Победившие смерть

— Постараюсь.

Крепко, по-мужски Виктор пожал теплую нежную руку Савельевой. Ее глаза, большие, задумчивые, засветились...

— С «маяка» заходи прямо ко мне!

— Обязательно.

На партизанском «маяке» Виктор передал план, собранную информацию и заспешил в город.

— Я хочу побыстрее возвратиться в Луцк, предстоит большая работа, — прощаясь, говорил Измайлов партизанам.

На обратном пути тесные сапоги натерли Виктору ноги. Связной предложил заночевать в маленьком селе.

— Места мне эти хорошо известны, — хвалился он.

Остановились в хате молодой, быстроглазой вдовы.

Она накормила гостей. Между делом все время жаловалась на плохое житье, на издевательства фашистов. Рано утром хозяйка проводила гостей за село и попрощалась.

А возле леса подпольщиков встретила бендеровская сотня.

— Неужели предала нас хозяйка? — присматриваясь к банде, сказал связной. Помощник сотенного, хмурый усатый мужик с изрытым оспой лицом, выдвинулся вперед, преградил дорогу.

— Куда, молодцы, торопитесь?

— Домой.

— Что в этих краях делали?

— Меняли вещи на продукты.

— Ты — поляк? — ткнул пальцем в грудь Виктора.

— Нет, русский.

— Откуда родом?

— Змеингородский.

— Это где же такой водится?

— В Алтайском крае.

Бандиты переглянулись. Хмурый зловеще ухмыльнулся и съехидничал:

— А я бывал в Сибири. Но такого змеиного города не слыхал. Наверно, партизан?

— Нет, я рабочий.

— А ты? — обратился он к связному отряда.

— Я бодзячивский, в город иду, — может, обувку какую достану.

— Обыскать!

Виктор вспомнил: при нем нет никаких документов, только пистолет. А милости ждать от бендеровцев нечего. Он выхватил пистолет и в упор два раза выстрелил националисту в грудь.

Бандиты не ожидали такой дерзкой выходки. Воспользовавшись коротким замешательством, Виктор и связной побежали. Бандиты открыли по ним огонь.

Связной неестественно закружился на месте и упал. Виктор пробежал еще десяток шагов и тоже свалился... Пуля ударила в левое бедро. По телу разлилась острая боль. Стиснув зубы, Измайлов отполз в сторону, к поросшему мхом пню. До «маяка» было километра три. О, если бы он мог снова добраться туда!.. Но силы его покидали. В руках еще есть оружие. Сдаваться нельзя! Превозмогая боль, истекая кровью, Измайлов пополз по траве к лесу, где его могли укрыть деревья. «Лишь бы продержаться, подальше уйти, а там помогут товарищи»,— тлела надежда. Но прошла еще минута, другая... и Виктору стало ясно — не уйти от преследователей. Совсем оставляют силы.

Он лежал на спине, глядя в серое небо. Веки невольно смежились. Он забыл о преследователях. Какое ему до них дело! Он весь, казалось, стал невесомым, только чувствовал близость неба, чистого, родного...

Виктор снова открыл глаза. Пряный запах леса кружил голову. Напрягая остатки сил, Виктор попытался понять, где он, что с ним. До помутневшего сознания слабо донесся людской говор, окрики. Он разобрал: «Взять... семь шкур!..» Виктор нацелился на появившийся перед ним силуэт. С неимоверным усилием выстрелил. Силуэт упал. Но с разных сторон нарастал шум, замелькали пригнувшиеся фигуры. Направил пистолет на того, кто был ближе. Снова раздался выстрел. Еще один бандит рухнул на землю. Но тут его самого ударило в плечо, обожгло. В ушах зазвенело. Подскочили трое бендеровцев.

— Кончай! — крикнул один из них. Грянуло несколько выстрелов...

* * *

...Узнав о гибели Виктора Измайлова, Паша разрыдалась, как ребенок. И может, впервые в жизни не стыдилась своих слез. Ей было очень больно и обидно — ведь Виктор, с которым совсем недавно рассталась, был ее самым близким наставником в этой тяжелой борьбе. Вместе они прошли не один день испытаний. Рядом с ним она всегда чувствовала себя увереннее, сознавая, что с ней верный друг, опытный и смелый товарищ. Что делать сейчас без Виктора? Кто будет руководить борьбой, которая с каждым днем становится ожесточеннее и труднее?..

