Страница 6 из 125
Карамон должен был возненавидеть Рейстлина за то, что он, любимый брат, с ним сотворил. Насколько легче было бы Рейстлину, если бы близнец ненавидел его, – жалость брата была во сто крат горше, чем самая лютая ненависть. «Я сделал то, что хотел…» – горько бросил он тогда Карамону. Но Карамон не смог ненавидеть! В ответ он только пробурчал себе под нос что-то вроде «я понимаю» – и все.
Рейстлин снова и снова возвращался к Испытанию, и всё же одна его часть никак не хотела всплывать в памяти. В ней всё было расплывчато и размыто, словно он находился глубоко под водой. Маг помнил, что оборачивался назад и видел каких-то людей, но лица их были неясны, словно холст с картиной залили чернилами и грязью. Будто специально кто-то замазал их в его памяти, превратив в безликие фигурки…
И самое главное, он мог бы поклясться, что ощущал за собой незримое присутствие кого-то ещё. Этот неизвестный крался за ним, всегда оставаясь за спиной, но Рейстлин почти чувствовал прикосновение незримой руки к плечу, и шею холодило чьё-то ледяное дыхание. Ему казалось, что стоит только быстро обернуться, и он сможет увидеть этого невидимого попутчика. Но сколько он ни дёргался, как бы быстро ни поворачивался, единственным, что удавалось увидеть, была пустота. Рейстлин несколько раз ловил себя на том, что и в реальной жизни старается иногда обернуться, стремясь поймать призрака… И только Карамон стоял за ним, глядя на брата грустными и внимательными глазами.
Рейстлин вздохнул и постарался отогнать от себя мысли, которые лишь глубже заводили в пучины неизвестности. Маг слишком мало знал, чтоб дать ответ на мучащие его вопросы. Он углубился в древнюю книгу, написанную хронистом армии Хумы, где иногда в тексте упоминался Магиус и его удивительный посох. Магиус, один из самых сильных архимагов, когда-либо живших на Кринне, был другом легендарного Соламнийского Рыцаря Хумы, и именно он помог рыцарю в битве с Королевой Тьмы и её армией драконов.
В своё время Магиус наложил сеть заклятий на посох, но, к сожалению, не оставил никаких записей о его использовании, что было нормальной привычкой обладателей сильных магических артефактов. Чем большей магической силой обладает предмет, тем больше был страх, что он попадёт в неверные руки. Обычно маг передавал подобную вещь любимому ученику, которому доверял как себе – целиком и полностью. Но Магиус умер, не успев сделать этого, и теперь любой, кто захотел бы использовать посох, должен был разгадать его магические головоломки.
После нескольких дней изучения книги Рейстлин уже знал, что посох дарует владельцу возможность парить в воздухе, как пушинка, а если использовать его в бою, то даже он, больной, измождённый юноша, сможет нанести противнику серьёзный урон – такое свойство у посоха тоже было. Всё это было полезно, но Рейстлин, уверенный, что посох Магиуса в сотни раз мощнее и таит в своих глубинах великую силу, продолжал искать обрывочные сведения.
Чтение летописи продвигалось слишком медленно, книга была написана на смеси соламнийского, которому Рейстлина обучил Стурм Светлый Меч, и всеобщего и вдобавок пересыпана крепкими словечками и сленгом солдат-наёмников. Бывало, у него уходил не один час, чтобы понять одно-единственное выражение на странице. Однако юноша не сдавался, раз за разом перечитывая непонятное место, стремясь добиться одного-единственного верного толкования.
«…Мы знали, чёрный дракон где-то рядом, хотя и не видели его. Но шипение скал, плавящихся от его ядовитого дыхания, выдавало присутствие врага. Мы слышали скрип его крыльев и скрежет когтей, приближающейся к стенам замка. Огромная тварь искала нас. Мы не видели его – дракон успел наложить заклятие тьмы, затушившее все огни и обрушившее на нас полный мрак, возможно, такой же, что живёт в сердце гигантского червя. Он хотел добраться до нас раньше, чем мы сможем приготовиться к битве.
Хума послал за факелами, но, когда их принесли, ни один не мог разгореться в липком воздухе, пресыщенном испарениями драконьего дыхания. Ужас охватил нас, мы поняли, что нам суждено умереть в этой проклятой темноте. Но тут Магиус шагнул вперёд, и свет охватил его! Я не знаю, как он сделал это, но верхушка его посоха ярко засияла, разгоняя колдовской мрак. Тьма отступила, и мы увидели ужасное создание, подбирающееся к нам. Теперь лучники смогли взять его на прицел, и Хума отдал приказ готовиться к атаке…»
Следующие несколько страниц были посвящены детальному описанию битвы с драконом, и Рейстлин нетерпеливо пролистнул их, считая, что они содержат ненужную для него информацию. Со времён Хумы на Кринне не было замечено ни одного дракона, а кое-кто всерьёз полагал, что даже в те годы они были скорее мифом, чем правдой. Просто Хума всегда умел ловко преувеличить собственные заслуги, мастерски пуская пыль в глаза простофилям. Впрочем, были и те, кто считал рыцаря обыкновенным бессовестным лгуном.
«…И тогда я спросил своего друга, который стоял рядом с Магиусом в тот момент, когда чародею удалось сотворить чудо и зажечь свет. Как он это сделал? Он ответил мне, что тот произнёс короткое заклинание и посох засиял светом. Даже не заклинание, а одно короткое слово. Я немедленно поинтересовался, что это за слово, подумав о том, что знать такое будет небесполезно. Мой друг ответил мне, что Магиус сказал слово „акула“ и это есть название морского монстра, что нападает на моряков, упавших в воду. Так, дескать, он сам слышал рассказы о ней в портовых тавернах. Думаю, что он мне соврал или ему померещилось. В одну из последующих ночей, когда Магиус уснул, неосторожно оставив посох в углу у кровати, я прокрался к нему и произнёс магическое слово. Ничего не случилось, мне так и не удалось заставить кристалл зажечься. Могу только предположить, что слово это надо говорить на другом языке, возможно древнеэльфийском, ведь всем известно, что Магиус в своих странствиях частенько общался с эльфами…»
«Акула! – Рейстлин зафыркал от возмущения – Эльфийский! Вот же идиот! Неужели непонятно, что это слово надо произносить на магическом языке, и только на нём!» Сколько бесполезных часов провёл юный маг в Башне, пытаясь произнести фразу на разный манер, подбирая любые слова, что хоть отдалённо напоминали бы слово «акула»! Он использовал все свои знания языков, включая тайный, составил длинный список выражений – и все безрезультатно. Шансов разгадать загадку у юноши было не намного больше, чем у того самого, давно умершего солдата-летописца.