Страница 57 из 116
Когда-то Коммунитария была этнически и религиозно однородным обществом, но потом началась интенсивная иммиграция, превратившая ее в мультикультурную страну, где права личности больше не существуют. Здесь признается лишь право каждого сообщества на уважение со стороны других социальных групп.
Люди вынуждены оставаться в религиозных и этнических землячествах, где они родились и выросли, в обществе не одобряются браки с представителями других народов. Тех, кто пытается сменить группу, исключают из нее и называют “безродными космополитами”. Коммунитария строится на принципе “Освободи нас от оскорблений”, который воплощается в законах страны. Свободы слова, естественно, не существует. Свобода речи наказуема, поскольку она, по мнению одного из жителей Коммунитарии, может привести к тому, что люди начнут оскорблять друг друга.
В Коммунитарии граждане постоянно находятся на страже свободы, точнее, “свободы от оскорблений”. Поэтому юмор и сатира давным-давно упразднены. Никто и понятия не имеет, что означают эти слова, и когда один “критик” создает сатирическую рок-оперу, высмеивающую религиозный фанатизм и ограниченность разделения по этническому признаку, всем приходится искать подходящую замену слову “сатира”. К своему ужасу, композитор узнает, что сатира выставляет напоказ глупость и злобу людей, подвергая их осмеянию.
Религиозные и этнические сообщества в Коммунитарии требуют, чтобы композитор отрекся от своего произведения и публично извинился. Он вынужден пуститься в бега, когда выясняется, что его сатиру воспринимают как святотатство — самое страшное преступление в Коммунитарии и единственное караемое смертной казнью, поскольку оно нарушает абсолютное право сообществ на уважение.
В этой связи профессор Карита пытается выяснить, есть ли у населения Коммунитарии понятие толерантности, ибо только оно может облегчить решение конфликта. Однако толерантности нет, что означает необходимость научиться переживать оскорбления от других. Но зачем им это нужно, вернее, зачем вообще нужно кого-либо оскорблять?
Граждане Коммунитарии, принадлежащие к каким-либо этническим и религиозным сообществам, просто не могут спокойно воспринимать неуважение к тому, что они считают священным. “Почему?” — спрашивает в очередной раз профессор Карита, желая поддержать толерантность, которую изучал, будучи экспертом эпохи Просвещения. “Проблема в стремлении оскорблять кого-то. То, что вы, господин профессор, называете толерантностью, является тем же самым, что и оскорбление без протеста, насколько мы это понимаем. В то же время уважение требует всячески избегать ситуаций, когда кого-то можно обидеть. Все наше общество верит в последнее, а не в первое”, — объясняет лидер Коммунитарии. Звучит знакомо, не правда ли?
Действительность в Коммунитарии во многом напоминает идеал сторонников ввода законов против разного рода оскорблений, ставший объектом сатиры. Во время карикатурного скандала стало понятно, как много активистов за права человека и организаций под эгидой ООН подвергли рисунки критике, при этом угрозы в адрес художников они осуждали куда менее энергично. Из увиденного Якоб Мхангама сделал вывод, который может причинить боль всем сторонникам борцов за права человека: “Мультикультуралистический образ мышления, — сказал он, — влияет на движение за права человека, при этом настолько ослабляя позиции свободы слова, что уже необходимо противодействовать центральным частям этого движения, ООН и конвенциям, так или иначе используемым для ограничения свободы слова”.
Установлению международным сообществом рамок борьбы против “языка вражды”, расизма и дискриминации предшествовали две мировые войны, приход фашистов к власти в Германии, Испании и Италии, Холокост, а также кровавая революция и Гражданская война в России. За ними последовал режим пропаганды, “языка вражды” и дискриминации определенных социальных групп, уничтожавший собственных граждан в масштабах, невиданных со времен инквизиции. Тем не менее СССР эпохи Сталина сел за стол переговоров как один из победителей во Второй мировой войне, когда в ООН начали формулировать права и свободы человека, а также принципы борьбы с дискриминацией и расизмом. Странным было то, что вплоть до смерти Сталина (1953) Советский Союз под предлогом защиты евреев последовательно предлагал ООН принять все новые и новые положения, обязывавшие страны вводить уголовную ответственность за разжигание розни, в то время как сам вождь готовил “чистку” советских евреев, а советские СМИ пестрели замаскированной антисемитской пропагандой.
