Страница 13 из 16
— По дороге привалов не было?
— Только на ночёвку.
— А на Гилюе? Что произошло там? — Михаил отказался пить. Водка не шла в горло.
— Вы дело полностью читали? — после небольшой паузы поинтересовался хозяин, глядя на Михаила.
— Я читал, — отозвался СЧХ.
— Это понятно. А вы?
Мишка утвердительно мотнул головой. Язык во рту словно свинцом налился: стал тяжёлым, неподъёмным.
— Так вот, — продолжил мысль учитель. — То, что записано со слов отца в том протоколе — враньё. — Вилка нервно звякнула о тарелку. — Его заставили дать показания, будто он сразу покинул группу, как только они вышли к Гилюю. На самом деле он был с ними ещё два дня.
— Кто заставил соврать? — моментально отреагировал подполковник.
— Следователь. Сначала отец принялся излагать версию того, что было на самом деле. А через день на него надавили, чтобы изменил показания. Мол, ничего не видел, ничего не знаю. Потому дело против отца и закрыли. А заартачился бы — загремел по полной.
— К следователю вернёмся. — СЧХ теперь напоминал пса на охоте: старого и опытного. — Что было на Гилюе?
Четвёртая стопка приподнялась и со стуком опустилась нетронутой на столешницу.
— Ещё когда стояли на Норе, отца не покидало чувство, будто они на реке не одни. — Слова тяжело падали в стол. По крайней мере, так казалось Михаилу. — Нет, никаких явных признаков он не заметил. Но батя — таёжник, тайгой жил, тайгой дышал. Ему и замечать ничего не нужно было. Порами тела чувствовал присутствие постороннего. И не зверя. Это его сильно напугало. Незнакомец был опасен, потому что, как и отец, чувствовал себя в лесу как дома. Правда, когда шли к Гилюю, он вроде пропал…
— Слежки не было, — уточнил СЧХ, на свой лад. — Дальше.
— А на Гилюе наткнулся на подтверждение подозрений. На рассвете шагах в тридцати от лагеря обнаружил след сапог. Двух человек. Опытные были людишки. Мало того, что передвигались только по ручью, так ещё и сапоги обвязали оленьей шкурой. Примять след. Но в одном месте ошиблись. Наступили в темноте на глину. И не заметили. Не замаскировали след. Отец тут же сообщил об этом начальнику.
— И тот?.. — не сдержался Михаил.
— Ближе к вечеру отправил отца в Зею. Сказал, больше в его помощи не нуждается. Попросил, по дороге отвезти отчёт в управление. Батя не хотел оставлять экспедицию, но Дмитриев настоял. Вот, собственно, всё, что мне известно.
— Дмитриев испугался за твоего отца? Или как-то по-иному выказал свои эмоции? — СЧХ ждал ответа.
— Нет. Батя говорил, будто тот даже рассмеялся: мол, какие-то рыбаки напугали охотника. Словом, не поверил.
— Или наоборот, — тихо заметил Михаил, — если в тот же день отправил проводника в Зею.
— Теперь понятно, — СЧХ вытер усы салфеткой, — почему следователь заставил твоего отца отказаться от правдивых показаний. Запиши он слова старика в протокол, дело о пропавшей экспедиции пришлось бы переквалифицировать из дела о небрежности, иначе говоря, о случайной гибели группы, как это числится и по сей день, в уголовное, по подозрению в убийстве пятерых геологов. Висяк. Всё равно что себе приговор подписать. Непонятно другое: почему следователь пошёл на такой рискованный шаг? Без санкции свыше…
СЧХ бросил исподлобья взгляд на друга. Михаил понял, Щетинин имел в виду недавний разговор о том, кому могла быть подчинена группа. Министерство обороны. Оно могло надавить на МВД, чтобы те закрыли дело за фактом небрежности. В этом случае многое сходилось. И повышенная пенсия, которую мать получала за отца, хотя факта его смерти никто не смог задокументировать. И нежелание следователей показать матери материалы дела в семидесятых. В эту логическую цепочку вписывалось и непонятное передвижение группы. Отец работал на оборону.
— Кстати, Вань, скажи, а твой батя, случаем, не поделился воспоминаниями, как они нашли самородки? — Вопрос СЧХ всплыл в сознании Михаила так неожиданно, что тот вздрогнул.
