Страница 9 из 123
«Неужели, — восклицает А. Печчеи — вслед за вооружением и нефтью продовольствие тоже превратится в политическое оружие и средство политического давления, и нам из-за собственного безрассудства суждено в конце концов стать свидетелями такого „решения“ проблемы, как возрождение феодального монопольного права сортировать людей и целые народы и решать, кто получит пищу и, следовательно, будет жить» [203].
Этой ветви западной футурологии присущ радикальный мондиализм — отрицание суверенитета народов над их территорией и ресурсами. Это повело к важному сдвигу в представлениях о праве. Те силы, которые' обладали экономической и военной силой для того, чтобы формулировать принципы «нового мирового порядка», по сути объявили свое право владения и распоряжения ресурсами всего мира (как выразился один дипломат, «следует избежать риска разбазаривания сырья по национальным квартирам».
В 1977 году А. Печчеи заявил, что новый экономический порядок, за который развернулась борьба с середины 70-х годов, будет представлять лишь временную промежуточную стадию, ибо «в основе его лежит система из множества в значительной степени суверенных государств». Уже в докладе Месаровича прогнозируется «неуправляемость мира» и ставится вопрос о разработке глобального «генерального плана», реализовать который может лишь мировое правительство.
Шаги к демонтажу системы международного права, сложившейся в XX веке и основанного на принципе суверенитета национальных государств, делались под флагом права западных держав на «гуманитарную интервенцию» для защиты прав человека. В докладе А. Кинга и Б. Шнайдера говорится: «Сама концепция суверенитета, провозглашенная всеми правительствами святыней, является проблематичной… Новая концепция „права на вмешательство“ появилась на свет вследствие, проведения искусственных государственных границ, разделяющих племена и народы. Она была предложена Францией, а затем, при одобрении ООН, реализована ею вместе с Великобританией и США в виде оказания гуманитарной помощи курдскому населению Ирака. Закрепление этой концепции, если оно произойдет в будущем, будет означать существенную эволюцию международного права, которое все в большей степени защищает гуманистические принципы, а не конституционные права и националистический эгоцентризм» [135, с. 46~47][6].
Основной источник страха, который нагнетали эти доклады — якобы размножающееся с невероятной скоростью и столь же быстро нищающее большинство людей в странах «третьего мира». У жителей Запада искусственно создавался «синдром осажденной крепости». Тезис о том, что Земля перенаселена, формулировался все более и более жестко. Вот заявления ученых из США. «Рост населения — главная причина бедности, и нынешний его темп есть планетарный экопатологический процесс» (У. Херрн, 1990). «С нынешним населением Земли, превышающим 5 млрд, мы, вероятно, уже давно исчерпали возможность устойчивого развития» (Д. Пиментел, 1987). Более жестко отрицался и суверенитет народов над ресурсами: «Собственностью человечества является вся планета в целом, а не ресурсы, находящиеся в отдельных странах. Национальный суверенитет неспособен справиться с такими проблемами, как парниковый эффект, кислые дожди или загрязнение океана» (Хейфиц, 1991).
Ряд утверждений носили тотальный характер. В докладе А. Кинга и Б. Шнайдера сказано, например: «Все проблемы большинства развивающихся стран в значительной степени связаны с быстрым ростом численности их населения» [135, с. 58]. Это недопустимое искажение реальности. Проблема слаборазвитости — одна из хорошо изученных, и рост численности населения — скорее причина, чем следствие (точнее, имеет место порочный круг, созданный колониализмом). Как писал известный французский биолог Ж. Леге: «Совершенно очевидно, что умышленное смешение проблем, связанных с энергетическим кризисом, демографическим развитием и загрязнением окружающей среды, есть не что иное, как попытка завуалировать общий кризис капитализма» [160][7].
В том же докладе Кинга и Шнайдера предсказывается такой ход событий: «Совсем нетрудно представить себе бесчисленное количество голодных и отчаявшихся иммигрантов, высаживающихся го лодок на северном побережье Средиземного моря… Приток мигрантов может вызвать резкое усиление „оборонительного“ расизма в странах въезда и способствовать установлению в них на волне популизма диктаторских режимов» [135, с. 100–101]. Краткие выводы полны пессимизма. Технологический прогресс постиндустриализма, по мнению авторов, вызовет лишь углубление пропасти, ибо ухудшает положение бедных стран: «Розовые перспективы стран Севера не являются столь же радужными для стран Юга… Технологические нововведения дают преимущества передовым странам в ущерб тем, которые находятся на более ранней стадии экономического развития» (выделено ред.) [135, с. 110, 111]. И венец всего таков: «Таким образом, нашим настоящим врагом является само человечество» [135, с. 162]. В этом видна страсть авторов к гиперболам, и все же вывод приходится признать предельно мрачным.
