Страница 1 из 61
Бруно Латур
Нового Времени не было
Эссе по симметричной антропологии
Предисловие редактора
Перед вами — манифест, в двух смыслах этого слова. Во-первых, он являет нам что-то, делает его manifest и потому заявляет нам новое видение реальности. Во-вторых, в соответствии с латинской этимологией этого термина, он схвачен, сделан руками. При создании этого манифеста, обобщающего видение мира, сложившееся после его первых книг, Латур перенес в новый текст несколько основных выводов, пересобрал некоторые цитаты и ссылки, свел руками на столе и на экране компьютера куски нового текста воедино — и так появилась эта книга. Поэтому для того чтобы ее лучше понять, надо выяснить фон для этих операций — а именно те книги, с кусками которых играли руки Латура, готовившие этот манифест, и те практики, которые были задействованы при их написании. Поэтому я в основном сконцентрируюсь на анализе этих ранних текстов и буду отсылать к более поздним книгам, только когда они будут нужны для лучшего понимания этого манифеста о Новом Времени.[1]
Наука убеждать
Наука — это любопытная система убеждения людей (peculiar system of convincing), и первоначальной задачей Латура было исследовать, как появилась эта причудливая система и в чем ее основные характеристики. Латур часто подчеркивает, что мощь науки — по сравнению, скажем, со снизившимся влиянием религии — следствие ее способности убеждать по-другому. Поэтому, например, заявленной задачей книги «Пастеризация Франции» было посмотреть, как все жители Европы постепенно поверили горстке пастеровцев[2], утверждавших, что существуют некие малые существа, сильно влияющие на наши жизни, которых пастеровцы называли в соответствии с их размером, — микробы.
Убедить, по Латуру, — прежде всего значит: победить. Это — не произвольная игра слов. Con-vincere этимологически связано с vici. В русском языке есть похожие смысловые связки.[3] Наука как система убеждения победно порождает веру. Но как? Латур не случайно начинает книгу о безусловных победах микробиологии с того, что сравнивает Пастера с Кутузовым из «Войны и мира». Каждый из них связал различные и разнородные силы, преследовавшие свои собственные цели по собственным планам, в одну коалицию, и им обоим приписали великие победы, принадлежащие всей коалиции. Однако многие победы происходят именно так. Задача — связать, не дать разбежаться, и тогда противник не сможет нанести ощутимый контрудар. Да и сам Латур говорит, что делает то же самое. Он соединяет такие элементы в своем тексте, чтобы было трудно сделать утверждение более правдоподобное, чем то, которое делает он: это — стратегия предупреждения ударов соперника. После такой победы не остается другого пути к истине, чем предлагаемый тобой. Убедить тогда означает, что все идут твоей дорогой, забывая, что есть другие дороги[4]. И чем больше союзников, идущих с тобой, тем более убедительна твоя победа. Практика убеждения — это постепенно укрепляющаяся победа, в конце концов приводящая к вере.
Можно сказать и немного по-другому: убедить в науке — значит добиться того, чтобы твои утверждения казались наиболее вероятными, то есть таковыми, которые можно «приять» на веру, в которые можно эту веру обрести.
Конечно, чтобы другие в них поверили, надо их доказать, а сначала — просто показать. Здесь важно подчеркнуть две эти стороны процесса научного обретения веры. Во-первых, до-казать — значит довести выказывание чего-либо до конца, так, что перед нами — уже не кажимость, а очевидность. Во-вторых, база для доказывания — первоначальное простое выказывание, делание чего-либо видимым. Если первый термин намекает на нарастающую степень очевидности, постепенное доведение чего-либо до статуса очевидной истины, то второй — выказывание чего-либо — говорит о простой очевидности, явленности очам. Остановимся на этих двух аспектах практик научного убеждения — постепенной нарастающей доказательности и простого выказывания для зрения — поподробнее.
Во-первых, для убедительности научного утверждения важно нарастание реальности утверждаемого факта. Согласно Латуру, можно говорить о постепенно растущей степени выказанности (и потому — доказанности) научного факта, о градациях возрастания его претензий на реальность. Чем больше людей в него верят, тем более он реален. Точнее, чем больше людей подтверждают для себя его достоверность, как это происходит, например, с моделью ДНК как двойной спирали, которую последовательно тестируют различные коллеги Уотсона и Крика, тем тверже эта модель заявляет о себе как научный факт. Кроме того, прогрессирующее за-твердевание некоего предположения как элемента реальности — то есть, постепенное превращение его в научное у-тверждение — связано не только с научными под-тверждениями его достоверности, но и с убеждением людей вне науки. Например, после принятия во Франции законов о социальной гигиене в 1902 г. гигиенисты могли наконец прекратить то, чем они занимались до этого почти 40 лет: убеждали всех в достоверности существования микробов. Еще в 1893 г. им приходилось доказывать, что из-за угрозы распространения туберкулеза надо менять белье в отелях при въезде новых постояльцев. Теперь же оставалось только просветить тех, кто находился в самом низу социальной лестницы и просто не знал света истины: после 40 лет борьбы за убеждение всех микробы стали такой научной истиной.
