Страница 43 из 88
А принцесса, сбросив одежды факира, говорит наследнику: «Узнаешь меня?» Тот посмотрел на нее и расцвел, как весенний цветок. Тут их снова обвенчали. Заиграли барабаны, запели трубы. Наследник привел во дворец любимую жену, и начались торжества, всем праздникам праздник, в воздух взлетали огненные шутихи…
Дин замолчал. Он представил себе, что это он продает шутихи, народ нарасхват покупает их и в конце концов он становится богатым, у него куча денег. От этой мысли Дин даже глаза зажмурил, а когда раскрыл их, то увидел очарованных рассказом слушателей. И тогда Дин сказал, а вернее, пропел:
20
Сукхрам и Каджри сидели на дворе у входа в дом Рустамхана. Надвигался вечер. Последние лучи солнца слабо освещали готовую отойти ко сну природу. Наконец и они скрылись за горизонтом.
— Иди в дом! — сказал Сукхрам.
— Без тебя? — испуганно спросила Каджри.
— Ну да, — беспечно сказал Сукхрам.
— А ты что будешь здесь делать один?
— А что мне делать среди вас, женщин?
Каджри ступила в дом. Навстречу ей вышла Пьяри.
— А, моя Каджри! — радостно воскликнула она.
— Моя Пьяри, — смущенно промолвила Каджри.
Любовь встретилась с любовью, и, взявшись за руки, радостно улыбаясь, обе женщины по лестнице поднялись наверх.
Из дома вышел Рустамхан.
Сукхрам приветствовал его:
— Мое почтение, великий господин!
— Здравствуй и ты. Как живешь?
— Вашими молитвами, повелитель, — ответил Сукхрам, опускаясь на землю.
Рустамхан сел.
— Садись и ты, Сукхрам, — пригласил он.
— Да я и так уже сижу. — С этими словами Сукхрам вынул чашечку из хукки, положил в трубку немного сушеного кизяка, сделал несколько глубоких затяжек, чтобы получше разжечь трубку, и, когда из мундштука повалил густой дым, поставил чашечку и пододвинул хукку к Рустамхану.
— Рассказывайте, господин, как здоровье?
— Теперь я совсем здоров, слава богам.
— Нет, господин, — глядя Рустамхану прямо в глаза, сказал Сукхрам. — Еще не совсем! Болезнь вернется через месяц.
— Вернется? — дрожащим голосом переспросил Рустамхан.
— Непременно.
— Но что же мне делать?
— Воздержание, господин.
— И вина нельзя?
— Нет, вина пейте сколько хотите.
— Ты знаток своего дела, Сукхрам, — взмолился Рустамхан. — Неужели не можешь сократить срок?
— Это вы сами можете сделать.
— Я? Как?
— Избавьтесь от дурных страстей.
Рустамхан нахмурился, но стерпел и промолчал. Однако в его душу запало сомнение; этот нат обещал вылечить его, чего же теперь он морочит голову?
Рустамхан поднялся и пошел в дом.
— Каджри! — позвал Сукхрам.
— Ну, — откликнулась она, — ты сказал ему?
— Нет, только подготовил почву.
В это время из окна выглянул Рустамхан. До него донеслись последние слова Сукхрама.
Рустамхан отошел от окна. Он все понял.
— Я скоро приду, Каджри, — сказал Сукхрам. — Жди меня здесь.
— С кем ты говорила? — поинтересовалась Пьяри.
— С Сукхрамом.
— Что он сказал?
— Справлялся о твоем здоровье.
— А сам он подняться не мог?
— Нет, он торопился.
— Куда?
— На базар. А то до ночи домой не успеем.
— Боитесь задержаться здесь?
— Конечно, чего засиживаться в чужом доме?
Пьяри обиделась. Каджри поняла это.
— Я вовсе не хотела обидеть тебя, — сказала она. — Я только говорю правду. Скажи, разве ты живешь здесь свободно, как у себя?
— Нет! — уверенно ответила Пьяри.
— Я всегда это знала. Стало быть, я не ошиблась, назвав этот дом чужим?
— Нет! Забери меня отсюда, о Каджри!
— Сначала нужно поговорить с ним.
— С Рустамханом? Он не согласится.
— Это уж забота Сукхрама.
Ответ Каджри заставил Пьяри задуматься.
