Подвиг продолжается

— С какой Тосей?

— У нас в поликлинике работала медсестрой Тося Лукимова. Сначала она уволилась, а дня через три и Анна Ивановна заявление подала.

— Тосин адрес знаете?

— Нет, не знаю. И куда уехали они, тетя Паша тоже ничего не сказала.

— Ну, а вы говорили ей, что она нечестно поступила, ничего не сказав мне?

— Говорила. Она еще вчера, когда были в поликлинике, догадалась, что вы из милиции, и смолчала. Побоялась, что вы ее оштрафуете.

— За что?

— А вдруг дознаетесь, что Анна Ивановна жила у нее на квартире без прописки, и за это оштрафуете.

— Вот оно что...

Алексей поблагодарил Люсю, и они дружески простились. Она пошла на работу, а он заспешил к телефону-автомату. Позвонил Кларе Федоровне. Та подтвердила, что действительно недавно в поликлинике работала медицинской сестрой Лукимова Таисия Петровна, которая уволилась неделю назад и уехала к родственникам куда-то в другой город.

Хорошо, что у Клары Федоровны был записан волгоградский адрес Лукимовой.

Первые сюрпризы

В свое время, как и все мальчишки, Алексей громогласно распевал: «Трамвай ползет как черепаха...» Теперь он по-настоящему почувствовал справедливость этих слов. И зачем он только сел в трамвай! Мог бы позвонить дежурь ному по управлению, и прислали бы машину. А он послушался Клару Федоровну: «Разгуляевка недалеко». Поселок этот действительно недалеко, если ехать напрямик, но трамвай ползет, огибая вокзал, петляет по узким улицам с небольшими домишками и снова идет вдоль шоссе, то и дело замедляя ход и останавливаясь через каждые 2—3 минуты.

Вагон новенький, с полумягкими сиденьями, поблескивает свежей краской и лаком, а Алексея зло разбирает: «Выпускают же! Давно пора заменить троллейбусами!» Он нетерпеливо поглядывает на спину водителя и нервничает: скорее! скорее!

И мог ли он спокойно сидеть? Лещева опять ускользнула у него из-под носа. Тут волком взвоешь.

Но если бы только это. Ведь Лещева уехала вместе с медицинской сестрой Лукимовой. От одной этой мысли можно сойти с ума. Сперва Малинина, потом Тригубова, а теперь вот Лукимова. Скорее бы приехать к хозяевам квартиры и хоть что-то выяснить!

Наконец Алексей выскочил из вагона и побежал искать улицу. Она оказалась недалеко за поворотом дороги.

Дома небольшие, одноэтажные. Заборы, калитки с табличками:

«Во дворе злая собака».

Вот номер 23, а вот 25. Ему нужно в следующий. Подходит. Но не спешит войти, — профессиональная привычка. Через забор видит во дворе пожилую женщину. Здоровается и спрашивает:

— У вас, случаем, квартира не сдается?

Женщина подходит ближе, смотрит на незнакомца подслеповатыми глазами и отвечает певуче:

— Должна бы. Уезжают у меня. Комната большая, светлая, с отдельным входом.

— Это подходяще, — кивает Алексей. — Когда же уезжают квартиранты?

— Сегодня, должно. Заходите, посмотрите комнату. Все равно вещи у них отправлены, по чемодану осталось.

— Неудобно, пока не уехали. Дома, поди?

— Одна дома, а другая за покупками пошла.

— У вас что же, обе женщины?

— Ага, две дамочки, незамужние. Одна-то уже в годах, Анной Ивановной звать, другая помоложе. Обе врачихи, серьезные такие, самостоятельные. Тося-то на базар поехала, должна скоро быть.

«Повезло! Лещева здесь! Зайти бы сразу и задержать ее! — У Алексея даже сердце заколотилось. — Взять? Нет? Да, взять, а то уедет! Докажу ли?» И сразу все дело от корки до корки, все свидетельские показания и улики промелькнули в голове. «Трудно, есть риск, но возможно. Докажу!»

Это решение так и подталкивало Русова действовать немедленно, быстро, решительно. В то же время он трезво оценил обстановку. Надо не только задержать Лещеву, но и сделать в квартире обыск, пересмотреть вещи, а для этого придется пригласить понятых, написать протокол. Мало ли что еще понадобится, а он один. Пока провозится с вещами, Лещева может спрятать, выбросить или, наконец, проглотить какую-нибудь писульку, важную для следствия, а то и попытается сбежать.

