Страница 94 из 116
По словам Уолцера, терпимое отношение к личному выбору, а также иным вариантам культуры и религии, является максимальной формой толерантности. Никто не может предсказать, приведет ли полная толерантность к возникновению новых социальных групп или разрушит жизнь людей в уже существующих сообществах. В то же время она подразумевает привлекательную для меня личную свободу, хотя я и вынужден признать, что группы и сообщества, которые менее терпимо относятся к отдельному индивиду, во многих случаях способны оказать решающее влияние на сохранение целостности всего общества.
С тех пор как Мигель Сервет сгорел на костре в Женеве, прошло больше четырехсот пятидесяти лет. За это время Запад не только пережил религиозные и мировые войны и кровавые бунты, но и совершил прогресс в науке и строительстве демократического общества. Ему удалось создать уникальную систему благосостояния и личной свободы, которая сделала открытые общества привлекательными для иммигрантов, мечтающих о лучшей жизни для себя и своих детей. Запад также смог построить правовые государства и обеспечить гражданам их фундаментальные права. Кульминацией этого процесса стал триумф свободы в 1989 году, когда пали диктатуры стран соцлагеря. Наметились очертания свободной и целостной Европы.
В 1989 году многие жители Запада, в том числе я сам, наивно полагали, что идеи и ценности, сформировавшиеся в ходе борьбы за религиозную толерантность, одержали окончательную победу. Именно эти идеи и ценности, которые впоследствии привели к расширенному пониманию толерантности, сформулированы как права и свободы человека в Декларации независимости США и французской Декларации прав человека и гражданина. На глобальном уровне они были полностью узаконены во Всеобщей декларации прав человека ООН 1948 года. Может быть, мир и не приблизился к “концу истории”, как считает Фрэнсис Фукуяма, но сейчас вряд ли найдутся какие-либо другие идеи и ценности, способные бросить вызов Западу.
Исторический процесс мог развиваться лишь одним путем — путем торжества ценностей, победивших в холодной войне. Кроме того, в 1990 году президенту США Джорджу Бушу-старшему удалось сплотить большую часть мирового сообщества вокруг некоторых из этих принципов, когда иракские войска вторглись в Кувейт. Вдохновленные моментом, глава Белого дома и западные СМИ говорили о новом миропорядке, основанном на хартиях ООН и Всеобщей декларации прав человека.
Однако этого не случилось. Пока старые враги США и СССР в один голос осуждали действия Саддама Хусейна и представляли себе новый, лучший мир, в августе 1990 года в Каире состоялась встреча Организации Исламская конференция (ОИК), включающей пятьдесят семь исламских государств четырех континентов, в ходе которой была принята Каирская декларация прав человека в исламе. Событие прошло незамеченным, поскольку 5 августа внимание мира было приковано к армии Саддама Хусейна, пытавшейся оккупировать Кувейт — небольшое государство на берегу Персидского залива. Но это была кульминация длительного процесса.
С момента своего основания в 1969 году в ответ на поражение арабов в Шестидневной войне с Израилем и утраты Иерусалима ОИК редко могла прийти к согласию в каком-либо вопросе. Тем не менее по итогам встречи министров иностранных дел стран-участников в Эр-Рияде в марте 1989 года было выпущено совместное заявление с осуждением романа Салмана Рушди “Сатанинские стихи”. Незадолго до мероприятия иранский аятолла Хомейни издал фетву против писателя, которая призывала каждого мусульманина, где бы он ни находился, убить Рушди и назначала миллионную премию за его голову. Этим смертным приговором Хомейни фактически выдвинул Западу требование соблюдать исламские законы, поскольку роман вышел не в Иране, а в Великобритании. С тех пор ОИК стремилась воплотить это требование с помощью резолюций ООН и международных конвенций о правах человека. Весной 1989 года Иран не получил от ОИК непосредственной поддержки смертного приговора, но заявление министров иностранных дел фактически заклеймило Рушди как вероотступника, а подобное преступление в ряде мусульманских стран карается смертью. Они также потребовали изъять роман из продажи. Эти действия означали, что уже в 1989 году, в то, казалось бы, волшебное время, когда свобода слова одерживала одну победу за другой, ОИК намеревалась закрепить за собой право цензурировать книги, выходившие на Западе. Впоследствии это вошло в привычку.