Теперь она знала, что совершила страшную ошибку.
— Разве я думала, что так все получится? — горько сказала она.
— Что получится? — насторожилась Каджри.
— Что этот живой мертвец станет помехой на моем пути, повиснет камнем у меня на шее. — Потом Пьяри тихо заговорила как бы сама с собой. — Неужели я должна молча все сносить? Нет! Кто он такой, чтобы командовать мной? Я же натни. Натни! Разве ему под силу меня удержать?
Пьяри показалось, что двери ее каменной темницы стали приоткрываться.
— Ну что ты, Пьяри! — Каджри пыталась успокоить ее.
— Я сама сюда пришла, — продолжала Пьяри, — сама и уйду. Что он сможет сделать? Засадить в тюрьму? Ну и пусть! Прикончу негодяя, и конец!
И, будто очнувшись, она взглянула на Каджри.
— Ты мне поможешь? — спросила она.
— Да, — ответила Каджри, — но я боюсь.
— Он не посмеет задержать меня.
— Сомневаюсь.
— Он не посмеет.
— А если все же не пустит, что тогда?
— Думаешь, я подчинюсь? — крикнула Пьяри. В ее голосе звучала такая одержимость, что Каджри невольно вздрогнула. Казалось, Пьяри совершенно освободилась от страха. Так громко и победоносно может кричать только птица, спасшаяся от урагана и теперь весело парящая в бескрайнем небе. Внизу под ней простирается море, но ее это совсем не волнует — ей ли теперь бояться волн!
— Ну а если он силой заставит? — все еще сомневаясь, повторила Каджри. Она ясно представляла себе картину ссоры, но не верила в благоприятный ее исход.
— Я ему не рабыня! — продолжала Пьяри. Она гневно смотрела по сторонам, словно пыталась пронзить своим взглядом все предметы, находящиеся в комнате.
— Тебе ли с ним тягаться, — пожала плечами Каджри. — На его стороне власть.
— Я взломаю дверь и убегу!
Каджри рассмеялась.
— Чего это ты?
— Ну и сказала же ты! До сих пор вор взламывал дверь и уносил вещи, а теперь вещи сами взламывают дверь у вора и бегут от него!
Пьяри было улыбнулась, но тут же нахмурилась и покраснела.
— Нет, правда, сестра! Ну как он может тебя отпустить? Будь я мужчиной, нипочем бы тебя не отпустила. Ну и сражение разыграется!
— Я себе лицо изуродую, чтобы на меня никто не смотрел!
— А Сукхрам, думаешь, захочет смотреть?
— Не захочет? — Пьяри побледнела.
— Что он, из другого теста, чем все мужчины?
— Нет, Каджри, нет, у него другое сердце.
— Может быть, ты и права. Но только если мы стремимся найти не такого, как все, почему бы и ему не искать себе красавицу?
И они обе рассмеялись.
— Ну а если б он был урод? — спросила Пьяри.
— Разве Всевышний не создал уродливых женщин? — ответила Каджри.
— А ты гордишься своей красотой? — спросила Пьяри.
Каджри искоса посмотрела на нее, но промолчала.
Что она могла сказать?
Неожиданно в комнату вошел Рустамхан.
Пьяри подобрала одежды, приняла небрежную позу, а затем вопросительно посмотрела на вошедшего.
— Я слышал здесь голоса, — сказал Рустамхан. — С кем ты разговаривала? — Он оглядел комнату.
Каджри по установленному обычаю быстро накинула на голову конец покрывала, но Рустамхан успел разглядеть ее лицо.
— Кто это? — спросил он, не отводя глаз от Каджри.
Каджри не опустила головы, как этого требовало приличие. Придерживая конец покрывала двумя пальцами, она наблюдала сквозь них за Пьяри и Рустамханом. Хотелось получше рассмотреть человека, которого так ненавидела Пьяри.
— Ее зовут Каджри.
— Кто она, я спрашиваю.
— Моя саут[74], — решительно произнесла Пьяри.
Рустамхан смутился. Значит, Пьяри до сих пор считает себя женой Сукхрама, словно его, Рустамхана, не существует!
— По отношению к Сукхраму или ко мне? — съязвил он.
— Взгляни на себя в зеркало, — зло ответила Пьяри.
74
Саут — вторая жена в полигамных семьях.