Арестовали Громова, погиб Измайлов... Два коммуниста! В самые ответственные моменты они всегда были с ней, честные, мужественные, ничего не боящиеся. Теперь их нет! Как быть?

И в эти трудные для нее минуты явился Иван Денисович, связной подпольного обкома. Обменявшись паролем, который ей сообщил еще раньше Виктор Измайлов, «часовщик» сказал:

— Вашей самоотверженности завидуют многие. Товарищ Добрый не раз ставил вас в пример другим. Я уполномочен передать благодарность обкома за смелую деятельность вашей группы.

— Спасибо, но в первую очередь эту благодарность заслужил... Виктор Измайлов.

— Его имя никогда не забудем... — Паша и связной помолчали. Иван Денисович прервал молчание: — Теперь вам придется возглавить группу. Вы готовы к этому?

Савельева задумалась: «Хватит ли сил, ведь впереди так много дел? Должно хватить!» И она сказала твердо:

Постараюсь оправдать доверие.

Вот и хорошо, — одобрил Иван Денисович. — Проявляйте максимальную осторожность. Обо всем своевременно информируйте.

И на хрупкие плечи комсомолки Савельевой легла большая, суровая ответственность.

На первой же встрече с подругами по борьбе Паша Савельева говорила:

— Если случится так, что фашисты арестуют меня, то группу возглавит Наташа Косяченко... К тебе, Анна, на несколько дней перейдут партизаны. Они помогут нам в операции с оружием. Если будет необходимость, то после выполнения задания уйдешь с ними в лес.

— Нет, я постараюсь остаться с тобой.

— Да, Паша, теперь ты нас не жалей, — поддержала Наташа Анну Остапюк. — Мы надеемся на тебя, а ты на нас.

Нет Громова, нет Измайлова, вот беда, — вздохнула Савельева.

— Будет каждая из нас, как Громов, как Измайлов, — бросила Наташа, и в ее глазах прочли твердую решительность и готовность пойти на любое испытание.

Паша Савельева, как никогда раньше, почувствовала себя в кругу верных, надежных товарищей. Она выглянула в окно. В чистом небе летела вереница журавлей. Паша засмотрелась на них. Какую весточку несут они в родные края?..

СРЕДИ БЕЛА ДНЯ

Стоило Анне Остапюк появиться в офицерском особняке, как старший офицер напустился на нее:

— Черт знает где ты пропадаешь! Поворачивайся быстрее, чтобы в комнатах все блестело!

Раздраженный тон гитлеровца озадачил Анну. Было лишь семь часов утра. Обычно в такое время офицеры только продирали глаза. А сегодня все они суетились.

— Поторапливайся! — понукали ее. — Почисть рукомойник! Выбей ковер! Убери коридор!

Пока собирались завтракать, белокурый обер-лейте-нант достал из тумбочки бутылку коньяка и с улыбкой поставил ее на стол.

— Чудесный сюрприз! — громко похвалили коллеги. Но тут же выразили сожаление: что значит для них одна бутылка?.. Раз начал, выставляй остальное!

Обер-лейтенант с меньшим энтузиазмом, но все же достал бутылку красного портвейна.

— Не скупись, друг, на шестерых маловато.

Наконец офицер расщедрился и достал еще одну бутылку коньяка.

— С вами запасешься! — недовольным тоном пробурчал он.

Но ты ведь у нас самый предусмотрительный!

— Это помог мне счастливый случай. Другой такой едва ли скоро подвернется.

Молодой на вид лейтенант, который всегда отличался от других высокопарными фразами и изысканными манерами, по-дружески похлопал обер-лейтенанта по плечу.

— Э, дружище! Вся жизнь полна случайностей. Разве это не счастливый случай, что у нас отныне будет новый и такой прославленный командир дивизии?

С появлением на столе вина настроение у офицеров заметно улучшилось. Они шутили, болтали между собой. Главной темой разговора был, конечно, фронт.

Анна Остапюк, прислушиваясь к их болтовне, невольно обратила внимание на новое обстоятельство: в выражениях гитлеровцев почти исчезли слова «молниеносная война», «непобедимая армия» и т. п. Фашисты больше уже не надеялись на быстрое продвижение на восток и легкие победы.