Страница 84 из 88
Во внутреннем дворе всегда стоял полумрак, а сейчас из-за ненастья здесь было совсем темно. По стенам стекали струйки воды, на полу стояли лужи. Вместе с ветром сюда залетали косые потоки дождя. Под водой скрылась лестница, ведущая во внутренние помещения.
— Зажги его, дада, — попросила Чанда, протягивая Сукхраму факел.
Но спички отсырели и не зажигались. Сукхрам немало повозился, прежде чем сумел запалить факел. Тряпка, пропитанная керосином, вспыхнула ярким пламенем. В трепещущем свете факела камни на стенах принимали причудливые очертания, а сами стены, казалось, тихо шевелились.
— Дада, ты видишь? Стены нам кланяются, — рассмеялась Чанда. — Нареш — тхакур, а я теперь тоже тхакурани. Дада, почему ты мне раньше ничего не говорил о крепости? Ты знаешь, что произойдет, когда мы завладеем сокровищем? Нареш станет моим! Никто не посмеет отнять его у меня!
Сукхраму стало страшно от ее слов.
— Дада, когда ты был здесь, вы шли с мамой этим же путем?
— Да, — сказал Сукхрам. — Но мы ничего тут не нашли.
— Моей маме было тогда столько же лет, сколько и мне?
— Нет, она была старше.
— У меня была хорошая мама?
— Очень хорошая.
— Дада, а какой была твоя старшая жена?
— Она тоже была очень хорошая.
Сукхрам и Чанда добрались до незнакомой ему части крепости.
— Дай-ка факел мне, я огляжусь. Не отходи от меня, — сказал Сукхрам и пошел впереди Чанды.
— Нет, дада, лучше ты иди за мной, — возразила Чанда. И Сукхрам покорно согласился.
Они вошли в огромную комнату. Стены ее уходили вверх и казались совсем черными. Кое-где из них повыпадали камни, и через образовавшиеся щели свисали проросшие корни. Сукхрам следовал за Чандой, а она подняла факел повыше, чтобы оглядеться. Впереди была еще комната. Они вошли в нее и сразу услышали шипение.
— Чанда! Змея! — крикнул Сукхрам.
— Ее-то я и видела во сне, дада.
— Иди лучше за мной, Чанда, берегись!
Чанда отвела руку с факелом в сторону, откуда доносилось шипение, и они увидели, как змея, раздув капюшон, неподвижно смотрит на них.
— Дада, не бойся, она не укусит. Мангу рассказывал, что когда-то в крепость приезжали торговцы зерном. Говорят, что здесь, в земле, зарыты их богатства.
Змея поползла прямо на людей.
Сукхрам отпрянул назад.
— Дада, не пугайся, она не тронет.
— Отойди! — взмолился Сукхрам.
Но Чанда не сдвинулась с места. Она наклонила факел. Змея остановилась и раздула капюшон.
— Дада, посмотри, есть ли пятна у нее на голове? Э, да это кобра!
Змее не понравился запах керосина, исходящий от факела. Она отползла назад и снова подняла голову.
Факел разгорался все сильнее. В комнате стало светло. Змея испугалась света и скрылась в одной из щелей в стене.
— Видел, дада? Я же говорила. Она сама уползла. Она же божество наших предков[145]. Разве она решится нас ужалить? — рассмеялась Чанда.
Сукхрам растерянно переминался с ноги на ногу. Он не знал, что ответить. Страх все больше охватывал его.
— Пойдем дальше, дада, — торопила его Чанда.
— Куда мы пойдем, Чанда?
— Как куда? Раз мы наткнулись на змею, значит, сокровища где-то рядом, — уверенно сказала Чанда.
Сукхрам окончательно растерялся.
Он вспомнил, как они пришли сюда вместе с Каджри. Разве тогда было так страшно? Нет. Каджри боялась — это верно, ро он ведь не боялся. Так почему же он дрожит теперь? Разве он перестал быть настоящим мужчиной? Неужели он стал трусом?!
Что произошло? — с удивлением спрашивал он самого себя. Куда девалась его уверенность? Правда, тогда он был молод и с ним была Каджри, которую он оберегал и защищал. Но разве дело только в этом? Почему сегодня девочка, которую он вынянчил на своих руках, указывает ему дорогу и говорит: «Не бойся», словно она его госпожа?!
Чанда стала спускаться по боковой лестнице. Сукхрам нехотя следовал за ней. Ему хотелось вернуться, он сердцем чувствовал, что произойдет что-то ужасное, непоправимое. Ведь крепость — это пристанище призраков!
