Страница 5 из 97
С точки зрения теории аргументации особый интерес представляет описание функций языка теорией речевых актов. Эта теория приобрела широкую известность в последние три десятилетия, хотя в ее основе лежат идеи, высказанные английским философом Дж.Остином еще в 1955 г.[5]. В дальнейшем эти идеи были развиты и конкретизированы Дж.Сёрлем, П.Ф.Стросоном и др.[6].
Объектом исследования теории речевых актов являются акты речи — произнесение говорящим предложений в ситуации непосредственного общения со слушающим. Теория развивает деятельностное представление о языке, что важно для теории аргументации, рассматривающей аргументацию как определенного рода взаимодействие говорящего и слушающих. Теория речевых актов дает детальное описание внутренней структуры речевого акта — элементарного звена речевого общения. И наконец, в этой теории субъект речевой деятельности понимается не как абстрактный индивид, лишенный каких-либо качеств и целей, а как носитель ряда конкретных характеристик: психологических (намерение, знание, мнение, эмоциональное состояние, воля) и социальных (статус по отношению к слушающему, функция в рамках определенною социальною института).
Среди основных употреблений (функций) языка особое место занимает описание — сообщение о реальном положении вещей. Сообщение, соответствующее действительности, является истинным; сообщение, не отвечающее реальному положению дел, ложно. Иногда допускается, что описание может быть неопределенным, лежащим между истиной и ложью. К неопределенным можно отнести многие описания будущею (например, «Через год в этот день будет пасмурно»), описания движения, возникновения и исчезновения каких-то объектов и т.п.[7].
Описательное употребление языка иногда выделяется словами «истинно», «верно», «на самом деле» и т.п.
Долгое время считалось, что описание — это единственная функция языка или, во всяком случае, та ею функция, к которой может быть сведено любое иное ею употребление. Предполагалось, что любое грамматически правильное повествовательное предложение является описательным, и значит, истинным или ложным.
Как мы убедимся далее, описание, несмотря на всю его важность, — не единственная задача, решаемая с помощью языка. Перед языком стоят многие задачи, не сводимые к описанию.
«Философы очень долго полагали, — пишет Дж.Л.Остин, — что единственное назначение «утверждения» — «описывать» некоторое положение дел или «утверждать» некий факт, и причем всегда либо в качестве истинного, либо ложного. Грамматисты, конечно, указывали, что не все «предложения» являются утверждениями; кроме (грамматических) утверждений, традиционно называются вопросы, восклицания, а также предложения, выражающие поведение, желание или уступку. Философы, разумеется, не отрицали указаний грамматистов и все же небрежно употребляли термин «предложение» вместо «утверждение». И нет никакого сомнения в том, что те и другие прекрасно представляли себе, насколько трудно отграничить утверждения даже от вопросов, повелений и т.п. с помощью скудных средств, которыми располагает грамматика, — таких, например) как порядок слов, наклонение и пр. Однако останавливать внимание на трудностях, немедленно возникающих в связи с этим наблюдением, не было принято. В самом деле, как решить, что есть что? Каковы границы и определения в каждом отдельном случае?
Но все-таки в последнее время многое из того, что безусловно принималось и философами и грамматистами как «утверждение», подверглось строгому пересмотру»[8].
Остин указывает несколько обстоятельств, побудивших пересмотреть точку зрения, что все предложения являются описательными и утверждают какие-то факты. Вначале возникло мнение, что утверждение (факта) должно быть верифицируемым (эмпирически проверяемым), из чего следовало, что многие утверждения на поверку оказываются не более чем псевдоутверждениями. Сразу бросалось в глаза, что многие утверждения, несмотря на безупречную грамматическую форму, представляют собой полную бессмыслицу. Обнаруживались все новые и новые разновидности бессмыслицы. Нельзя было примириться с тем, что в нашей речи беспредельно много бессмысленного, поэтому на следующем этапе возник вопрос, стоит ли считать очевидные псевдоутверждения вообще утверждениями? Отсюда недалеко было до вывода, что многие высказывания, похожие на утверждения, вовсе не предназначаются для сообщения или записи прямой информации о фактах или предназначены для этого лишь частично.
Например, моральные суждения целиком или полностью направлены на возбуждение чувства, на предписание поведения или определенное воздействие на него. В описательные на первый взгляд утверждения бывают вкраплены совершенно несуразные слова, указывающие вовсе не на какие-то новые особенные свойства описываемой действительности, а на обстоятельства, в которых делается данное утверждение, на оговорки, которыми необходимо его сопроводить, на то, как следует его понимать и т.п. Этот ход мысли постепенно привел к убеждению, что многие традиционные философские сложности были следствием ошибки, а именно: за прямые утверждения о фактах ошибочно принимались такие высказывания, которые либо вообще не имели смысла (на особый, неграмматический манер), либо изначально замысливались не как утверждения о фактах, а как нечто совсем иное.
«Мы можем сомневаться в каком-либо из этих взглядов и предложений, можем горько сожалеть об изначальной путанице, в которой потонули философские доктрина и метод, но одно бесспорно, — заключает Остин, — эти взгляды ведут к перевороту в философии. При желании это можно назвать великим и благотворным событием в истории нашей науки, и, возможно, это не будет чрезмерным преувеличением»[9].
Остин оказался прав: новые идеи, касающиеся многообразия употреблений языковых выражений, действительно привели к перевороту в философии языка. Они оказали также существенное воздействие на логику, в которой параллельно с теорией речевых актов складывались логика норм и логика оценок, не сводимые к обычной (классической) логике описательных высказываний[10]. Концепция речевых актов оказала, наконец, серьезное влияние на формирование новой теории аргументации, и прежде всего на трактовку одного из ключевых ее понятий — понятия обоснования.
