Страница 59 из 69
За день до казни Оливера в камеру смертника пришел посетитель.
Это был молодой лютеранский священник, который только что окончил семинарию и еще не получил направления. Оливер отказался от встречи с тюремным священником. Об этом написали в местных газетах и поместили его фотографию с подписью: «Приговоренный к смерти юноша отказался от отпущения грехов». В статье говорилось также о тяжелом характере Оливера, его гордыне и об агрессивном поведении в тюрьме. Но фотография эту информацию опровергала: красивое мужественное лицо блондина и глаза, в которых застыл нежный взгляд, — так озорной художник эпохи Возрождения мог изобразить юного святого. О таких, как Оливер, чувствительные комментаторы говорят: «Убийца с лицом ребенка».
С того момента, когда он увидел фотографию, лютеранский священник потерял покой: Бог велит ему туда пойти — и он покорится высшей воле. Стремление повидать заключенного было настолько сильным, что он легко убедил охрану: его миссия к юноше навеяна божественным промыслом; но когда ему выписали пропуск, сила духа его покинула, священник впал в панику и убежал бы, если бы охранник не шел с ним рядом.
Когда священник вошел в камеру, Оливер сидел на краю койки и бессмысленно тер ступню голой ноги. На нем были только шорты, и почти все его обнаженное потное тело горело и источало жар, словно прожектор. Лицо было как на фотографии. Священник взглянул ему в глаза и вдруг вспомнил, как однажды летом в детстве он каждый день ходил в зоопарк смотреть на огненного ягуара. Животное, очевидно, было свирепым, во всяком случае, табличка просила посетителей держаться от него подальше. Но взгляд зверя излучал невинность. И мальчик, который был чрезвычайно робким и страдал от беспричинных страхов, нашел неожиданное успокоение в этом взгляде. С тех пор ягуар нежно смотрел на него из темноты, когда он закрывал глаза — перед тем, как заснуть. Он заливался слезами из жалости к заключенному в клетку животному — по всему телу разливалась сладкая истома. И он засыпал.
Но однажды он увидел ягуара в не совсем приличном сне. Перед ним в чаще леса возникли огромные лучезарные глаза, и он подумал: если я буду лежать тихо, ягуар подойдет ко мне, и я не испугаюсь — ведь мы давно общаемся через решетку клетки. Он разделся и лег на землю в лесу. Подул холодный ветер — его бросило в дрожь. Обуял страх, нервы напряглись. Он начал сомневаться в том, что ягуар не причинит ему зла. Страшно было открывать глаза. Но он все-таки решился как можно медленнее и беззвучнее сгрести побольше листьев вокруг своего дрожащего, голого тела и свернуться под ними калачиком, едва дыша. Теперь, он надеялся, ягуар его не найдет. Однако холодный ветер, становившийся все сильнее, разметал листья в разные стороны. И вдруг — несмотря на леденящий холод — он в темноте почувствовал тепло и понял, что оно исходило от приближавшегося к нему огненного ягуара. Прятаться теперь было бесполезно, бессмысленно было и бежать. И тогда он выпрямился, раскинул руки и ноги и всем видом изобразил свое полное доверие и покорность. И почувствовал, как ягуар начал ласкать его. Мокрый язык зверя делал то, что делает животное, когда купает детенышей: облизал ступни и медленно двинулся вверх по ногам, пока не достиг паха, создав сладостно-наркотическое ощущение. Тут сон приобрел неприличный поворот, и мальчик проснулся, сгорая со стыда, — он обнаружил под собой жгучие и влажные следы Эроса.
После этого он видел огненного ягуара только раз и понял, что больше не может без угрызения совести смотреть в лучистые глаза зверя. Идиллия кончилась — и, как ему казалось, навсегда. Но сейчас священник вновь встретился с тем же взглядом огненного ягуара, говорившим: «Невинности грозит опасность!» Сходство было столь сильным, что к священнику, знавшему, к чему это приведет, вернулось инстинктивное детское желание свернуться калачиком и укрыться листвой.
Но вместо этого он полез в карман и достал упаковку таблеток.
