Страница 69 из 69
Прежде чем свет зажегся, мистер Круппер решился на смелый шаг. Он полез в тот карман, где лежали деньги, вынул шесть двадцатипятицентовых монет и положил их себе в кулак так, чтобы они позвякивали. И больше ничего. Свет загорелся, словно восход, только быстрее, и некогда элегантный театр расцвел, как зимняя роза. Старик наклонился, словно его и вправду интересовало то, что происходит внизу. Немного растерялся, но ведь знал, что свет будет гореть недолго, еще минуту-другую. Знал и то, что он толстый и некрасивый. Знал, что он ужасный старик, бесстыжий и презираемый даже теми, кто вынужден терпеть его ласки; вероятно, ими даже больше, чем теми, кто на него просто смотрел. В отношении своей внешности он не обманывался, потому-то и вынул шесть монет, они снова зазвенели. Сейчас погаснут огни. Да, сейчас. И вот в зале вновь темнеет, а юноша все еще здесь. «Видел же меня, и все-таки не ушел!» И продолжает разворачивать карамельки и жевать их мощными челюстями, методично, как лошадь, жующая сено.
Огни погасли, и страх прошел. Мистер Круппер перестал притворяться, что ему интересно смотреть вниз, и снова развалился в шатающемся кресле. И вдруг в нем пробудилась мужская сила, героически пробудилась, и вот, наконец решившись, он наклоняется к юноше, немного поворачивается, левой рукой находит его правую руку. Сначала пальцы юноши не шевелятся и не отвечают. Страх снова овладевает мистером Круппером, но в тот момент, когда он уже собирается отдернуть руку с монетами, пальцы юноши распрямляются и перед мистером Круппером оказывается раскрытая ладонь. Монеты, тихонько позвякивая, ложатся в нее, и мистер Круппер понимает: контракт между ним и юношей заключен.
Когда в полночь огни «Джой Рио» зажглись в этот день в последний раз, в самой дальней ложе обнаружили тело мистера Круппера. Его колени были на полу, а тяжелое туловище висело между двух шатающихся позолоченных кресел, словно он умер во время молитвы. Объявления о смерти старика и некролог были необычно большими для человека, который не занимался общественной деятельностью и чья частная жизнь была весьма специфической. Но о ее специфике знали лишь те любители кино, которые приходили в его излюбленную ложу кинотеатра «Джой Рио» и получали удовольствие, а возможно, и наживались; в некрологе об этом ничего не говорилось. Он был подписан какой-то сентиментальной старой девой; ее потрясло то, что находящийся на пенсии семидесятилетний коммерсант умер от тромба во время демонстрации ковбойского боевика, а карман у него был набит карамельками, бумажки от которых валялись на полу и даже пристали к плечам и рукавам пиджака.
Первой в семье о смерти мистера Круппера узнало «маленькое совершенство большого мира», которое, прочитав в газете удивительно душевный некролог, пронзительным, как гудок паровоза, голосом сообщило всем эту новость. И оно же несколькими часами позже, когда семья все еще радостно пережевывала смерть родственника, изрекло: «А знаешь, папа, он же подавился нашей карамелькой!»