Еще одна функция языка — попытка заставить что-то сделать. Выражения, в которых реализуется намерение говорящего добиться того, чтобы слушающий нечто совершил, разнообразны. Это — команды, приказы, требования, предписания, законы, правила и т.п., короче говоря, нормы. Их примерами могут служить выражения: «Прекратите говорить!», «Старайтесь приносить максимум пользы как можно большему числу людей», «Следует быть стойким» и т.п. Нормы, в отличие от описаний, не являются истинными или ложными, но они могут быть обоснованными или необоснованными, способствующими достижению каких-то целей или нет и т.п.[11].
Язык может служить также для выражения разнообразных чувств: «Сожалею, что разбудил вас», «Искренне сочувствую вам», «Поздравляю с праздником», «Приветствую всех, кто пришел», «Извините, что не смогу быть» и т.п. Выражения чувств назовем, вслед за Дж.Серлем, экспрессивами. Они передают определенные психологические состояния, в них идет речь о каком-то свойстве (не обязательно действии), приписываемом либо говорящему, либо слушающему. К примеру, я вправе поздравить вас с победой на соревнованиях, если вы действительно победили и если я на самом деле рад вашей победе. В этом случае поздравление будет искренним, и его можно считать истинным, т.е. соответствующим внешним обстоятельствам и моим чувствам. Если же я поздравляю вас с тем, что вы хорошо выглядите, хотя на самом деле вы выглядите неважно, мое поздравление неискренне. Оно не соответствует реальности, и если я знаю об этом, то не соответствует и моим чувствам. Такое поздравление можно оценить как ложное. Ложным было бы и поздравление вас с тем, что вы открыли квантовую механику: и мне, и вам было бы заведомо известно, что это не так, и поздравление выглядело бы как насмешка[12].
5
См.: Остин Дж.Л. Слово как действие,/Новое в зарубежной лингвистике. — Выл. XVII. - М., 1986.
6
См.: Searle J.R. Speech Acts: An Essay in the Philosophy of Language. — London, 1969; Слрлъ Дж.Р. Что такое речевой акт?./ Новое в зарубежной лингвистике. — Выл. XVII. — М., 1986; Сёрль Дж.Р. Классификация иллокутивных актов,/ Там же; Стросон П.Ф. Намерение и конвенция в речевых актах// Там же.
7
Дж.Р.Серль несколько иначе характеризует описания, называя их «ре- презентативами»: «Смысл, или цель, членов класса репрезентативов — в том, чтобы зафиксировать (в различной степени) ответственность говорящего за сообщение о некотором положении дел, за истинность выражаемого суждения. Все элементы класса репрезентативов могут оцениваться по шкале, включающей истину и ложь.
...Направление приспособления здесь — «слова—реальность»; выражаемое психологическое состояние — убеждение (что р). Важно подчеркнуть, что слова типа «убеждение» и «ответственность» здесь используются для того, чтобы указать на соответствующие измерения; они скорее, так сказать, определимые параметры, чем определенные величины. Так, между предложением, что р, или высказыванием в качестве гипотезы, что р, с одной стороны, и настаиванием, что р, или торжественной клятвой, что р, с другой, имеется различие. Степень убеждения и ответственности может приближаться к нулю или даже быть ему равна; но ясно, что гипотетическое утверждение, что р, и простая констатация, что р, находятся в одной и той же плоскости, в которую не входят, скажем, просьбы.
Самый простой тест для репрезентативов — следующий: можете ли вы буквально оценить высказывание (кроме прочего) как истинное или ложное. Сразу же добавлю, что это — ни необходимое, ни достаточное условие...» (Серль Дж.Р. Классификация иллокутивных актов. — С. 181—182).
Однако, если отказаться от того, что претензия на истинность — необходимое свойство описания (репрезентатива), то само понятие описания утратит нужную ясность, а граница между описаниями и их противоположностью — оценками, сразу же станет нечеткой.
8
Остин Дж.Л. Слово как действие. — С. 23—24.
9
Там же. — С. 25.
10
См. об этом: Ивин А.А. Основания логики оценок. — М., 1970; Ивин А.А. Логика норм. — М., 1973.
11
Дж.Р.Серль формулирует следующие три условия, удовлетворение которых необходимо для того, чтобы речевой акт предписания (приказания) состоялся: «К подготовительным условиям относится такое положение говорящего, при котором слушающий находится в его власти, условие искренности состоит в том, что говорящий желает, чтобы требуемое действие было совершено, а существенное условие должно отражать тот факт, что произнесение высказывания является попыткой побудить слушающего совершить это действие» (Серль Дж.Р. Что такое речевой акт? — С. 168).
12
«Образцовыми глаголами для экспрессивов, — пишет Дж.Серль, — являются: "благодарить", "поздравлять", "извиняться", "сочувствовать", "сожалеть", "приветствовать"... Производя экспрессивный акт, говорящий не пытается "приспособить" ни реальность к словам, ни слова к реальности, скорее при этом предполагается истинность выражаемого суждения. Так, например, когда я извиняюсь за то, что наступил вам на ногу, в мою цель не входит ни сообщить о том, что я наступил вам на ногу, ни сделать так, чтобы на вашу ногу наступили» (Серль Дж.Р. Классификация иллокутивных актов. — С. 183).