Страница 5 из 72
— Ну? Как?
Мальчики нарочно не пошли сами, а послали Олю: говорит она уж очень складно.
— Сказал — интересно! Сказал — даже очень! Сказал — приходи после уроков! Дневник взял, — выпалила Оля.
…После занятий Оля пошла в учительскую. Там уже сидели Николай Филимонович и Вася Коржиков — командир отряда К. С.
Когда Николай Филимонович рассказал Васе о таинственном дневнике, тот сразу оживился:
— Интересно!
— Даже очень! — не удержалась Оля и скосила глаза на Николая Филимоновича.
Учитель усмехнулся, погрозил ей пальцем.
— Что будем делать? — спросил Вася.
— Я думаю — ясно, — заторопилась Оля. — Объявим о дневнике на сборе К. С. Пусть все ребята возьмутся за это дело. Общими усилиями мы…
— Нет, — сердито перебил Вася. — Это как же? А ополченцев, значит, — что? — бросить? На полдороге? Сколько мы фотографий разыскали, сколько бесед с ними записали. И все — что? — насмарку?..
— Правильно. Не годится, — поддержал Николай Филимонович.
Уже много лет собирал он материалы о своей дивизии народного ополчения. Хотел написать книгу. И ребята помогали ему.
— Мы вот как, — сказал Вася. — Поручим это — кому? — тебе. Оля, с Витей и Геней. Организуем особое звено М. Р. Особое звено и — что? — особое задание!
— Особое задание?! — Оля вскочила. — Здорово!
— А через месяц доложите на сборе отряда о ходе поисков, — добавил Николай Филимонович.
…Оля с Генькой и Витей, которые ждали ее в коридоре, вышли из школы и сели на скамейку в сквере.
Непрерывные дожди, мучившие ленинградцев, как раз нынче утром кончились. Скамейка сверху уже подсохла, но чувствовалось, что внутри доска набухла влагой. И в воздухе тоже еще пахло дождем: сырой листвой, мокрой землей, а с большой клумбы несся одуряюще-сладкий запах отцветающего табака. Вокруг деревьев еще стояли маленькие озерца; с веток в них падали крупные капли, и тотчас вздувались пузыри. А сами деревья, причудливо подстриженные, походили на зеленые, желтые и красные воздушные шары. Казалось, они уже оторвались от земли и вот-вот улетят.
Оля рассказала ребятам о разговоре в учительской.
— Значит, мы трое переключаемся на дневник М. Р. Здорово! Правда? — закончила она.
— Да, — Генька встал. Лицо его было строгим и даже сердитым. — Итак, — сказал он. — Начинаем «операцию М. Р.»!
— Встань, Витя! — шепнула Оля. Она поднялась и торжественно повторила: — Начинаем «операцию М. Р.»!
Глава III
„ГОРНЫЙ”
Собраться решили у Геньки. Не успел он пообедать — зазвонил телефон.
— Это я, Оля! Ты уроки уже сделал? Витя пришел? Я сейчас тоже приду.
— Постой, постой! Мы же на шесть часов договорились. Я еще ничего не успел…
— Ну ладно, я потом позвоню.
Пока Генька кончал уроки, Оля успела позвонить еще три раза, и все-таки пришла задолго до срока.
Витя, как всегда, опоздал: кормил свою пятилетнюю сестренку. Отец у Вити — слепой, ранен на войне. Был он когда-то техником-конструктором, а теперь работает в артели инвалидов, надомником. Мать целые дни на кондитерской фабрике. Вся пропахла карамелями. Катюшка зовет маму «сладкая» и иногда, дурачась, пытается лизнуть ее. Сестренка целиком на Витином попечении.
Катюшка плохо ела кашу и все просила сказку.
— Нет, — отрезал Витя. — Не буду… — Но потом ему стало жалко ее и он пообещал: — Скоро досыта… сказок наслушаешься. Сделают у нас… как в Румынии…
— А как в Румынии? — заинтересовался отец.
Он сидел на табурете перед маленьким станочком, на ощупь всовывал в него обрезки латуни, и оттуда выскакивали готовые, отштампованные значки.
— В Румынии… хочешь сказку, — пояснил Витя, — набери по телефону «02» и слушай… Артисты круглые сутки… без перерыва… читают сказки…
— Придумал? — усмехнулся отец.