Каирскую декларацию прав человека в исламе, разработанную на встрече стран — членов ОИК в Тегеране в декабре 1989 года, в августе следующего года в Каире подписали сорок пять министров иностранных дел. Память о деле Рушди была по-прежнему свежа, как и развал социалистического лагеря за железным занавесом, означавший, что сорокалетняя конфронтация между Западом и Востоком близка к завершению. Разлагающийся коммунистический мир и Запад пришли к согласию об общих фундаментальных ценностях — универсальных правах и свободах человека. Стало возможным использовать институт ООН в интересах свободы и мира.
Согласно отчету Европейского совета по международным отношениям 2009 года, Евросоюз в 1990-х пользовался поддержкой в 72 % на заседаниях Генеральной Ассамблеи ООН по вопросам прав и свобод человека. Такая ситуация вызывала недовольство авторитарных режимов Среднего Востока. Диктаторы исламского мира реагировали на действия европейской стороны, заявляя, что права и свободы человека — “изобретение” Запада, который пытается навязать его другим цивилизациям и культурам, и что использовать этот инструмент в качестве ценностной основы для всего мира — значит проявлять империализм. В данном вопросе они получили поддержку со стороны многих немусульманских стран Азии. Государства исламского мира после конфронтации с Западом из-за Рушди также стремились сформулировать правила, в соответствии с которыми “Сатанинские стихи” объявлялись бы оскорблением ислама и прав верующих, заслуживая наказания смертью. Таким образом, была создана основа для выдвижения соответствующих требований в дальнейшем, в том числе во время карикатурного скандала.
Каирская декларация прав человека в исламе не предусматривает защиту свободы слова и вероисповедания, не гарантирует права религиозных меньшинств и женщин, как и равенство перед законом. Она служит политическим инструментом противостояния критике, которой страны ОИК подвергаются за нарушения прав человека в отдельных государствах, такие как вынесение смертных приговоров за вероотступничество, наказание диссидентов и религиозных меньшинств якобы за оскорбление ислама, без упоминания о брошенном авторитарному режиму вызове или исповедании иной религии.
Этого удалось достичь благодаря вводу шариата как единственного законного источника гражданских прав и свобод, которые ни в коем случае не должны противоречить исламской доктрине в ее интерпретации правительствами мусульманских стран. Задача положений декларации — служить и щитом, и мечом. Ее назначение — защита от критики со стороны окружающего мира и борьба с инакомыслящими у себя дома. В отличие от Всеобщей декларации прав человека ООН, призванной обеспечить распространение прав и свобод человека, Каирская декларация прав человека в исламе используется для того, чтобы разрушить все то, что гарантирует западный документ.
В начале 1990-х ОИК с трудом могла заставить мировую общественность согласиться с тем, будто существует особая исламская версия прав и свобод человека, но со временем ситуация изменилась. Россия и Китай вновь стали ощущать себя противовесом Западу, в особенности США. Данная тенденция сопровождалась начавшимся процессом смешения политического влияния от США и Европы в сторону Азии, в первую очередь Индии и Китая как движущих сил мирового развития. Кроме того, после нескольких лет упадка экономика России вновь пошла в рост. Поддержка Генеральной Ассамблеей ООН позиции Евросоюза по вопросам прав и свобод человека упала с 70 % в 1990-х до чуть более 50 % в 2008 году. В 2010 году организация “Фридом Хаус”, с 1980 года выпускающая ежегодный отчет о состоянии свободы в мире, констатировала, что уровень свободы печати определенно снизился, во многом за счет стран бывшего СССР, и только каждый шестой гражданин мира теперь может похвастаться тем, что живет в стране свободной прессы.