У черноморских твердынь

Быть может, мы организовали тыл Приморской армии в Севастополе в чем‑то и не по–уставному. Но во всяком случае, с учетом своего одесского опыта, который весьма пригодился в схожих условиях другого приморского города–плацдарма.

Под Одессой мы столкнулись, например, с нехваткой транспортных средств для доставки различных грузов в части и эвакуации оттуда раненых. При дневных перевозках мы несли ощутимые потери от налетов авиации. Размещение войсковых тылов непосредственно за самими частями демаскировало их. Извлекая из всего этого уроки, мы в конце концов разместили дивизионные тылы за второй линией главного рубежа обороны и даже за рубежом прикрытия города, то есть практически на его окраинах. А все перевозки централизовали, перенесли их на ночное время и производили по схеме армия — батальон, минуя дивизионное и полковое звенья. Такая организация работы благоприятно сказывалась на обеспечении войск, транспорт использовался наиболее рационально, и его стало хватать. К тому же размещение тылов дивизий на одесских окраинах, в садах и балках, позволяло лучше их маскировать. Потери, как в людях, так и в материальных ценностях, стали совершенно незначительными.

В Севастополе управление тыла Приморской армии окончательно обосновалось на берегу одной из бухт. Лучшее размещение трудно было и представить. Рядом, у причалов, находились обширные складские помещения. Склады пришлось сделать смешанными — чтобы без последующей перегрузки принимать с кораблей и боеприпасы, и продовольствие, и другие грузы. Мы часто вспоминали добрым словом флотских товарищей, которые в мирное время соорудили удобные, хорошо укрытые склады–казематы.

Автобатальон подвоза, разбитый на колонны по направлениям, разместился на окраинах города, как и войсковые тылы (для них в большинстве случаев находились естественные укрытия). Все перевозки производились, как правило, ночью. И несмотря на то что потом фашистская авиация совершала ежедневные налеты, в том числе и на тылы, потери наших подразделений и служб были, как и в Одессе, невелики. И людей, и имущество мы теряли главным образом на причалах, во время разгрузки прибывавших с Кавказа кораблей. Но об этом — дальше.

Настал конец ноября, на фронте — после того как была сорвана первая попытка врага овладеть Севастополем — наступило некоторое затишье. Приближались и к Крыму зимние холода. Командующий армией вызвал меня и спросил, что я думаю о теплом обмундировании, есть ли виды на получение его из центра. Я ответил, что централизованный завоз теплого обмундирования Приморской армии, как действующей на юге, не планируется. Но обмундирование будет. Собственно говоря, оно уже тут, в Севастополе, — из Новороссийска прибыли 80 тысяч комплектов теплого белья, ватных брюк и курток, шапок–ушанок и теплых портянок. Этого хватит и для морских частей, действующих вместе с приморцами на суше.

Надо признаться, что пошив теплого обмундирования из льняной ткани, вывезенной из Одессы, а потом и из другого материала был маленькой тайной тыловиков. Мы никому об этом не говорили: сперва потому, что не знали — сумеем ли все организовать, как задумали, а потом — просто потому, что хотели преподнести это бойцам и командованию в виде сюрприза. Нужно было видеть радость Ивана Ефимовича Петрова, когда он узнал, как обстоит с этим дело.

К началу декабря весь личный состав армии получил теплую одежду, и у нас остался даже кое–какой запас. Лучших работников мастерских, обеспечивших срочный пошив обмундирования, Военный совет армии наградил медалями.

К декабрю создались и некоторые продовольственные запасы. Хуже было с боеприпасами и горюче–смазочными материалами: возможности доставки их с Большой земли оставались ограниченными. И самым сложным во всей работе тыла была разгрузка прибывающих кораблей, равно как и эвакуация раненых бойцов, севастопольских женщин и детей, вывоз ценного, но ненужного для обороны оборудования.

По пути с Кавказа в Севастополь корабли подвергались атакам фашистских бомбардировщиков и торпедоносцев, а впоследствии еще и катеров. Многие суда по-. лучали повреждения. В Севастополь они приходили обычно в темное время. Но и это не избавляло их от новых бомбежек во время стоянки. Нередко причалы подвергались артиллерийскому обстрелу.

