Страница 8 из 22
Один за другим проходят перед вашим восхищенным взором могучие и прекрасные марши. Первый — символ народного празднества. За ним другой, гордый, в нем слава героям. Его сменяет бодрая, полная молодой энергии мелодия… Поет душа, купается в лучах радости… Но что это? Опять тема судьбы? Да, это напоминание о том, что за счастье надо бороться. И снова мне слышится голос Фучика: «Люди! Я любил вас. Будьте бдительны!..»
…Опять марши, опять взор прикован к улицам и площадям, где бушует прибой праздника… Не здесь ли начало грандиозного моста, который в будущем соединит финалы Пятой и Девятой симфоний Бетховена, когда площади Пятой заговорят, наконец, живыми голосами людей в Девятой симфонии, в мощном хоре: «Обнимитесь, миллионы»?
ДНЕВНИК музыканта
«Итальянское каприччио» Петра Ильича Чайковского. Кто не знает это произведение, такое богатое прекрасными мелодиями, кто не любит эту удивительную, яркую музыку, которая остается в памяти после первого же прослушивания!
Но все ли задумывались о том, как создавалось это произведение и как вообще создается музыка, особенно симфоническая? Какие мысли и чувства вкладывает композитор в свое детище, что хочет он сказать людям о себе и о том, что его окружает?
Изучение истории создания музыкального произведения поможет разгадать и его содержание. Время сохранило для нас самые надежные источники — письма Чайковского. И если не все мы в них найдем, так остальное домыслим. «Итак, да будет признано право, — писал Ромен Роллан, — воссоздать в мечтах произведение искусства после того (или перед тем, не все ли равно?), как его хорошенько рассмотрели обнаженным и ощупали. Мечты иногда бывают вещими; и закрывши веки, видишь лучше».
Попробуем «воссоздать в мечтах» содержание «Итальянского каприччио».
…1880 год. Январь. Рим. Отель «Костанци».
Окно углового номера на верхнем этаже почти всегда распахнуто. По утрам в теплый золотистый воздух улицы стекают из этого окна мелодичные звуки фортепьяно и растворяются, едва долетев до тротуара… Прохожие чутким ухом улавливают обрывки мелодии и удивленно улыбаются: кто-то там, на верху, играет песню, которую поют бродячие музыканты; песню, рожденную улицей, по-мальчишески звонкую и беззаботную.
Истинный итальянец не выдерживает, когда дело касается любимой мелодии, — он должен знать, кто играет. Наиболее смелые выясняют у швейцара гостиницы, что в этом номере живет приезжий русский музыкант. Удивление сменяется восхищением и гордостью: «Ему нравится наша песня!»
Как выглядит этот русский? Многие видели его выходящим из нотного магазина, видели около развалин Колизея, в церкви св. Петра — он любовался там знаменитой статуей Микеланджело «Моисей». Вечером мелькал он в толпе гуляющих горожан, слушал бродячих певцов, одаривал нищих. Иногда ходил по городу со спутниками, тоже русскими, и один из них был его брат.
Этот человек с седеющей головой, небольшой бородкой, мягкими и задумчивыми глазами старался не привлекать к себе внимания. Он был неразговорчив. Хотя довольно сносно знал итальянский.
Большего узнать о нем не могли.
А потом о нем забыли. Начался весенний карнавал, когда весь город точно впадает в детство. Члены городской управы со всей серьезностью обсуждали план проведения карнавала. Первым делом должна быть выдержана традиция. Надо также продумать, чтобы этот неописуемый беспорядок выглядел как порядок.
Что же такое карнавал? Это нескончаемое шествие пестрой толпы празднично настроенных людей, увешанные зрителями балконы домов. Карнавал — это музыка, песни и танцы на улицах и площадях, это веселье, ставшее на несколько дней главным занятием всех. Устраиваются маскарады, вечерами над городом вспыхивают потешные огни, по улицам ходят маски. Самые фантастические, веселые и страшные маски получают премии от городских властей. Улицы украшены пышными гирляндами цветов и разноцветными фонариками…
Петр Ильич приехал в Италию отдохнуть, осмотреть достопримечательности Рима, а главное — поработать. В Италии он не впервые, среди ее городов ему особенно полюбилась Флоренция. В этом тихом, уютном городе хорошо работалось, а Петр Ильич особенно ценил возможность спокойно творчески потрудиться.
