а? Мы условились встретиться в девять часов у рекламной тумбы».

До девяти было еще порядочно времени, но я ничуточки не скучал. Я думал о том, что ждет меня впереди. Честно говоря, не так-то много я знал о скаутах. Но видел, как они строем маршируют по улицам, готовясь к своим праздникам.

Ребята рассказывали, что у скаутов все тайное — сборы по секрету от всех, знаки, которые умеют читать только они, пароли, известные только немногим. Интересна, загадочна жизнь, полная тайн и невероятных приключений.

Тумба недавно была в тени, а тут очутилась на солнышке, часы отбивают девять. Скоро… Я чувствую, как мурашки бегают по спине. У меня всегда так: чем ближе какая-нибудь решительная минута, тем быстрее бегают мурашки.

А вдруг меня начнут спрашивать о том, чего я не знаю, или заставлять сделать что-нибудь такое?.. Скауты ведь все на свете умеют.

Но вот наконец идет Вилли, посвистывает. Увидев меня, машет рукой:

— Я немножко опоздал. Но это пустяки, верно?

— Да чего там, — говорю я, стараясь быть «своим», но чувствую себя так, будто на меня надели железную рубаху.

Вилли словно не замечает этого. Мы спешим по улице вниз мимо моего дома. Я вспоминаю, что мама ждет меня к завтраку. Но скаут — не маменькин сынок и должен терпеть. Так говорит Вилли. Проходим мимо стеклянных витрин бара, на каждой из которых нарисована огромная этикетка с пивной бутылки.

— Ты любишь собак? — спрашивает Вилли, заметив, что я засмотрелся на громадного черного пса, который сидит на привязи у дверей магазина и о чем-то думает.

Собаки часто задумываются, только люди этого не замечают.

— У моего дяди есть собака. Когда мы живем у него на ферме, я целыми днями с ней вожусь. Но мы гостим у дяди редко…

Вилли обрывает мои неуместные восторги:

— У нас в лагере собак десятка два. Если хочешь, я уступлю тебе своего сенбернара. Собачка что надо. Берет любой след. Да, кстати… Мне штаб поручил руководить тобой. А со мной ты не пропадешь. Понял?

Я с готовностью кивнул. Конечно, с Вилли я не пропаду. Он настоящий, верный друг, хотя и старше меня на два года. Уж я его не подведу.

Мы подошли к застекленной двери подъезда. Вилли показал мне маленькую табличку справа: «Штаб-квартира бойскаутов».

— Запомни это место. Ты должен знать сюда дорогу днем и ночью.

Дверь нам открыл мальчишка. Самый обыкновенный, мальчишка как мальчишка.

Мы вошли в коридор, который показался мне очень мрачным после солнечной улицы. Судя по всему, это была жилая квартира: дверь направо была приотворена и можно было рассмотреть низкую тахту, портрет старика над письменным столом и всамделишного старика в халате, который сидел в кресле и пил кофе.

Вилли уверенно прошел к другой двери, бросив на ходу мальчишке:

— Его зовут Наппо. Это новенький, познакомь его с ребятами.

Мальчишка не спеша осмотрел меня со всех сторон и, презрительно поморщившись, потащил меня в глубь коридора.

В большой кухне, сидя и даже лежа на полу, пять или шесть бойскаутов занимались тем, что толкли что-то в ступке и смешивали в стеклянных банках, а один парень, стоя коленями на высоком табурете, помешивал поварешкой что-то варившееся в двух объемистых кастрюлях, возвышавшихся на плите.

— Эй, вы! — закричал мой спутник. — Это чудо зовут Наппо. Он хочет стать скаутом. Ты хочешь стать скаутом?

— Ну, хочу, — ответил я.

— Перестань паясничать, ты, верблюд! — сказал, поднимаясь с пола, высокий мальчишка с тонким, бледным лицом, который, несмотря на свой рост, действительно был похож на Малютку Джимми. — Слушайте меня. Он хочет быть настоящим рыцарем.

Все молчали и выжидающе смотрели на долговязого.

А он обернулся ко мне.

— Мы раскроем тебе секрет первого скаутского испытания. О, это пустяк! — сказав он улыбаясь. — Ты выдержишь безо всяких. Эй, Цапля, подай сюда свечу!

Нескладный парень с маленькой головой, веснушчатый и хмурый, достал откуда-то сверху огарок и принес его Малютке.

— Испытание на выносливость. Подставляй руку.

Он зажег свечку и подошел ко мне. Ребята, большие и поменьше, бросили свои дела, столпились вокруг.

— Ну что же ты, струсил, да?

Я поднял ладонь и опустил ее над пламенем.

— Ниже, ниже! — закричали все сразу.

Я держал и так низко, но опустил еще.

— Раз… — протянул бледнолицый. — Два…

Когда-то, еще год или два назад, я сам так испытывал свою смелость. Но тогда никто меня не видел, я был один дома и почти сразу же отдернул руку.

Сейчас я решил во что бы то ни стало выдержать. В глазах забегали точки, заплясали весело и бестолково.

— Хватит! — закричал кто-то из мальчишек. — Хватит, довольно!

— Семь… восемь… — не торопясь, отсчитывал бледнолицый Малютка.

Внезапно появившийся в кухне Вилли, ни слова не говоря, стукнул бледнолицего Малютку по шее. Огарок выпал из его рук и потух.

— Кто вам позволил издеваться над моим другом? — спросил Вилли.

Мальчишки рассыпались кто куда.

— Это им даром не пройдет, — сказал он, обняв меня за плечи. — Они у меня еще поплачут…

Слезы заливали мне глаза и катились по щекам. Почему так бывает: как пожалеют человека, так он и заплачет?

— А парень, кажется, ничего, — заметил Малютка, потирая шею.

Я старался не плакать. И все равно плакал, только Вилли не видел. Он повел меня по коридору в другую комнату, где за длинным столом сидели другие мальчишки и писали что-то в тетрадках. Высокий румяный парень, совсем взрослый, лет двадцати или даже больше, диктовал им. Он внимательно посмотрел на меня и спросил:

— Ты не боишься опасности? Побоев?

— Нет, — ответил я.

— Если будешь молодцом и докажешь, что ты смелый и послушный, мы примем тебя без испытательного срока. Вилли Лахтинен — твой командир. Ты должен беспрекословно ему подчиняться — без раздумий, без сожалений, без пререканий. Я думаю, Вилли, ты научишь новичка законам нашего отряда.

Вилли поднял вверх три пальца и пристукнул каблуками. Это означало: «Есть. Будет исполнено».

Когда мы вышли из скаутской штаб-квартиры, расположение которой я должен был отныне запомнить раз и навсегда, Вилли приказал:

— На задание выходим завтра, вдвоем — ты и я. Захвати рюкзак со всем необходимым для похода на десять километров. Мы уйдем на целый день.

Дома я сказал, что в поход с нами идет наш классный наставник.

Рано-рано утром мы с Вилли сошли на конечной остановке трамвая и, миновав часовню, вошли в лес.

Кроны деревьев смыкались над узкой гудроновой дорогой. Идти в прохладном зеленом полумраке было легко и приятно. Вилли молчал и насвистывал какую-то модную мелодию, а я думал о том, что же будет дальше. Когда я не был дружен со скаутами, я редко раздумывал о том, что меня ожидает. Ну, что будет, то и увижу. А теперь беспокойство не оставляло мою душу, словно должно было произойти что-то непонятное и тревожное. Жизнь стала интересной. Я незаметно взглянул на Вилли. Вот настоящий парень — независимый и смелый, он ничего не боится.