От нас требовалось за три–четыре часа, в темноте, обеспечить выгрузку нескольких тысяч тонн груза и перевезти его в укрытия, а затем доставить на причал раненых бойцов или эвакуируемых севастопольцев — в некоторых случаях до 3 тысяч человек. И все это — под бомбежкой или обстрелом. Каждый раз нужны были огромные усилия, чтобы драгоценный груз, доставленный героическими моряками, не погиб в последний момент, уже в Севастополе, и чтобы корабль мог до рассвета уйти в обратный рейс.

Когда теперь вспоминаются эти разгрузки под огнем, то порой просто не представляешь, как они удавались нашим работникам и экипажам кораблей.

Памятен мне один из приходов транспорта «Серов». Он вез боеприпасы, а также горючее и продовольствие. Когда мне сообщили, что транспорт на подходе к Севастополю, я, распорядившись об отправке на причал рабочей роты и машин, поспешил и сам встречать корабль.

Уже стемнело, а «Серова» нет и нет. Потом выяснилось, что транспорт, атакованный немецкими самолетами, получил повреждения, из‑за которых не смог при–быть в срок. Дождались мы его только к утру. Пришвартовав судно, команда приступила к устранению повреждений, а мы — к разгрузке. Но едва развернули работу, как налетела группа пикирующих бомбардировщиков.

За первым налетом последовал второй, за ним третий… И так — в течение почти всего дня. Иногда бомбы рвались настолько близко от судна, что на палубу и в открытые трюмы падали осколки. Были и раненые, и убитые. Но ни ремонтные работы, ни разгрузка не прекращались. Прервать их означало бы еще дольше задержать транспорт у стенки, в опасном положении неподвижной мишени.

Одна бомба угодила‑таки прямо в трюм. Транспорт получил пробоину, накренился. Должно быть, вражеские летчики, зафиксировав прямое попадание, решили, что с судном покончено. Так или иначе, они прекратили бомбежку. А пробоину удалось заделать, разгрузка была доведена до конца. И «Серов», хотя и имел значительный крен, ушел под покровом ночи к берегам Кавказа. Потом он еще не раз приходил в Севастополь. Какого мужества и выдержки требовали от моряков такие рейсы!

В мае 1942 года положение с боеприпасами и горючим сделалось особенно напряженным — подвоз их с Кавказа сократился. Кораблям становилось все труднее прорываться к Севастополю. Командование флота использовало для перевозки боеприпасов и горючего подводные лодки, но это не решало проблемы: грузоподъемность лодок невелика.

С продовольствием дело обстояло лучше — у нас еще имелись запасы. Конечно, мы расходовали их экономно, помня, чего стоит доставка любого груза с Большой земли.

И вдруг я узнал: прямо у причала потоплен небольшой транспорт с продовольствием, к разгрузке которого еще не успели приступить. Судно погибло, но, может быть, еще можно спасти то, что оно доставило? Я приказал срочно отобрать в дорожном батальоне человек двадцать, умеющих хорошо плавать, и вместе с ними и начальником продфуражного снабжения товарищем Смещуком отправился к месту гибели транспорта.

Лежал он на глубине около 10 метров. Значит, люки, ведущие в грузовые трюмы, вполне досягаемы для ныряльщика средней руки. Я неплохо плавал и, чтобы раззадорить молодых ребят, нырнул первым.

Потом все по многу раз ныряли в трюмы с тросом, заканчивавшимся железным крюком, и подцепляли им в трюме все, что попадалось под руку. Работа продолжалась три дня. Все продовольствие, доставленное судном, было извлечено из воды, переработано и использовано.

Драматически проходила разгрузка транспорта «Абхазия», в прошлом пассажирского теплохода, когда он в последний раз—10 июня — пришел в Севастополь в сопровождении эсминца.

«Абхазию» мы ждали с величайшим нетерпением: шел третий штурм города, враг наседал, а боеприпасы у наших частей иссякали. Положение было настолько напряженным, что имел значение каждый час. Уже когда «Абхазия» прибыла и встала под разгрузку, которой руководил начальник артснабжения интендант 1 ранга В. Н. Салаутин, мне позвонил командующий армией и потребовал выяснить, почему снаряды с транспорта еще не поступают на огневые позиции батарей. Помню, это было в 5 часов утра.