Страница 2 из 38
На крыльце его поджидал Ким.
— Пароль запомнил?
— Ага.
— Записку сожги.
— Есть.
Ким заложил учебники за ремень и, сунув руки в карманы, нарочито медленно пошел к калитке мимо толпившихся у крыльца приборовских ребят.
— Эй ты… Неустрашимый! Мы всё равно твою пещеру отберём! — закричал Митька, кривляясь и подпрыгивая на месте. — Эт-та, как его… нашёлся хозяин! Вечером…
— Помолчи, — быстро одёрнул его Санька, — болтаешь много.
— А чего? — Митька обидчиво шмыгнул носом и надулся.
Но Санька уже повернулся к ребятам. Сжав губы, он коротко свистнул.
— Айда, братва!
Приборовские гурьбой двинулись за Санькой. Позади всех, надув губы, уныло плёлся Митька. Поравнявшись с Кимом, он не удержался и показал врагу нос.
— Эй ты… дурак неустрашимый!
— Пошёл отсюда! — цыкнул Ким и сделал рукой жест, за которым обычно следует подзатыльник.
Митька пустился наутёк. Тем более, что рядом с Кимом выросла широкоплечая фигура Гошки. Отбежав немного, он погрозил кулаком и крикнул:
— Ладно… ещё посмотрите!
2. Генерал Неустрашимый
Село Заборовье, в котором жили Гошка и Ким, стояло на берегу небольшой порожистой реки Каменки. Конечно, Каменка — не Волга. По ней летом не то что на пароходе, но и на лодке не проплывёшь. Сядешь на мель или на перекате застрянешь. В середине лета Каменку можно перейти вброд, даже не замочив ног, — прыгая с камня на камень. Но весной и осенью с Каменкой шутки плохи. Наполненная талыми водами или осенними дождями, она вздувается и выходит из обрывистых берегов, как настоящая река. Тёмные, холодные волны, подгоняя друг друга, стремительно несутся к старому деревянному мосту, каждый раз грозя снести его и навсегда разъединить два села. На правом берегу маленькое, всею в несколько изб, Заборовье. На левом — Приборовье. Большое. В три улицы, с центральной усадьбой совхоза «Красный Октябрь», машинно-тракторным парком и фермами. Вот только школу три года назад построили в Заборовье. На месте старой, разбитой бомбой церкви. В пору разлива даже Гошкина сестрёнка Юлька не достаёт на середине реки дна, хотя она и плавает лучше всех мальчишек.
Оба берега реки густо поросли колючим кустарником. Только в одном месте, со стороны Заборовья, у подножия высокого каменистого холма за мостом — небольшой песчаный плёс, тесно прижатый к воде зарослями ивняка.
Сюда-то и спешил Гошка к назначенному в записке времени.
Неподалёку от подножия холма Гошку остановил грозный окрик:
— Стой на месте! Ты кто такой?
— Свой.
— Ага, свой… А пароль знаешь?
— Знаю.
Из колючих зарослей шиповника вынырнула тощая фигурка первоклассника Тимки. Когда Тимка пришёл в школу, оказалось, что из всего класса только Тимка уже умеет читать, писать и даже считать до ста.
— Кто тебя научил? — удивилась учительница.
— А никто… Я самоучкой!
С тех пор одна учительница, да ещё мать звали его по имени. Все остальные — Самоучкой.
— А я сегодня часовой, — важно сказал Самоучка, — и ещё полковник! Вот только погонов нету…
— Погоны — ерунда. У меня тоже нету. Ты, Самоучка, стереги лучше, а то приборовские знаешь какие хитрые!
— Ага. Я же не маленький. Я пароль спрашиваю! — Тимка поправил деревянное ружьё за плечами и спрятался в кустах.
Вход в пещеру был довольно высоко, на самой середине крутого холма. Густые заросли бледно-зелёной, словно усыпанной мукой, лебеды и шершавого окопника сочно хрустели под ногами. Подобравшись к пещере, Гошка оглянулся по сторонам и, не заметив ничего подозрительного, откинул в сторону кусок старой мешковины с нашитыми на него листьями лебеды.
Из тёмной глубины пещеры доносился приглушённый говор. Так и есть. Гошка вздохнул. Все ребята уже собрались, а он…
— Гошка, тоже мне полковник! Всегда после всех опаздываешь!
Ким сидел на чурбаке возле большого ящика из-под конфет. Старый офицерский китель и железная каска на голове придавали ему грозный вид.