— Конечно, рассказал, — усмехнулся эвенк. — Милиции не рассказал. А мне рассказал. Как он говорил: раз милиция приказала молчать, то он обо всём и стал молчать. Начальник, мол, сам всё нашёл. — Учитель откинулся на спинку стула. — А самородки-то обнаружил папка. Да, да. Только не на земле они валялись. А завёрнутые в тряпочку. А тряпочка та находилась под кожушком. А кожушок, полуистлевший, был надет на останки умершего старателя лет эдак с пятьдесят назад. Замёрз, судя по всему, бедолага, в тайге. Вот отец на него на Норе-то и наткнулся.
— Дмитриев и Щетинин выехали в Новокиевский Увал. К сыну проводника.
— А разве эвенк не уехал на конференцию?
— Мы не успели оформить документы. Дело в том, что в облоно…
— Кретины!
— Мы отправили за ними нашего человека. Он проконтролирует…
— Он ни черта уже не успеет проконтролировать! Учитель должен был три недели провести здесь, в центре! Вам на это дали сутки, и вы за сутки ничего не сделали!
— Но сын — не отец. Он не может знать всего…
— Он знает достаточно! Пусть ваш человек проследит: поедут они на Граматуху или нет? Если нет, то ещё кое-что успеем исправить.
— Я так понимаю, делу, которое лежит в милиции, верить уже нельзя. — Михаил положил на колени портфель, открыл его, вынул ноутбук. — Но в таком случае и весь рассказ декана геофака тоже подпадает под сомнение. Ведь они исходили из тех самых сфальсифицированных материалов, которые им выдало управление внутренних дел.
Тарелки, стаканы вмиг сдвинулись в стороны.
— Вот посмотрите, — Мишка распахнул зев экрана и через несколько секунд высветил цветную карту Амурской области, разрисованную путеводными пунктирными стрелками. — Это тот самый маршрут, который нам показал Ельцов. Они его скопировали со слов следователя. Он соответствует рассказам вашего отца?
Учитель извлёк из кожаного чехла очки, водрузил их на нос. Склонился над машиной. Тонкий палец, словно указка, медленно пополз по стрелке, нарисованной на мониторе. Михаил по памяти воспроизвёл в электронном виде маршрут экспедиции, который запомнил по карте Ельцова.
— Мы здесь… — Голос мужчины комментировал пройденный пальцем путь. — Вот Нора. Группа вышла к этому месту. Отсюда пошла к Зее… Всё правильно. За исключением одного.
Дмитриев напрягся. Палец учителя вернулся к точке на карте, которая именовалась Новокиевским Увалом.
— У вас получается, будто экспедиция вышла из Увала и тут же направилась к Норе. По прямой. На самом деле был крюк. Собственно, на карте он особо заметен не будет. И, может быть, о нём декан, с которым вы общались, знал, но не отметил. Крюк-то всего километров с тридцать.
— Что за крюк? — СЧХ тоже склонился над компьютером.
— Вот смотрите. — Твёрдый, как дерево, палец учителя снова принялся гулять по экрану. — Сначала отцу приказали плыть по Зее к Граматухе.[4] Кстати, она у вас вообще не отмечена. — Ноготь учителя чуть сместился по линии Зеи вверх. — Приблизительно здесь. Маленькая, но вредная речушка. Впадает в Зею. Экспедиция проскочила на моторке мимо Рыбачьего, это посёлок, и остановилась приблизительно… Вот тут. — Эвенк ткнул пальцем в экран и поднял взгляд на гостей. — Там, на Граматухе, они простояли трое суток. Во время стоянки, как рассказывал отец, он на лодке возил начальника и по Граматухе, выше по течению, и по Зее, к Селемдже. Точнее, к ключу Джуркан. А уже после экспедиция пошла к Норе.
— Это точно? — спросил СЧХ.
— Точно. На Джуркане они ещё ночевали.
— А что они там делали?
— Не знаю. Отец не рассказывал.
Сергей прикусил ус:
— Ни о Граматухе, ни о Джуркане в деле нет ни единого слова. Чем же, интересно, занималась группа на Граматухе?
— Тем же, чем и на Норе. Что-то искали.
— Ерунда какая-то, — Дмитриев быстро пробежался пальцами по клавиатуре. — В этой местности ничего нет. Никаких полезных ископаемых. Здесь никогда не проводились никакие геологоразведывательные изыскания.
4
Граматуха — речка, левый приток Зеи. Название русское, первоначально от «громкая».