Злая корча

Верно, погибло уже полгорода: профессора, студенты, изучавшие право, священники, каноники, викарии и монахи были схвачены и сожжены… Канцлер с супругой и жена его личного секретаря уже казнены. На Рождество Пресвятой Богородицы казнили воспитанницу князя-епископа, девятнадцатилетнюю девушку, известную своей набожностью и благочестием. Я видел обезглавленного и сожженного каноника Ротензаэ. Трех-четырехлетних детей объявляют любовниками дьявола[477].

И здесь уже нельзя все списывать только на «бизнес колдовства», как делает Роббинс, тем более относя его к позднему периоду. На такой взгляд давно уже возразил Мидельфорт, указав, что в некоторых, широко заполненных ведьмами областях, запрещалась конфискация имущества, а в некоторых других, где конфискация происходила, ведьм жгли, наоборот, мало[478]. То есть присутствует еще какой-то неучтенный фактор массового психоза.

Но никто до сих пор не попытался связать две очевидные и давно хорошо известные тенденции: начало массовой охоты на ведьм, широкое распространение психозов, явления «одержимости» в монастырях — и характерное изменение питания населения: значительное увеличение потребления ржи. У всего этого есть довольно четкий порог. Время «перелома» — 1550–1560 годы.

Глава 22

Перелом: 1550–1560

Если публикация «Молота ведьм» фактически не сопровождалась увеличением колдовских процессов, которые в первых десятилетиях следующего века и вовсе пошли на спад, то в середине шестнадцатого столетия тенденция полностью изменилась: «приблизительно с 1550 года кривая преследований взлетает со скоростью кометы»[479].

Считается, что процессы над ведьмам впервые достигли панических пропорций в 1560 году, а основной пик пришелся на 1620–1660 года (см. Trevor-Roper, 1967). Подводя итоги предыдущим исследованиям, Кристина Ларнер (1981) отмечает: «Создается впечатление, что в течение первой половины шестнадцатого века охота над ведьмами почти прекратилась. Были вспышки в Комо в Италии и в Стране Басков, но они очень мало затронули другие места. Франция и Германия, которые были эпицентрами охоты на ведьм в конце пятнадцатого века и снова станут таковыми во второй половине шестнадцатого и в семнадцатом столетиях, казалось, почти забыли о колдовстве»[480].

Коррелирует с этим и распространение паники, психозов и одержимости.

Обычно считается общепризнанным, что с конца XV века до 1560 года случаев судов над ведьмами было немного. Несколько процессов прошло в Пиренеях и Барселоне в 1507, 1515 и 1520-х годах. Эпидемии нервных расстройств, не связанные с колдовством, тоже были редки[481].

Страх перед ведьмами и их происками разгорается с невиданной силой с середины XVI века, сопровождаясь эпидемиями психических расстройств. Особенно это заметно в Германии. К примеру, только в 1559 году начали жечь ведьм в Хорбе-на-Неккаре, тогда как в Роттенбурге очищающие костры не загорались до 1578 года. Зато бороться с ведьмами начали сразу с размахом. В Роттенбурге, после сожжения очередной порции ведьм в 1585 году, судьи даже попытались остановиться, говоря, что если они продолжат жечь ведьм с такой скоростью, то скоро в городе вовсе не останется женщин[482]. Только в это время идеи «Молота» становятся популярным. Мидельфорт относит начало больших процессов на юго-западе Германии к 1562 году. Раньше даже клир к знаменитому трактату инквизиторов относился прохладно:

В самом деле, удается обнаружить только очень редкие упоминания о «Молоте» в немецких проповедях и процессах того периода, и удивительно мало внимания уделяется столь дорогому сердцу авторов симптому, импотенции[483].