«Вот какой, — обиделся Гошка, — всё сам да сам каску носит. Договорились же по очереди».
— А ну-ка, доложи, почему опоздал?
Гошка вытянулся и, больно стукнув босыми пятками одна о другую, по всем правилам приложил ладонь к взлохмаченной голове.
— Товарищ главный генерал Неустрашимый…
— Опять двадцать пять! — досадливо поморщился Ким, поправляя сползавшую на глаза каску. — Учишь, учишь… Ну где ты видел, чтоб настоящие полковники к волосам честь прикладывали?
Раздался весёлый смех. В неясном свете огарка свечи лица собравшихся в пещере ребят были почти не видны.
— Да, товарищ генерал, из-за Юльки опоздал… — Гошка сокрушённо развёл руками. — Эта Рыжая всегда прицепится, когда не надо…
— А я на днях рыбу удил, — сказал Тимкин брат Колька, — такой клёв был, такой… — он вздохнул и мечтательно почесал за ухом, — лучше не надо. Во, какая рыба шла!
— Врёшь, поди, — сказал агрономов сын Борька.
— Сам врёшь! — обиделся Колька. — Вот как дам сейчас — сразу поверишь!
— Дальше рассказывай, — закричали ребята, — а ты, Борька, лучше молчи!
— Снял с крючка последнюю краснопёрку, — продолжал Колька, — ну, думаю, в ведёрке-то, поди, штук двадцать бултыхаются! Смотал удочки, только за ведро, оно чуть поодаль стояло, а ведёрко как есть пустое. Только запах от рыбы остался!
— А с чего? — Гошка подсел ближе к Кольке. — Упрыгали?
Колька покосился на Гошку и сплюнул.
— Как же, упрыгали! Держи карман шире. Это Рыжая, Юлька твоя… Пусть теперь только попадётся — узнает, что почём!
— А чего она?
— А ну её, неохота даже говорить. Подкралась, как лиса какая, сзади. Я, значит, рыбу с крючка — и в ведро, а она тихонько, чтобы я не слышал, выудит её из ведра — и в речку… Так всю и повыпускала.
От хохота ребят пламя свечи начало приплясывать и чуть совсем не погасло.
— Вот здорово! — заливался агрономов Борька. — Вот это Рыжая!
— Кончайте, ребята! — Ким вытащил из ящика большую карту и расстелил на коленях. — Гошка, давай пиши приказ! — властно сказал он.
— Какой такой приказ? — удивился Гошка.
— Опять двадцать пять! — Ким рассердился. Он резко двинул назад сползшую на глаза каску и постучал себя пальцем по лбу. — И до чего же ты тёмный народ, Гошка! Ну, что, по-твоему, делают начальники штабов?
— Как что? Воюют! — уверенно ответил Гошка. — Выбежит из штаба — тр-р-р-р! Бах-ба-ба-ба-бах — и капут всем фашистам!
— Тр-р-р-р! — сердито передразнил его Ким. — Бах-ба-ба-бах! Это каждый дурак сумеет! Начальники штабов всегда приказы пишут, вот что! Без приказа ни одна война не начинается. Помнишь, как в книге «Генерал Доватор»? — Ким возбуждённо взмахнул руками и привстал. Карта упала на пол. Но Ким даже не заметил. — Приехал генерал в полк и к начальнику штаба. «Пиши, — говорит, — приказ: бить фашистов изо всех сил!» А наши только этого и ждали. Вскочил генерал Доватор на коня: «Эскадро-о-он, к бою! Марш! Марш!» И по тылам немецким… «Сабли наголо-о-о-о! Ать! Ать! Держись, гитлеры!»
— Верно, — сказал Колька, — я тоже про это в книге читал. Ох, и здорово наши чесали фашистов! Как дадут, как дадут!
— У генерала Доватора знаешь, сколько орденов было? Не сосчитать! Про него во всём мире знают! — гордо сказал Ким.
— А в Италии? — спросил Гошка. — Мне мать на день рождения книжку Чиполлино подарила… Это луковица такая итальянская. Мировецкая книга! Я уже несколько страниц прочёл.
Ким нетерпеливо заёрзал.
— И что ты, Гошка, всегда лезешь с чем не надо? Тут про дело говорят, а ты про луковицу какую-то…
— А Италия за нас? — упрямо продолжал Гошка.
— Конечно, за нас! А за кого же ещё?
Гошка удовлетворённо шмыгнул носом.
— А-как надо приказ писать? — примирительно спросил он, желая задобрить друга. Гошка очень не любил, когда Ким сердился.