Братья по оружию

Рейстлин либо Хоркин оставались дежурить в Храме ночью, подрёмывая на стуле до тех пор, пока стон или тихий шёпот не подзывали их.

Этой ночью Рейстлин сам вызвался дежурить, а уставший Хоркин не сопротивлялся, немедленно свернувшись в углу и громко захрапев. Прислушиваясь к стонам и кашлю, Рейстлин обошёл тяжелораненых, распределяя дозы макового молока, стараясь, чем можно, облегчить страдания больных. Он испытывал к ним странную симпатию. «Я знаю, что вы перенесли, – говорило каждое его движение, – я знаю, как это – чувствовать боль…»

Те самые солдаты, которые ничего не значили для него и которые обзывали его различными кличками в спину, а иногда и в лицо, когда Карамона не было рядом, теперь просили его остаться с ними «ещё чуть подольше». Хватали за руку, прося написать письмо жене или любимой. Рейстлин усаживался рядом и строчил короткие послания, рассказывал разные истории, стремясь отвлечь их от тяжёлых мыслей. После выздоровления любой солдат, прежде не любивший мага, готов был разбить голову каждому, кто скажет обидное слово в его адрес.

Когда последний раненый угомонился, Рейстлин получил долгожданную возможность уединиться с книгой. Он вытащил её из потайного места, не особенно боясь разбудить Карамона, который спал глубоким сном, присущим собакам и абсолютно уверенным в себе людям. Книга вновь переместилась в рукав, а Рейстлин бросил быстрый взгляд в сторону Хоркина. Маг спал в полглаза, чтобы сразу проснуться и оказать необходимую помощь, если понадобится. Малейший шорох или стон будили его. Вот и сейчас он сонно таращился на Рейстлина.

– Все в порядке, мастер, – мягко прошептал Рейстлин. – Спи дальше.

Хоркин что-то пробормотал и, перевернувшись на другой бок, снова захрапел. Рейстлин посидел немного, ожидая, когда он успокоится, но никто не смог бы подделать такой громовой храп. Хоркин устроил небольшую жаровню там, где раньше в Храме мог быть алтарь, не только из почтения к Богам, но и для того, чтобы ночью не было холодно. Рейстлин притащил стул и близко подсел к неяркому свету, подкинув в печь ещё древесного угля. Помня мудрый совет, вычитанный в одном свитке, он добавлял в огонь немного лаванды, чтобы перебивать неприятные запахи крови и пота, витавшие в госпитале.

Закончив, он ещё раз осмотрел комнату: все спали. Глубоко вздохнув, Рейстлин отставил в сторону посох и принялся за изучение. Книга была сделана из листов пергамента, тщательно обработанных и прошитых, обложка хорошо защищала их от грязи и пыли. В отличие от магических книг на ней не было никаких пометок или заголовка, обычная книжка, которую часто используют купцы, чтобы вести записи расходов или подсчитывать бочки со свининой.

Рейстлин нахмурился – это было плохим предзнаменованием. Его настроение чуть улучшилось, когда он обнаружил карту и несколько листов пометок с числами, – становилось интереснее. Он начал внимательно изучать колонки цифр, понимая, что видит перед, собой тщательный подсчёт чего-то. Драгоценности? Деньги? Почти наверняка. Наконец-то он нашёл! Рейстлин оставил цифры и вернулся к карте. Она была начерчена небрежно, словно неведомый картограф спешил и чертил на колене или на неровной поверхности. Он потратил некоторое время, разглядывая обозначения и примечания к ним. Понятно, что это карта секретного прохода в гору, но сейчас она абсолютно бесполезна. Карта ясна и понятна, но только тогда, когда знаешь исходную точку и ориентиры. Начало пути было у трёх сосен, но где они растут, на каком склоне? На севере или на юге? Высоко в отрогах или в предгорьях? Таких деревьев полно везде, можно потратить целую жизнь, разыскивая их.

Один картограф знал это точно. Он мог легко найти сосны, и ему не надо было указывать точнее. Мудрая предосторожность, если карта попадёт в чужие руки. Она предназначена только для того, чтобы освежить память, когда рисовавший карту вернётся в это место. Рейстлин вглядывался в карту до тех пор, пока чёрные линии не начали плавать перед глазами, свиваясь в спирали. Он раздражённо перевернул страницу, вернувшись к заметкам, надеясь найти в них некий ключ.

Маг изучал их до тех пор, пока не услышал за спиной лёгкие шаги, тень упала на лист пергамента. Рейстлин мгновенно прикрыл книгу рукавом и вскочил на ноги. Крадущийся Карамон отступил на шаг, подняв руки для защиты, словно отражая удар.

– Ох, прости, Рейст, я не хотел тревожить тебя!

– А что ты хотел сделать, подкрадываясь подобным образом? – поинтересовался Рейстлин.

– Я думал, может, ты спишь, – кротко ответил Карамон. – Не хотел разбудить.

– И не думал я спать! – взвился маг, успокаивая бешено стучащее сердце. От испуга у него даже закружилась голова.

– Конечно, ты же изучаешь заклинания, – сказал Карамон, на цыпочках отступая. – Занимайся спокойно.

– Нет, постой! – сказал Рейстлин. – Иди сюда, хочу, чтобы ты посмотрел кое на что. Кстати, кто тебе сказал, что уже можно снять повязку?

– Никто. Да я уже прекрасно все вижу, Рейст, даже расплывчатость пропала. Кроме того, меня уже тошнит от бульона, это все, чем кормят здесь больных. Мой живот не вынесет подобного обращения.

– Безусловно, – кисло пробормотал, Рейстлин, уничтожающе глядя на брюхо близнеца.

Брат уселся на пол рядом с ним.

– Что там интересного? – спросил он, посмотрев на книгу с подозрением. Из печального опыта Карамон знал, что книги брата непонятны в лучшем случае, а в худшем – смертельно опасны.

– Я нашёл её сегодня в могиле Рыцаря, – придушенным шёпотом сказал Рейстлин.

Глаза Карамона округлились.

– Ты забрал её? Из склепа?

– Не надо так на меня смотреть, – моргнул Рейстлин. – Я не могильный воришка! Думаю, её положили туда нарочно, чтобы кто-то нашёл.

– Тот Рыцарь наверняка хотел, чтобы она досталась нам, – взволнованно сказал Карамон, – Там написано про сокровище? И если он хочет…

– Если он и хочет, то делает это очень сложным способом, – заметил холодно маг. – Вот посмотри на это слово, скажи, что оно тебе напоминает?

Рейстлин развернул перед братом книгу на странице примечаний. Карамон покорно глянул туда, потом – на близнеца.