Страница 41 из 99
Приходилось считаться и с возможностью внезапной высадки противником воздушного десанта. Начальник штаба армии Н. И. Крылов разработал детальную инструкцию войскам по противодесантной обороне. В дивизиях были созданы подвижные истребительные отряды, тренировки которых генерал–майор И. Е. Петров контролировал лично.
Став в целом значительно сильнее, чем прежде, Приморская армия, однако, имела лишь 47 танков — во много раз меньше, чем было у противника. И по–прежнему оставалась, по существу, без авиационного прикрытия: его не могли обеспечить 60 самолетов флотской авиации, базировавшихся на севастопольские аэродромы. Иметь здесь авиацию посильнее не позволяли размеры нашего плацдарма. И господство в воздухе оставалось за противником.
Гитлеровское командование планомерно готовилось к новому штурму Севастополя. Мы имели точные данные, в частности, о переброске на этот участок фронта сверхмощной осадной артиллерии. Помимо орудий калибра 305, 350, 420 миллиметров и 615–миллиметровой мортиры под Севастополем появилась знаменитая «Дора» — 800–миллиметровая пушка на железнодорожной платформе со стволом длиной 30 метров. В мае против нас стояли уже 20 немецких дивизионных и 10 тяжелых артполков. Впоследствии Манштейн подчеркивал в своих мемуарах, что в течение всей второй мировой войны немцы нигде не применяли артиллерию, особенно тяжелую, столь массированно, как под Севастополем.
После того как советским войскам пришлось вновь оставить Керченский полуостров и СОР остался единственным нашим плацдармом в Крыму, подготовка противника к новому наступлению стала особенно заметной. Майские события под Керчью врезались в память как предвестье надвигавшейся на Севастополь грозы…
Рано утром 8 мая я узнал через флотскую службу оповещения, что большая группа неприятельских самолетов держит курс на Севастополь. Я как раз направлялся к И. Е. Петрову со сводкой о наличии боеприпасов (по заведенному порядку она представлялась командарму ежедневно в 5 часов утра) и доложил ему сведения о самолетах. Через несколько минут стали поступать донесения о приближении вражеской авиации к нашему переднему краю. Войскам была объявлена воздушная тревога, а артиллерии — готовность номер один.
Обычно массированные удары с воздуха по нашей обороне, сочетавшиеся с артподготовкой, предшествовали атакам немецких войск. Но в этот раз бомбардировщики, встреченные заградительным огнем зенитчиков, пересекли передний край на большой высоте и сбросили бомбы лишь в районе аэродрома (не причинив особого вреда нашим самолетам, находившимся в укрытиях). На передовой было спокойно и тихо. Смысл налета стал ясен в ближайшие часы, когда мы узнали о начатом гитлеровцами наступлении на Керченском полуострове. Как ни малочисленна была наша авиация на севастопольском плацдарме, противник все же опасался в этот момент активных действий с ее стороны.
Положение Керченской группировки наших войск ухудшалось с каждым днем, и это означало, что третий штурм Севастополя теперь уже неизбежен. Севастопольцы были полны решимости дать надлежащий отпор врагу, хотя он и значительно превосходил нас в силах. Не заблуждались ли мы тогда, в мае 1942 года, относительно своих возможностей? Нет, не заблуждались. Мы хорошо, серьезно подготовились к решительной встрече с врагом и были уверены, что он не застанет нас врасплох, как это получилось под Керчью.
Но конечно, мы рассчитывали, что и впредь будут действовать морские коммуникации, связывавшие Севастополь с Большой землей. Если запас патронов для винтовок и пулеметов был у нас достаточный, то артиллерия (а в мае мы имели уже свыше 1200 орудий и минометов) находилась в постоянной зависимости от регулярного подвоза снарядов.
Июньская страда
Как известно, враг начал третье наступление на Севастополь 7 июня 1942 года. Но уже с 20 мая резко усилились артиллерийские обстрелы и бомбежки наших позиций, а также самого города. С 2 по 6 июня шла артиллерийская и авиационная подготовка штурма. В каждый из этих пяти дней на Севастополь и на боевые порядки наших войск обрушивалось от 2500 до 6 тысяч авиабомб и до 20 тысяч снарядов. Канонада гремела круглые сутки, лишь немного стихая между полуночью и 3 часами утра.