Это замечание крупного специалиста по охоте на ведьм в Германии Мидельфорта довольно показательно. Мания «потери членов», о которой столько писали инквизиторы, сильно распространилась также только с середины XVI века и приняла форму психоза «завязанных узелков». В Германии и Франции стали панически бояться, что ведьмы могут лишить мужчину потенции, завязав шнурок узелком во время венчания и произнеся при этом особые заклинания. Завязывание узелка стало символизировать кастрацию и отсечение гениталий. Само поверье было древним, есть оно и сейчас, но никогда этот страх не овладевал людьми с такой силой, как во время пика охоты на ведьм. О таких кознях ведьм много писали демонологи. Судья Пьер де Ланкр, обнаруживший не одну тысячу ведьм в стране басков, подтверждал, что вера во фригидность как следствие завязывания узелка была настолько распространена во Франции, что знатные люди не хотели больше венчаться днем, а освящали брачный союз ночью. Они полагали, что таким образом смогут избежать сатанинских чар. Кюре Тьер из Шартрской епархии приводит список известных ему соборных и синодальных решений, запрещающих завязывание узелков. В период 1529–1679 гг. их было тринадцать (по сравнению с пятью в предыдущие века). Народ находит свои способы бороться с колдовством: надо мочиться в замочную скважину церкви (вряд ли этот способ нравился местным священникам), лить вино через кольцо и т. д.

Как можно заметить, многие магические действа, например, струя вина или мочи, пущенная через кольцо невесты или скважину церковной двери, символизируют неразрывность брачных уз. Точно так же монеты в ботинке жениха могут означать половые органы будущей жены, защищенные от колдовских покушений. Многообразие способов защиты от сглаза говорит об обеспокоенности населения. Помимо перечисления способов защиты Тьер говорит также о страшной панике, которой подвергались люди, считающие, что им завязали узелок.

«Это зло так сильно бьет по людям, которые считают себя околдованными, что для своего излечения они готовы на все. Им нет дела до того, кто их вылечит — Бог или дьявол, — лишь бы избавиться от чар».

Смелое заявление, учитывая эпоху, когда оно было сделано, может быть мерилом страха[484].

Порог начала этого массового психоза — все тот же, что отмечали и современники:

Монах Кресле в «Двух книгах о сатанинской злобе», вышедшей в 1590 году, вносит хронологические уточнения: начиная с 1550–1560 гг. завязывание узелков сильно возросло. Он устанавливает зависимость между этой эпидемией и отходом от истинной религии: «Во времена наших отцов чародейство и колдовство при венчании не было так распространено, как это стало в последние тридцать-сорок лет, когда ереси стали осквернять религию и появилось безбожие»[485].

Но причины этой «если не исключительной, то по крайней мере тревожной» ситуации, а так же выкидышей, депрессии и прочего для Делюмо непонятны:

Недостаточность питания, конечно, вызывала у людей, особенно малообеспеченных, непроходящую усталость, депрессию, которые безусловно могут считаться причиной дородовой смертности, непроизвольных выкидышей и даже импотенции. Но мужскую фригидность нельзя объяснить только недоеданием. Об этом пишут Рабле, Брантом, Монтень, Бодэн и кюре Тьер. Кстати, предписываемое им лечение (розги по оголенному телу) должно разогреть кровь у мужа. Так что же произошло в начале Нового времени, если завязывание узелка — это старинное деревенское суеверие — вышло за пределы сельской местности и укоренилось в письменной культуре?[486]

477

Munro, Dana Carleton. The fourth crusade. Vol. 3, Issue 1 of Translations and reprints from the original sources of European history. The Department of history of the University of Pe

478

Midelfort, 1972. p. 5.

479

Gibbons J. Recent Developments in the Study of The Great European Witch Hunt // The Pomegranate (5), 1998.

480

Jensen, Gary F. The path of the devil: early modern witch hunts. 2007. p. 65.

481

Matossian M. K. Poisons of the Past: Molds, Epidemics and History. Yale University Press, 1989. p. 74.

482

Midelfort, H. C. Erik. Witch hunting in southwestern Germany, 1562–1684: the social and intellectual foundations. Stanford University Press, 1972. p. 91.

483

Ibid. p. 5.

484

Делюмо, Жан. Ужасы на западе: Исследование процесса возникновения страха в странах Зап. Европы, XIV–XVII вв. Пер. с фр. М.: Голос, 1994. С. 32–33.

485

Ibid.

486

Ibid.