Итак, постепенно прогрессирующее убеждение создает и поддерживает веру в научный факт. Однако основано оно не на одних словах. Степень убедительности растет и тогда, когда практики преобразуются в соответствии с заявлениями теорий. Например, в 1864–1889 годах во Франции смертность от инфекций увеличивается, несмотря на все достижения пастеровцев. Ответ гигиенистов на подобную критику: это происходит из-за того, что не все люди моют руки, не во всех больницах капают обеззараживающее в глаза новорожденных младенцев и т. п. — один выживший микроб может погубить все! Движение гигиенистов пытается добиться повсеместного утверждения новых санитарных практик. Результат: пастеровские открытия «оказались убедительными (convincing), так как гигиенисты верили в них и заставили всех провести их в жизнь».
Во-вторых, в процессе научного убеждения выказывание истины во многом опирается на видимость, оче-видность происходящего. Лаборатория — это инструмент для того, чтобы сделать невидимых агентов видимыми, причем главный элемент здесь — записывающее устройство (inscription device), то есть «то, что превращает куски вещества в записанные документы», «любая установка, которая дает визуальное изображение в научном тексте». Записывающим устройством может быть как самописец, регистрирующий на движущейся ленте силу сокращения мышцы подопытной крысы, так и пузырьковая камера, регистрирующая движение микрочастиц, или педокомпаратор — квадратный неглубокий ящик с клеточками-секциями, куда последовательно укладываются образцы почв с разной глубины, выкопанные вдоль одной линии через определенный интервал (получающаяся цветовая гамма дает видение всего среза почвенных слоев). Убеждать кого-либо в том, что вещи говорят сами за себя и сами по себе, надо именно перед такими устройствами: «Чтобы заставить другие силы говорить, надо лишь просто выложить их перед тем, с кем мы разговариваем. Мы должны заставить других поверить, что они расшифровывают то, что говорят сами силы, а не слушают то, что мы им говорим». Сила убеждения связана здесь с тем, что наблюдатель может сразу, одним взором охватить якобы всю вариацию феноменов, хотя он смотрит лишь на сведенные вместе отдельные следы.
То есть кроме прямой доступности для глаз, оче-видности, увидеть важно еще и потому, что моментально схватывается глазом все разнообразие, и из-за простоты получаемой картины. Например, Пастер, пересадив микробы сибирской язвы в питательный бульон, сделал их заметными. В очищенной питательной среде, не встречая естественного сопротивления своих обычных противников, те бурно размножались и становились видны как сгустки-колонии вещества. Но сделать их заметными и потом рассматривать в микроскоп было лишь полдела. Надо было также записать всю их вариацию в гомогенных терминах: посмотрите на чашки 3, 5 и 8, где размножаются микробы одной культуры, но ослабленные в разной степени, а также на чашки 7, 12 и 14, где находятся контрольные группы. Еще лучше: смотрите, какой график вариации у нас получается в целом. Чашки с питательным бульоном в этом примере — записывающее устройство для производства графиков пастеровских текстов.
1
Перевод термина modernity как «Новое Время», a modern — как «нововременной», можно обосновать по-разному. Главное, однако, в том, что он дался и научному редактору, и переводчику нелегко. Насколько удастся сохранить и утвердить это приравнивание двух пар терминов, зависит от сети, в которой они уже циркулируют или будут это делать. О сетях — ниже.
2
Латинские аббревиатуры на полях указывают номер страницы и название цитируемого текста Латура: LL–Laboratory Life, 2nd ed., 1986; SA — Science in Action, 1987; PF — Pasteurization of France, 1988; PH — Pandora’s Hope, 1999; PN — Politics of Nature, 2004; RS — Reassembling the Social, 2005.
3
Например, древнерусское слово «беда» означало также и «нужда, принуждение» (Павел Черных, Историко-этимологический словарь русского языка, Москва: Русский язык, 1994, том 2, стр. 279), а древнерусское «бедить» этимологически связано с греческим peitho, «уговариваю», греческим pepoitha и латинским fide «доверяю» (Макс Фасмер, Этимологический словарь русского языка, 2-е изд. Москва: Прогресс, 1986, том 1, стр. 142). Прямые связи убеждения-принуждения с fide верой, здесь очевидны. Побеждая, принуждаешь к вере — то есть убеждаешь. Так первый пример словоупотребления, который дает Срезневский (Материалы для словаря древне-русскаго языка, СПб., 1893–1912, том 1, стр. 214) на слово «бедить» смысле «убеждать», идет из Толковой псалтыри XI века: «Бедя веровати». Иными словами, первый и главный результат убеждения-победы — есть вера. Коннотации победной силы видны и в других примерах: фраза «оубеди Иисус» в Остромировом Евангелии (Мф XIV:22) означает «Иисус повелел», а «убедитися» — «быть убежденным, принужденным» (Срезневский, Материалы, том 3, стр. 1120). Убедить — значит пересилить, принудить, победить
4
Как замечает Латур, наука использует обе риторические стратегии софистов — как аподеиктические суждения (просто по-казывать состояние вещей, где вещи говорят сами за себя), так и эпидеиктические, где приходится добавлять слова к вещам, то есть до-казывать, основываясь на свидетельствах людей (РЫ262).