— Будь славен Хануман! Защити нас от злых духов. Слава тебе, Бхайро[146]! Охраняй нас сегодня! — приговаривал про себя Сукхрам.
Когда они поднялись по узкой лестнице, пламя факела затрепетало. Висевшие под потолком летучие мыши тучей взлетели и заметались над головами Сукхрама и Чанды. Неожиданное вторжение людей встревожило их.
Спустившись вниз, Сукхрам и Чанда опять оказались в огромной комнате. В самом ее центре находился прямоугольный бассейн. Они подошли к нему и остановились. Чанда заглянула в бассейн, и Сукхрам последовал ее примеру. В бассейне лежало несколько обезглавленных людских скелетов. Черепа валялись рядом, отдельно. На полу в комнате толстым слоем лежала пыль. Временами сюда сквозь щели врывался ветер, и тогда казалось, будто он гулко ударяет в невидимые литавры. Пламя факела рвалось в сторону, и на стене плясали тени, напоминающие огромных медведей, которые широко раскинули лапы, чтобы поймать светлые блики.
Кругом царило запустение. Сукхрам чувствовал, как им все больше овладевает тревога, а Чанда была спокойна, она даже смеялась. В пустой мрачной комнате ее смех отдавался гулким эхом. Сукхраму чудилось, что в соседней комнате ей вторит другой женский голос. Скользящий свет факела то вспыхивал, попадая на обломки запыленных зеркал, висевших на стенах, то тускнел, не в силах пробить вековую пыль.
— Дада, — позвала Чанда. — Там люди?
— Какие? — опешил Сукхрам. Голос его дрожал.
Ему показалось, что на самом деле кто-то стоит рядом. Он задрожал как в лихорадке. Безотчетный страх, от которого кровь стынет в жилах, охватил его. Эта крепость — настоящая людская могила! Как здесь темно! Сукхраму померещилось, будто души умерших и погибших здесь требуют вознаграждения за все страдания, которые им пришлось испытать при жизни.
— Чанда! — крикнул он.
Его крик странно подействовал на Чанду. Широко раскрыв свои большие глаза, она властно, с угрозой в голосе произнесла:
— Называй меня тхакурани, а не Чандой.
— Тхакурани! — невольно повторил Сукхрам.
— Да, — кивнула Чанда. — Разве ты не видишь, где я? Что подумают эти люди, если ты будешь называть меня по имени? — с укором проговорила она и пошла дальше. Когда она произнесла «Эти люди», рука ее как бы сама потянулась в сторону скелетов. Сукхраму даже померещилось, что скелеты зашевелились. Он стремглав бросился за Чандой и оказался в просторном зале. Со стен стекала вода. В свете факела Сукхрам заметил огромную жабу.
— Ты видишь, дада? — спросила она.
Сбоку от зала шла вереница темных комнат. Слабый свет факела так и не смог побороть эту темноту. Когда отраженные лучи возвращались назад, казалось, что из комнат тянутся бесчисленные щупальца мрака. Они протягивались со всех сторон, стремясь задушить возмутителей спокойствия. Жаба громко квакала им вслед. Сукхрам и Чанда еще долго слышали ее, переходя из одной комнаты в другую. Сукхрам совсем пал духом. Он безмолвно следовал за Чандой, а она с факелом уверенно шла вперед. Они проходили какие-то комнаты, сворачивали в извилистые проходы, опять шли вперед и наконец остановились.
После узкого перехода они оказались в большой комнате, но едва вошли в нее, как на них выскочил какой-то зверь и с жалобным воем бросился бежать. Сукхрам оступился и с трудом удержался на ногах.
— Чанда! — крикнул он, выхватив кинжал.
Ответа не последовало.
Сукхраму показалось, что темнота закричала: «Тхакурани!» Крик подхватили стены и со всех сторон неслись голоса: «Глупец! Называй ее тхакурани. Она же госпожа…»
Тогда Сукхрам крикнул:
— Тхакурани!
— Что, дада, — отозвалась Чанда.
Сукхрам поспешил в дальний конец комнаты, где, присев на корточки, сидела Чанда и перебирала какие-то обломки.
— Тут ничего нет, — сказал Сукхрам.
145
Она же божество наших предков… — Змеи издавна почитались в Индии священными животными, что связано с суеверным страхом, который испытывают индийцы при виде змей, от чьих укусов в Индии погибает больше людей, чем от тигров-людоедов. Поэтому змеям поклоняются и приносят жертвоприношения с незапамятных времен. Для натов, как и для других каст, занимающихся заклинанием змей, змеи становятся как бы священными вдвойне.
146
Бхайро (правильнее Бхайрав) — один из эпитетов бога Шивы — разгневанный Шива.