Вот где нужны помощники! И Алексей вспомнил сыртагорских ребят-дружинников. Как бы они сейчас пригодились! Но, к сожалению, тут он не в родном городе. Хотя и здесь видел по вечерам немало парней с красными, повязками на рукавах, но, увы, они не всегда там, где необходимы больше всего. Он удаляется от дома, а в голове мысли мечутся: что делать? Через плечо поглядывает на калитку. Если Лещева вдруг выйдет, то он пойдет следом и задержит ее где-нибудь на улице, подальше от дома, поближе к такси. Но она не появляется, ничего не подозревает. Это хорошо.

Навстречу на большой скорости идет грузовик. Раздумывать некогда, и Алексей выбегает на середину улицы, поднимает обе руки, загораживает дорогу. Машина останавливается. Шофер молодой белобрысый парень — из окна кабины с любопытством разглядывает Русова, не пьян ли, потом равнодушно сдвигает кепку на затылок, ждет. Алексей подходит, рывком распахивает дверь, вскакивает на подножку и всовывается в кабину. Шофер нажимает на стартер, машина вздрагивает, но Алексей шепчет ему на ухо:

— Стой! Стой, говорю! — и показывает удостоверение.

Понял шофер, что перед ним работник милиции, подчиняется, глушит мотор.

— Отдел милиции знаешь где?

— Еще бы, — усмехнулся парень.

— Сейчас поедешь туда и передашь дежурному записку. Ясно?

— А путевку кто отметит?

Алексей взглянул на него так, что шофер умолк и отвернулся.

А тем временем Алексей вырвал листок из блокнота и написал дежурному, чтобы немедленно прислал двух-трех человек на подмогу.

— Только быстро, — сказал Алексей шоферу, — и смотри у меня, номер твоего ЗИЛа я не забуду.

— Не беспокойтесь, понимаем, что к чему. А насчет путевки это я так, шутейно, — и он по-приятельски подмигнул.

Алексей соскочил с подножки, машина рванулась с места, быстро пошла, удаляясь и громыхая пустым кузовом.

Торчать на улице, на глазах у людей, опасно: Лещева может заметить из окна, и кто ее знает, что ей взбредет в голову. Неподалеку во дворе через распахнутые ворота Алексей увидел сгорбленного старичка в соломенной шляпе. Тот старательно разрыхлял граблями землю под развесистыми сизоватыми яблонями.

— Честь труду! — приветствовал Алексей, подойдя.

— Спасибо на добром слове, — отозвался старик, опершись на грабли.

Они разговорились. Старик оказался садоводом и охотно бы поделился всеми тонкостями выращивания плодовых деревьев, если бы Алексей принял его приглашение зайти и посидеть с ним. Но войти во двор Алексей не мог. Он должен был все время наблюдать за домом, где находилась Лещева, и ждать себе подмогу. А время будто издевалось над ним: не просто ползло, совершенно застыло. Алексей то и дело подносил руку к уху, проверял, не остановились ли часы.

Наконец из-за поворота показался синий фургон с красной полосой и остановился. Русов поспешил к нему Из кабины вышел пожилой старшина, а из фургона выглядывал еще милиционер. «Ого, подмога подходящая!»

— Помощника оставите у калитки, — объяснил Алексей старшине, — а сами зайдете за мною через три минуты. Ясно? Машина пусть стоит здесь.

Русов быстро пошел к калитке. Хозяйки во дворе уже не было. Быстро вбежал на крыльцо. Толкнул дверь, открыл вторую и очутился в просторной комнате. Тут же увидел женщину. В зеленом платье, туго обтягивающем крепкую фигуру, она склонилась над раскрытым чемоданом и перебирала вещи. На вошедшего взглянула вопросительно и даже с заметной тревогой в больших черных глазах.

— Здравствуйте, Анна Ивановна! Привет из Сыртагорска, — бодро проговорил Алексей, подходя и показывая служебное удостоверение.

Лещеву вдруг всю передернуло. Она разогнула спину, но плечи остались опущенными, в глазах мелькнул испуг, лицо побелело.

— Паспорт, — не давая ей опомниться, потребовал Русов.