Теперь юноша пристально смотрел на него, но никто из них не осмеливался заговорить. Охранник постоял-постоял и ушел к себе, в дальний, невидимый конец коридора.
— Что это? — спросил юноша.
— Барбитал. Мне не по себе, — прошептал священник.
— Что вас беспокоит?
— Сердце пошаливает.
Священник положил таблетку на язык, но из-за сухости во рту не смог проглотить ее.
— Вы не могли бы дать мне воды? — попросил он.
Оливер встал, подошел к крану, налил в эмалированную кружку тепловатой воды и протянул ее гостю.
— Зачем вы пришли? — спросил молодой человек.
— Просто поговорить.
— Мне нечего сказать. Дело-то состряпано.
— Тогда можно я вам что-нибудь почитаю?
— Что именно?
— Двадцать первый псалом.
— Я уже сказал, что священника видеть не хочу.
— Я не священник, я просто…
— Кто просто?
— Просто незнакомец, сочувствующий тем, кого не понимают.
Оливер пожал плечами и снова принялся тереть ступню. Священник вздохнул и откашлялся.
— Вы готовы? — прошептал он.
— К чему? Жариться на электрическом стуле? Нет — если вы об этом. Но стул готов, так что все остальное не имеет значения.
— Я говорю о вечности, — сказал священник. — Этот мир, в котором мы временно пребываем, есть только преддверие чего-то Великого и Необъятного, что находится вне его пределов.
— Чушь! — сказал Оливер.
— Вы мне не верите?
— Почему я должен вам верить?
— Потому что вы вот-вот отправитесь в последний путь!
Эти слова он произнес с патетикой. Юноша посмотрел на него немигающим взглядом, и священник, не выдержав его, отвернулся — так же как в последний раз отвернулся от ягуара.
— Ха-ха, — засмеялся Оливер.
— Я только хочу вам помочь понять…
Оливер оборвал его.
— Я был боксером. И потерял руку. За что?
— Вы упорствовали в своих заблуждениях.
— Чушь! — сказал Оливер. — Ведь не я сидел за рулем. Я кричал этому сукину сыну, чтобы он вел осторожнее, но он не слушал. Вот мы и врезались. Как боксер может жить без руки? Объясните!
— Этот случай давал вам возможность…
— Какую возможность?
— Духовно расти и познать Бога. — Он наклонился к Оливеру и схватил его за колени. — Не думайте обо мне как о человеке, а думайте как о связующем звене.
— Не понял…
— В вашей душе появился приемник, который позволит вам услышать голос Бога.
Юноша с любопытством уставился на священника.
Потом сказал:
— Намочите полотенце.
— Какое полотенце?
— Вон то. Оно висит на спинке стула, где вы сидите.
— Но оно не очень чистое.
— Для меня сойдет.
— Что вы собираетесь делать?
— Вытереть пот.
Священник намочил мятую, жесткую ткань и протянул ее юноше.
— Сделайте сами.
— Что сделать?
— Вытрите пот с моей спины.
Юноша глубоко вздохнул и лег на живот — в испуганном воображении священника возникла встреча с ягуаром пятнадцатилетней давности.
Священник приступил к работе.
— От меня воняет? — спросил Оливер.
— Нет. Почему же?
— Я чистый, — сказал юноша. — После завтрака моюсь.
— Хорошо!
— Я всегда старался быть чистым. Чисто работал — и как боксер, и как проститутка!
Он засмеялся.
— Ха-ха! А вы не знали, что был проституткой?
— Нет, ответил священник.
— Но я правду сказал. Это моя вторая профессия.
Священник продолжал работу и вдруг почувствовал громкий стук — словно какой-то невидимый барабанщик вышел из коридора, подошел к двери камеры, пролез через решетку и встал прямо над ними.
Это билось его сердце. С перебоями. И к дыханию стал примешиваться свист. Он уронил полотенце и полез в карман за таблетками, но когда достал упаковку, то увидел, что от пота они слиплись и превратились в белую пасту.
— Продолжайте, — проговорил Оливер. — Мне приятно.
Он прогнулся и приспустил шорты, обнажив узкие, скульптурные ягодицы.
— А теперь, — попросил Оливер с нежностью в голосе, — помассируйте меня.