За эти дни неузнаваемо изменился облик города. Были разрушены практически все крупные здания, уцелевшие до тех пор, улицы загромождались обломками рухнувших стен. Однако потери наших войск были незначительны. С честью выдержали пятидневный огневой шквал почти все оборонительные сооружения. В артиллерийских частях за все пять дней пострадали три батареи. Вот когда особенно сказалась тактика широкого маневрирования огневыми позициями, запутавшая противника.
Мы довольно точно знали день и час, когда Манштейн бросит свою армию на штурм. В 2 часа 55 минут 7 июня наша артиллерия открыла мощный огонь по исходным позициям гитлеровских войск, изготовившихся к атаке. Как потом выяснилось, на 3 ноль–ноль противником было назначено начало артиллерийской подготовки, непосредственно предшествовавшей штурму. Следовательно, мы упредили ее своей контрподготовкой на пять минут, и это дало немало. Вражеский огонь, хотя его и вели очень много орудий, был каким‑то бессистемным, неорганизованным, — очевидно, вследствие перебоев в связи и управлении.
Сразу стало ясно, что главный удар, как и в декабре, наносится в направлении Мекензиевы Горы, Северная бухта, то есть в полосе обороны 172–й дивизии и 79–й бригады. Вспомогательный удар был нацелен из района Камары через Сапун–гору к юго–восточной окраине Севастополя.
Наступление поддерживалось массированным огнем артиллерии, непрерывными атаками авиации. Немецкие танки шли под прикрытием сплошной завесы огня. За танками двинулась пехота. Гитлеровское командование, бесспорно, сделало все, что могло, чтобы обеспечить своим войскам прорыв нашей обороны. Но несмотря на беспримерно мощную подготовку и поддержку атаки, враг встретил у нашего переднего края сильный и хорошо организованный огонь стрелковых частей и артиллерии. Такого отпора противник явно не ожидал. И за первый день наступления ему удалось ценою огромных потерь продвинуться лишь на 400–500 метров.
Не смогли фашисты добиться сколько‑нибудь существенного успеха и на следующий день. Они продолжали нести громадные потери от нашего огня, а продвижение вперед было ничтожным. И это при полном господстве немецкой авиации в воздухе!
Передо мною официальный немецкий документ тех дней. Вот как оценивалась в донесении из‑под Севастополя обстановка на этом участке фронта:
«Наше наступление наталкивается на планомерно оборудованную, сильно минированную и с большевистским упорством защищаемую систему позиций. Артиллерия противника непрерывно ведет по всем немецким позициям губительный огонь, который мешает наблюдать, затрудняет действия огневых средств и поминутно разрушает телефонную сеть. Первые дни боев показывают, что под таким адским артиллерийским огнем противника вести дальше наступление невозможно…»
Но поддерживать такой огонь бесконечно мы не могли. Третье фашистское наступление началось в условиях, когда вражеская авиация сделала уже почти невозможными рейсы морских транспортов между портами Кавказа и Севастополем. Все труднее стало прорывать неприятельскую блокаду даже быстроходным боевым кораблям. К 15 июня подвоз боеприпасов в среднем за сутки не превышал 8–10 снарядов на орудие, причем поступали снаряды уже не всех калибров и не каждый день.
Но надо сказать еще о событиях, имевших место раньше. И прежде всего — о контрударе, предпринятом 11 июня.
К тому времени противнику удалось вклиниться в нашу оборону в районе станции А1екензиевы Горы на направлении, ведущем к Северной бухте. У командарма И. Е. Петрова возникла смелая идея: нанести по образовавшемуся вражескому клину удар с двух сторон — из третьего и четвертого секторов. Этот замысел был горячо поддержан Н. И. Крыловым, И. Ф. Чухновым, командующим береговой обороной П. А. Моргуновым, а также мною.