Страница 46 из 88
Он огляделся и увидел Дхупо. Она стояла на углу улицы вместе с женой Дина — та, видно, вышла ее проводить.
— Это верно, — согласилась жена Дина, — кто не бережет чести, тот не бережет и свой дом.
— Ну ладно, я пойду, уже поздно, — услышал Банке.
— Смотри, совсем стемнело.
— Да мне только перейти поле, и я дома.
Дхупо пустилась в обратный путь. Зажженные фонари возвещали о наступлении ночи. Дхупо, перейдя дорогу, пошла вдоль кустарника, пока не вышла к развалинам глиняной стены, которую когда-то соорудили жители деревни для защиты от врагов. Теперь же деревенские женщины сами стали ее врагами: от стены остались жалкие руины, женщины порастаскали глину для устройства своих очагов.
Было тихо и безлюдно. За деревней терпкий запах дыма растворялся в резких порывах холодного ночного воздуха. Люди мерзли после жаркого дня. Но Дхупо нравилась свежесть этой ночи. Порыв ветра неожиданно принес с собой воспоминание о покойном муже. Дхупо даже увидела его, но вот ветер умчался и унес с собой дорогой образ.
Дхупо пересекла проселок и вышла в поле. Она слышала чьи-то шаги за собой. Она еще подумала: «Наверно, запоздалый путник, спешит домой, как и я, совсем один». Ей стало страшно, но она старалась подбодрить себя. И, прибавив шагу, она пошла дальше.
По пятам за ней следовал Банке. Он дрожал от нетерпения. Банке смеялся над теми, кто завоевывал любовь терпеливым, долгим ухаживанием. Он не станет зря тратить время. Он добивался всего силой — всего, что имел. Он уже почти нагнал Дхупо, когда чьи-то тяжелые шаги заставили его сбавить ходу. Банке струсил. Это были не женские шаги. Дело принимало неприятный оборот. Ему страшно хотелось вернуться, но он подумал, что уже поздно.
Потом ему пришла в голову мысль, что, может, это вовсе не люди. Может, гуляет чья-то скотина. Он уже собрался прибавить шагу, когда впереди вместо фигуры Дхупо обозначились неясные очертания двух мужчин. Увидав его, они присели и растворились в темноте.
— Кто здесь? — негромко спросил Банке.
— А тебе что? — так же шепотом ответил чей-то голос.
— Смотри, осторожно, — послышался шепот другого человека.
— Что, мы одного испугались?
Банке вздрогнул; он узнал голоса.
— Это вы, тхакуры Чарансинх и Харнам?
Оба медленно вышли из укрытия. В их руках поблескивали серпы. Они обирали поле деревенского пастуха. Где власть, там и сила. Пастух уехал в Сорон предать прах своего отца водам Ганга[78]. Жена его была больна, поле находилось под охраной одного Всевышнего. Однако тхакуров это ничуть не смутило. Когда они чувствовали, что можно поживиться чужим добром, они становились отважными, как львы, недаром каждый тхакур добавляет к своему имени слово «синх», что значит лев. Верхом же своей львиной отваги они считали службу в полиции. Под ее защитой можно было безнаказанно притеснять слабых, пить вино и есть всласть.
— Да, это мы, — ответил один из них. — А тебя послал полицейский?
— Вам-то какое дело? — бросил Банке.
— Но ты же друг полицейского! — сказал Чарансинх.
— Ну, друг, — согласился Банке, — но с вами-то я не враждовал.
— Придет время — посмотрим.
— А тебя освобождали от уплаты налогов, когда ты водил с ним дружбу? — спросил Банке.
— Нет, — ответил Харнам.
— Ну так вот. И разорила вас Пьяри, а не я, поняли?
— А зачем пришел сюда?
— Подружку ее выслеживаю.
— Кто это?
— Дхупо, чамарка, — тихо произнес Банке. — Хочу повеселиться.
— Это ты врешь, — сказал Харнам, — из-за Дхупо тебя избили, и ты идешь за ней, чтобы отомстить. Зачем играешь с нами в прятки?
— Это правда, что мне из-за нее досталось. Да только времена Рустамхана и Пьяри прошли.
Оба тхакура задумались.
— Дни Рустамхана прошли, Пьяри тоже скоро получит отставку. Считайте, что ее песенка спета. Ну, пошли?
— Так ты собрался убить Дхупо? — спросил Чарансинх.
— Нет, это будет хуже, чем смерть, я причиню ей такие муки, о которых женщина не забывает и всю жизнь ходит с опущенной головой.
— Дхупо же вдова! — В Харнаме заговорили последние остатки совести.
— Ты дурак, — перешел в наступление Банке. — Ну, идете?
Все трое двинулись за Дхупо.