Как он сочинял музыку, на какие сюжеты? Чаще всего он находил их сам, иногда предлагали друзья, а бывало, и дирекция императорских театров. Петр Ильич считал, что даже неплохо писать по заказу. А работал он каждый день, в одни и те же часы. Он не ждал вдохновения, оно приходило само в часы работы, и это были лучшие часы жизни.
О чем же он будет писать сейчас? Этого Петр Ильич еще не решил, а пока бродил по древнему и прекрасному Риму, смотрел и слушал. Слушал он песни, а значит, саму жизнь, потому что в песне отражается душа человека.
В Риме Чайковский написал «Итальянское каприччио».
О чем рассказывает это произведение? Как его понимать? Единого ответа нет. Содержание музыки многогранно, как жизнь, и в то же время оказывается простым и ясным, как всякий путь, который уже пройден. Об этом я и хочу рассказать.
Однажды, подходя к школе (я тогда учился в 8-м классе), я услышал музыку, льющуюся из репродуктора, установленного на столбе около кинотеатра. Музыка оборвалась, и диктор заговорил о прозвучавшем отрывке. Долетели до сознания и запомнились несколько слов — они показались мне немного странными: «„…Итальянское каприччио“ Чайковского — это прежде всего русское произведение, русская классика…» «Неужели, — подумал я, — нужно кому-то доказывать, что произведение, написанное русским композитором, является русским? Впрочем, может быть, и нужно… Ведь называется оно — „Итальянское каприччио“».
Шло время. Я уже узнавал «Итальянское каприччио» Чайковского, узнавал по мелодиям, которые мне очень нравились. Да и вряд ли найдется человек, который, услышав хотя бы раз, не полюбил бы эту музыку. Я таких людей не встречал.
Кажется, все ясно в этом произведении. И не смущает в нем соседство жизнерадостных мелодий с печально-скорбной темой. Ведь это же каприччио, что в переводе с итальянского означает буквально «каприз», то есть произведение свободной формы, «с частой сменой настроений, полное неожиданных эффектов».
Ну что ж, пусть каприз. Но только ли внешний? Ответ будет впереди.
А пока я был настолько поражен этой удивительно выразительной, именно внешней красотой музыки, что однажды даже «увидел» изображенную ею картину.
Это случилось в тот момент, когда в «Каприччио» происходит поразительная смена мелодий маршеобразного характера. Первая — звонкая, задорная — звучит у духовых инструментов. Вторая, неожиданно сменяющая ее, выходит из тишины, как будто «из-за поворота». Она совершенно другая, мягкая, певучая, скрипичная, но тоже активная, в том же ритме и темпе. Кажется, будто на площадь вылились два оркестра, соревнуясь между собой.
Но что это за зрелище, откуда оно в этой музыке? Я увидел улицы, полные народа, и плывущие в толпах оркестры. А потом я где-то прочитал, что «Итальянское каприччио» Чайковский написал под непосредственным впечатлением карнавала в Риме. Значит, я на правильном пути. Это самое главное.
И тут мне захотелось «разгадать» все произведение. Оно стало для меня интереснейшей книгой, в которой я увидел яркие картинки, иллюстрирующие содержание, но текста прочесть не мог. И я, как дошкольник, которому понравилась книжка, стал искать того, кто бы мог мне ее прочитать.
Но вернемся к музыке «Итальянского каприччио». В ней много веселых и ясных мелодий, изображающих пестроту карнавала, жизнерадостность итальянцев. Но что означает печальная тема, с которой — после небольшого фанфарного вступления — начинается произведение? Уж не внутреннее ли это состояние человека, наблюдающего веселое зрелище? Не сам ли Чайковский из окна гостиницы наблюдает за улицей? Почему он грустен? Не тоскует ли он по дому, по отчизне? Если это так, то куда же исчезает это настроение в конце произведения? Надо найти ответ! Может быть, под воздействием внешней картины веселья в человеке происходит какое-то внутреннее изменение? Развитие этого удивительно связного произведения ведет к решительному бурному финалу, то есть к выводу. Какой же вывод? Надо искать ответ во внутреннем состоянии человека, оторванного от родины, думалось мне.