Рождение подвига

Об этом думал Канашов, вспоминая путь своего корпуса. И вот последний рывок. Его надо совершить умно, продуманно во всех деталях. В районе Калача для форсирования через Дон имеется одна-единственная мостовая переправа у хутора Березовский. «Конечно, немцы понимают ее важность и для себя и для нас. Наверняка мост этот подготовлен к взрыву. Значит, брать его надо ночью и внезапно. Чтобы подкрепить передовой отряд, выделю одну-две мотострелковые роты. А чтобы немцы не завязали бой с передовым отрядом и не сорвали нашего замысла, прикажу отряду двигаться на самой большой скорости, с выключенными фарами».

…В час ночи майор Кряжев, командир танкового батальона, получил задачу от Канашова — захватить мост. В три часа отряд выступил и начал действовать.

На другой день генерал Канашов разыскал майора Кряжева в селе Новом.

— Ну, герой, здравствуй! — Он протянул ему руку и обнял.

Кряжев смутился, пожал плечами.

— Что я? Как все… Народ у меня хороший, вот и удалось.

— Нет, ты расскажи, майор! Садись ко мне в машину.

— Замысел ваш, товарищ генерал, очень правильный. Немцы приняли нашу колонну за своих, и оборона их была пройдена без единого выстрела. Когда мы очутились в их тылу, разведчик привел местного жителя, который вез на повозке трех немцев. Он оказался довольно сведущим человеком, показал путь к переправе и рассказал о расположении немецких позиций.

— Разыскать его надо, товарищ майор! К награде представим.

— Есть, товарищ генерал! Так вот, к шести часам утра подошли мы к переправе. Когда несколько машин проскочили на больших скоростях мост и дали сигнал ракетой, мы в рукопашном бою перебили охрану и захватили мост.

— Молодцы, хорошо действовали, — сказал Канашов. — А чего ты решил на Калач идти? Я же не ставил такой задачи.

— Товарищ генерал, есть поговорка: аппетит приходит во время еды. Вот и у меня. Дай, думаю, попробую. Рванули мы с ходу па Калач. А они уже поняли, что с мостом что-то не в порядке. Да и гарнизон у них в Калаче дай бог. Полка два пехоты и артиллерии было много.

— Так уж и два полка, — усомнился генерал. — А что же дальше было?

— Дальше? Они, как следовало ожидать, ринулись на нас. Вижу, дело плохо. За двумя зайцами погонюсь — все упущу. Ну и принял решение отойти к мосту и занять круговую оборону. Что поделаешь, надо ждать главные силы корпуса. Немцы нас окружили, хотели мост вернуть, ну а остальное вы сами знаете.

— Молодец, майор Кряжев! Представляю вас к высшей награде — званию Героя Советского Союза. Великое дело вы сделали.

Танковым бригадам Канашова в наступлении предстояло пройти долгий путь — свыше трехсот километров. Это была тяжелая и сложная задача. В декабре значительно посуровела зима, участились метели. Снегу навалило в рост человека, а в оврагах и балках и дна не достать. В ровной и гладкой, как стол, степи снег демаскировал войска и особенно боевую технику: орудия, машины, танки. Возникали и другие трудности. Холод понижал работоспособность людей, требовал специальной подготовки техники. Зима позволила свободно передвигаться вне постоянных дорог, появилось такое множество новых, что даже самим местным жителям было нелегко в них разобраться. Все это неизбежно усложняло ориентировку войск, замедляло скорость действий.

Канашов, получив задачу от Кипоренко, решил наступать корпусом по двум маршрутам, в двух эшелонах. Чтобы не сбиться с намеченных им маршрутов, он приказал выделить специальных, наиболее подготовленных командиров-колонновожатых.

Канатов вызвал лейтенанта Чубенко,

— Ну вот что, дорогой! Перед корпусом поставлена сложная задача. Мне будет не до писанины, а тебя обязываю все, что будет происходить в боевых действиях корпуса, брать на карандаш. Записывай все важное в полевую книжку. Понял?

…И полевая походная книжка адъютанта Чубенко заговорила. В редкие свободные минуты Канатов сам читал эти записи и вносил в них свои поправки:

«17 декабря (утро).

В деревне Кожухово наш передовой танковый батальон уничтожил колонну немецкой пехоты. Их было не менее шестисот человек с артиллерией и хозяйственными обозами. По сведениям пленных, они направлялись к фронту.