Они остановились, когда Банке сделал рукой предостерегающий жест.
— Вот она! — прошептал Банке.
— Одна! — с облегчением произнес Чарансинх. — И спросил: — Кто пойдет первым?
— Банке, иди ты, — сказал Харнам.
Банке пошел первым. Он дрожал от страха.
— Кто здесь? — крикнула Дхупо, услышав приближающиеся шаги.
— Это я, Банке, — отозвался он, выходя из посевов.
Банке молча приближался к ней. Так же молча он бросился на нее и схватил за плечи. Дхупо вырвалась из его рук и побежала.
Банке догнал и снова схватил ее. Она стала звать на помощь, но один из тхакуров выскочил из укрытия и зажал ей рот. Дхупо укусила его за руку, а затем с силой пнула его ногой. Он закачался. Тогда подбежал другой тхакур и ударом кулака свалил ее на землю. Дхупо упала, вскочила, попыталась бежать, но ей тут же засунули в рот тряпку. Дхупо сделала последнюю отчаянную попытку вырваться, но не смогла…
Стояла кромешная тьма, в небе не проглянула ни одна звезда, чтобы рассеять мрак. Ветер шумел в посевах и уносился далеко ввысь, к самому небу. Деревня осталась где-то далеко… Туда не доносились голоса с поля, кто бы ни кричал — добродетель или порок. Крик натолкнулся бы только на дым погасших очагов, ползущий в черноту ночи. Да и прорвись крик в деревню, его бы встретила лишь глухая, равнодушная тишина деревенских крыш… На мгновение небо как бы вздрогнуло, пробудилось ото сна и замигало глазами-звездами. На миг все озарилось красновато-желтым светом, но тут же плотная, неподвижная темнота вновь окутала землю. Живая природа уступила место мертвому равнодушию. С каменным спокойствием смотрели на происходящее высокие, тонкие стебли молодых посевов. Зачем выстроились они здесь, если лишены жизни и сострадания? Чернота неба не отступает, никому не под силу было справиться с нею. Сталь можно разрезать на куски, как воск, холодную сталь можно расплавить, но чернота неба, состоящая из бесчисленных слоев времени, не поддается никому и ничему…
Когда все трое убежали, Дхупо, шатаясь, поднялась с земли. Она теряла рассудок: то, что случилось, — непоправимо. Перед ее глазами расстилалась непроглядная темнота, ее душа была отравлена, взывала к отмщению. Позор!!! Грех!!! Бесчестие сотнями кинжальных уколов терзало ей душу, огнем жгло ей тело. Она дрожала от гнева и отчаяния. Как будет она теперь жить? Чем смоет свой позор? Но в этот момент в ней во весь голос заговорила великая правда жизни. В ее душу нахлынули новые чувства, которые можно было сравнить с огромными грозовыми тучами, с грохотом оглушающего грома проносящиеся по земле, посылающие на землю огненные разрушительные молнии, угрожающие залить всю землю потоками небесной воды.
Мучительный стыд, который приходит вслед за унижением, заставляет человека забыть о страхе.
Неукротимая гордость и чувство оскорбленного женского достоинства переполняли ей душу, они же вдохнули в нее силу…
Дхупо бежала к деревне, плача и стеная, как живое воплощение горя и отчаяния.
Испуганные деревенские жители, ничего не понимая, все же устремились за ней, словно она была магнитом, притягивающим к себе людские жизни.
Она добежала до поселка чамаров. Услышав ее отчаянные крики, люди высыпали на улицу, а Дхупо упала на землю и забилась в истерике. Женщины замерли от ужаса, а дети, дрожа от страха, прижались к матерям.
— Что случилось? Что случилось? — спрашивали люди друг друга.
— О, люди панчаята, сюда! Идите сюда! — кричала Дхупо.
Исходящий из глубин истерзанного сердца призыв, проникающий в самую душу, мольба о защите нашли отклик в сердцах людей и вылились в один общий крик.
— Нет, нет! — кричала Дхупо, как безумная вращая глазами. — Старейшины! Где они? Справедливости прошу! — Она хотела сказать что-то еще, но гнев не давал ей говорить.
78
…уехал в Сорон предать прах отца водам Ганга… — Сорон — город на берегу Ганга в штате Уттар Прадеш. Ганг в Индии считается священной рекой, берущей начало в небесах. Поэтому Ганг — кратчайший путь на небо. Существует и другое поверье, почему прах умершего бросают в Ганг или какую-нибудь другую реку. По канонам индуизма, материя состоит из трех элементов: земли, воды и огня. Со смертью человека его душа вселяется в новое существо, т. е. остается на земле. Бренное же тело надлежит вернуть двум оставшимся элементам: огню и воде. Поэтому тело первоначально сжигают, а пепел бросают в реку.