— Нет, правда… честное слово…
— Вот хорошо-то! — захлопала в ладоши Катюшка. — Я бы все время у телефона сидела!
Витя с трудом накормил ее, всю дорогу до Геньки бежал и все-таки опоздал почти на полчаса. Он молча отдувался, пока Оля его ругала. Когда она, устав, замолчала, Витя сказал:
— Ну, начнем?
— Начнем, — поддержала Оля. — Во-первых, дадим клятву…
— Какую еще клятву? — нахмурился Витя.
— Клятву верности, стойкости и бесстрашия, — без запинки произнесла Оля.
— А зачем? — Витя уныло повернулся к Геньке.
— Вообще-то клятва, конечно, ни к чему, — в раздумье сказал Генька. — Но во всех книгах зачем-то непременно клянутся. Как чего задумают, страшное или рисковое, так сразу и клянутся. И в «Таинственной пещере» и в «Квадрате 37-Б».
— И в «Двух капитанах», и у Гайдара, — подсказала Оля. — А клятву я еще дома сочинила. — Она встала, подняла сжатый кулак и низким, идущим откуда-то из живота, голосом торжественно произнесла:
— Мы, красные следопыты, клянемся: быть в беде всегда вместе, как небо и солнце, как река и берега, как ладонь и пальцы. Мы, красные следопыты, клянемся: быть в опасности стойкими, никогда не сгибаться, как не гнется дуб во время бури, как стоит непреклонно гранит. Если кто отступится, не дойдя до цели, пусть того не держит земля, не несет вода. Все можно преодолеть, надо только хотеть, очень хотеть!
— Гениально! — воскликнул Генька. — Только давайте добавим: кто отступится, пусть у того на стокилометровой скорости откажет руль в машине!
— И что? — заинтересовалась Оля.
— Расшибешься в лепешку. Только и всего.
— Ну, к чему это? — поморщился Витя. — И так слишком длинно… И какая беда?.. Какие опасности?
— Не придирайся, — возразил Генька. — Читай, Оля, свою клятву, а мы будем повторять.
— Только, чур, с выражением! — Оля встала, подняла кулак и медленно, с чувством, стала произносить клятву. Ребята тоже подняли кулаки и повторяли за ней: Генька «с выражением», а Витя — вяло и чуть слышно.
— Ну, займемся все-таки… делом? — хмуро сказал он, едва клятва кончилась.
— Займемся, — откликнулся Генька. — Сначала подготовим материально-техническую часть, — он выложил на стол компас и маленькое круглое стеклышко.
— Это что? — Оля осторожно дотронулась мизинцем до стеклышка.
— Лупа. Десятикратное увеличение…
— А зачем?
Генька презрительно оглядел ее:
— Эх, ты! Следопытка! А вдруг придется изучать отпечатки пальцев? Или следы крови? Или почерки?
— Ерунда, — усмехнулся Витя. — Ты что… шпионов собрался ловить?..
Оля постучала ладошкой по столу.
— Тише, мальчики. Давайте, во-первых, прочитаем копии. Может, хоть какую-нибудь зацепочку отыщем…
Так и решили.
Оля стала вслух читать.
— Все-таки много здесь непонятного, — пожаловалась она. — То про Петербург пишет, то каких-то «коломненских» вспоминает. Коломна — это же, кажется, под Москвой?
— Не коломненских, а «коломенских», читай как следует, — поправил Генька. — И это, может быть, вовсе не та Коломна, которая город… У меня бабушка часто повторяла: «Мы — коломенские». А бабушка в Петербурге жила…
— Путаница, — сказал Витя. — И все равно… ничего не найдем. Зря…
— Ну, ты, нытик! — вспыхнул Генька.
Он чуть не добавил еще что-то резкое, обидное, но сдержался, закусил губу.
Генька был очень вспыльчив. С этой своей слабостью он давно вел войну: автомобилисту надо быть выдержанным. И когда чувствовал, что злость накатывает, старался прочитать про себя стишок, услышанный от матери:
Пока прочитаешь — успокоишься. Вот и сейчас он торопливо прошептал эти строчки и уже ровным голосом предложил:
— Давайте Филимонычу позвоним.
— Но он же велел, чтоб сами? — засомневалась Оля.