17 декабря (вечер).

В боях за Калвинскую бригада корпуса разгромила свыше тысячи немецких солдат и офицеров. Захвачены большие трофеи: склады боеприпасов, горючего, инженерного имущества. Кроме того, восемьдесят исправных автомашин, бронетранспортеров и мотоциклов.

18 декабря (утро).

Боковой отряд корпуса в районе станции Гутково перерезал железную и шоссейную дороги, взорвал четыре железнодорожных моста, прекратив движение поездов по главной магистрали Чертково — Миллерово.

18 декабря (вечер).

Все бригады обошли Гутково с востока и запада, разгромили маршевой полк немцев и заставили остатки его отходить на юго-запад. Захвачены большие трофеи, которые подсчитываются.

19 декабря.

Корпус в течение дня и ночи преследовал отходящие части противника. Уничтожено до шестисот солдат и офицеров, пятнадцать бронетранспортеров, четыре исправных танка. Захвачено пятьдесят машин и десять бензозаправщиков.

20 декабря.

После небольшого привала корпус ночью продолжал преследование немцев двумя бригадами. В районе Бурново бригадой Гришаева были разгромлены части и обозы 161-й дивизии немцев. А бригада Синева встретила остатки 22-й пехотной дивизии, разгромила их, взяв в плен тысячу двести пятьдесят шесть человек».

…Но Канашова уже не привлекали эти обычные, как он считал, бои, хотя он знал, что они наносили большой ущерб тыловым частям противника. И он мечтал нанести противнику более ощутимый удар. Ненависть к войне и тем, кто навязал ее нам, переполнила его сердце.

Утром 23 декабря разведчики сообщили, что неподалеку, километрах в двадцати — двадцати пяти, у станции Цинской, находится фронтовая база немцев. Там много боеприпасов, есть вещевое имущество, технические базы и много горючего. Неподалеку от станции находится аэродром немецкой боевой и транспортной авиации, снабжающий окруженную армию Паулюса. С него гитлеровцы вылетали бомбить наши войска в Сталинграде и у Волги.

В Канашове боролись два противоречивых и мучительных желания: он хорошо понимал, что после длительных, тяжелых боев корпус надо привести в порядок, дать отдохнуть уставшим от многодневных боев людям. В то же время обстановка не позволяла делать этого. Нельзя было упускать счастливой военной возможности. «Шестым чувством» ощущал все это Канашов. И решил: хотя и мало времени, а все же дать небольшой отдых людям, а заодно подготовить танки к движению, а главное — продолжать выполнять боевую задачу,

…Утром степь заполнил сплошной туман. Ни зги не видно. Туман стал союзником корпуса и помог скрытно подойти к Цинской. Танковый корпус развернулся перед немцами неожиданно и быстро. Солдаты противника отдыхали, находясь в землянках, артиллеристы-зенитчики были далеко от орудий. Немецкий гарнизон мирно и беззаботно спал.

По сигналу — залпу гвардейского минометного дивизиона — танковые бригады рванулись в атаку на Цинскую и прилегающий аэродром.

…К вечеру Кипоренко получил от Канашова донесение: «В 17.00 окончательно очищен от противника поселок Цинская, аэродром и станция. Захвачено и раздавлено свыше трехсот самолетов различных марок, много складов с боеприпасами, горюче-смазочными материалами и продовольственными товарами и несколько эшелонов с оружием».

Кипоренко, довольный, улыбался, читая Поморцеву канашовское донесение.

— Выходит, Константин Васильевич, не ошибся я, рекомендуя Канашова генералу Ватутину. Ты смотри, какой классический разгром он им устроил! Всю фронтовую базу и самый крупный их аэродром разнес.

— А как же можно ошибиться в таком человеке, Иван Кузьмич, когда он умно и честно воюет. Честный коммунист, сколько мы его с тобой знаем.

— Да, верно. Теперь просит разрешения продолжать глубокий танковый рейд. А боеприпасы у него на исходе. Если Ватутин поможет в доставке авиацией, пусть идет, гуляет по вражеским тылам. С окруженными в Сталинграде без его корпуса покончат. Еще не одно «кольцо», Константин Васильевич, придется нам делать, чтобы очистить нашу землю от врага.