Москва выражала несогласие с позицией западных демократий, считавших, что с подстрекательствами к ненависти следует бороться, не запрещая их, а противопоставляя им другие идеи. “Другие идеи не удержали Гитлера от развязывания войны, — заявил представитель СССР незадолго до принятия Всеобщей декларации прав человека ООН в декабре 1948 года. — Было бы неправильно не пронанализировать возможные дальнейшие инициативы, поскольку мы рискуем заплатить еще миллионами жизней”.
После этого была совсем не дипломатичная словесная перепалка между британским и советским делегатами, участвовавшими в работе над Международным пактом о гражданских и политических правах. Представитель Великобритании привел в качестве эффективности свободы слова книгу Гитлера “Моя борьба”, которую в Туманном Альбионе никто не запрещал даже в годы войны, на что советский дипломат отреагировал удивлением и осуждением. Глава британской делегации съязвил, что, видимо, его советскому коллеге вовсе незнакомо понятие “свободы слова”, а британцы продолжат сражаться за свое представление о свободе так же решительно, как против Гитлера, чтобы “Мою борьбу” можно было свободно покупать и читать.
Кроме того, ожесточенные споры вызвал вопрос, следует ли просто запретить подстрекательство к насилию и на этом остановиться (что предлагало большинство западных стран) или дополнительно ввести уголовную ответственность за враждебные высказывания, независимо от того, могут они спровоцировать насилие или нет. Борьба этих взглядов шла с переменным успехом в течение шести лет. Сначала стороны решили включить положение о враждебных высказываниях, но потом по инициативе США убрали, затем снова включили и снова убрали, пока текст не был окончательно закреплен в 1953 году. Но борьба продолжалась. Советский Союз предложил новые ограничения свободы слова, которые шли дальше простого запрета на разжигание розни, а Индия пожелала ввести ответственность за нападки на основателей религий. В результате такие демократии, как Дания, США, Великобритания, Норвегия, Швеция, Нидерланды и Канада, потерпели поражение в защите широкой свободы слова. Статья 20 в конвенции стала не просто запрещать разжигание розни, но и обязала подписавшие документ страны ввести уголовную ответственность за враждебные и дискриминирующие высказывания. Формулировка оказалась более широкой, чем предлагали западные государства, неоднократно предупреждая, что ее принятие позволит правительствам и прочим органам власти защитить себя от любых критических замечаний. Ирония истории заключается в том, что именно эту формулировку, которую большинство навязало мировому сообществу, невзирая на протесты демократических стран, впоследствии стали использовать для оправдания вводимых на Западе ограничений свободы слова.
Современная полемика вокруг границ свободы слова возникла во время Нюрнбергского процесса (1945–1946), когда на скамье подсудимых оказались двадцать четыре нациста, сыгравшие весомую роль в массовых убийствах людей во время войны. Во время рассмотрения их дел обвинение напрямую связывало Холокост с использованием СМИ в интересах германского правительства, которое посредством слов и образов демонизировало евреев, разжигая ненависть к ним у населения страны. Юлиус Штрайхер, бывший редактор антисемитской газеты “Штюрмер”, оказался в числе тех, кого трибунал приговорил к смерти. Судебное заседание признало его “мучителем евреев № 1”. Его приговор гласил: “В своих речах и статьях, неделю за неделей, месяц за месяцем он заражал сознание немцев вирусом антисемитизма и призывал их к активному преследованию евреев… Подстрекательство к убийствам в момент, когда евреи на Востоке уничтожались самыми жестокими способами, как и военные преступления, представляет собой очевидное преследование по признаку расы по закрепленному Уставом определению и является преступлением против человечества”.