Таким образом, взгляд виднейших западных футурологов и философов на ближайшие перспективы развития общества метрополии (которое и получило титул «общества знания») отрицает универсализм Просвещения — вопреки оптимистическим утверждениям некоторых идеологов постиндустриальной глобализации. На это указывалось уже на первом «витке» обсуждения концепции будущего общества в конце 70-х — начале 80-х годов XX века. Дж. П. Грант писал конкретно о компьютерной технике: «Эти машины всегда были и останутся орудиями, действие которых выходит за пределы отдельных национальных государств. Они неизбежно окажутся инструментами империализма определенных сообществ в их отношениях с другими сообществами… В этом смысле они не нейтральные орудия, но такие, которые исключают некоторые формы сообществ и поощряют другие их формы» [101, с. 158].
В этом контексте термин «общество знания» повторяет, в усеченной форме, смысл лозунга Бэкона. В обоих декларируется не просто автономия знания от моральных ценностей (объективность, беспристрастность знания), но и верховенство знания над ценностями. Из документов, в которых закладывались основы концепции глобализации, доклады Римскому клубу можно отнести к самым умеренным и гуманистическим. Но и они по своей методологии исходят из жесткого позитивизма — рассмотрение проблем общества ведется в них в отрыве от этических ценностей, норм и ограничений.
Второй Доклад, как пишет его автор Месарович, «рассматривает мир не с незыблемых идеологических позиций, а основывается непредубежденно — насколько это по-человечески возможно — на данных и научной методике». В статье «Два типа мирового будущего» Э. Янч (сам член Римского клуба) отмечает, что. эти исследования основаны на практически полном отрицании значения «глубоких целей и задач в жизни человека и человечества».
Либеральный философ Дж. Грей, говоря о нынешнем кризисе индустриализма, указывает на это сторону «общества знания»: «Наследие проекта Просвещения — также являющееся и наследием вестернизации — это мир, управляемый расчетом и произволом, которые непонятны человеку и разрушительно бесцельны» [103, с. 282].
Таким образом, новая волна технизации, ведущая к образованию в богатых странах «общества знания» (информационного общества), по мнению видных философов постиндустриализма, должна повести к следующим сдвигам в человеческой цивилизации:
• дальнейшая дегуманизация общества;
• использование новой технологии как средства нового витка империализма (вестернизации);
• расширение масштабов изъятия ресурсов из бедных стран и абсолютное ухудшение качества жизни их народов;
• усиление военной конфронтации между Севером и Югом;
• сдвиг политического порядка в богатых странах от технократизма к тоталитаризму.
Опыт 90-х годов показал, что концепция информационного общества и «общества знания» оказалась тесно сцеплена с доктриной глобализации и проникнута евроцентризмом. Нарастание антиглобализма как в незападных странах, так и на самом Западе, побудило ЮНЕСКО, во-первых, дистанцироваться от апологии информационного общества, а во-вторых, заменить понятие «общества знания» как модели постиндустриального западного общества понятием «обществ знания» как множества сосуществующих культур и цивилизованных обществ.
6
Это утверждение противоречит реальности во всех его частях. Все границы проведены «искусственно» и проведены именно для того, чтобы разделять племена и народы. Потому и потребовалось международное право. ООН не могла одобрить «гуманитарную интервенцию» и никогда ее не одобряла, ее Устав допускает лишь «отпор агрессору». Что защищает «право на вмешательство», наглядно показали самые чистые случаи — агрессия НАТО в Югославии и США в Ираке.
7
В Докладе Международной комиссии ООН по окружающей среде и развитию «Наше общее будущее», подготовленным в 1987 г. и явившимся основой концепции устойчивого развития 1992 г., сделан вывод, противоположный выводу докладов Римского клуба о «пределах роста». В докладе ООН сказано: «Мы способны согласовать деятельность человека с законами природы и добиться всеобщего процветания» [189].