Страница 37 из 88
Каджри схватила Пьяри и оттащила ее от двери, но та стала вырываться.
— Дай мне умереть! — Пьяри рвалась к двери. — Я жестокая, я бессердечная. Он тоже так думает? Зачем мне тогда жить? Я хочу умереть. Может быть, хоть моя смерть принесет ему облегчение. Каджри, отпусти меня! — На глазах Пьяри блестели слезы, она печально и беспомощно смотрела на Каджри. — Пусти, дай мне умереть, я такая грешница!
Но Каджри крепко держала ее.
— Давай лучше сядем, — сказала она.
Пьяри покорно села, Каджри опустилась рядом с ней. Обе сидели, уронив головы на руки.
— А он, — наконец нарушила молчание Пьяри, — он ничего не просил сказать мне?
— Ничего.
— Что я могу сделать? — спросила Пьяри, как бы разговаривая сама с собой. Усталым невидящим взором смотрела она куда-то вдаль, и вдруг в ее глазах сверкнула надежда, лицо просветлело. Положив руку на плечо Каджри, она тихо сказала: — Ты уходи, Каджри.
Каджри не поняла.
— Мне уйти! — возмутилась она. — Так ты не хочешь ничего для него сделать, полицейская подстилка! — Каджри решила, что у Пьяри нет души, иначе женщина не смогла бы остаться равнодушной, услышав о том, что произошло с ее мужем. И это — любовь?!
Неожиданно для себя Пьяри со всего маху влепила Каджри пощечину. Она сама не поняла, как это произошло. Виноваты были последние слова Каджри. Какое она имеет право так говорить с ней? Откуда набралась только смелости?
В ответ Каджри вцепилась ей в лицо ногтями. У каждой были причины ненавидеть друг друга. Пьяри всю било от ярости при одной мысли о том, что перед ней стоит женщина, отбившая у нее мужа, погубившая все ее надежды. А Каджри видела в Пьяри подлую и низкую тварь без стыда и совести, падшую так низко, что в ней умерли все человеческие чувства.
Каджри была сильней Пьяри, только что перенесшей лихорадку. Она повалила ее и прижала к земле. Но ненависть придала Пьяри силы, она изловчилась и схватила Каджри за волосы. Привлеченный шумом, из дому вышел Рустамхан.
Он сначала не мог понять, что происходит, но при виде распростертой на земле Пьяри пришел в бешенство.
— Эй, схватить эту дрянь! — заорал он.
Каджри вздрогнула. Пьяри почувствовала прилив сил, рывком вскочила с земли, но тут же схватила Каджри за руку и заслонила ее собой.
— Не подходи! — закричала она Рустамхану.
Он отпрянул от неожиданности. Каджри испугалась еще больше.
— Не смей ее трогать! — угрожающе проговорила Пьяри.
— Но что тут у вас происходит? — Рустамхан все еще не знал, как поступить.
— А тебе какое дело? — с трудом переводя дух, выкрикнула Пьяри.
Во дворе стали собираться любопытные.
— Дура! — разъярился Рустамхан. — Она же била тебя!
— Это моя забота! А ты не лезь в бабьи дела!
Присутствующие так и застыли от изумления.
— Ты что-то не вспоминала о бабьих делах, когда велела наказать Дхупо.
— И опять это мое дело. Дхупо чамарка, а эта из моего племени. У нас с ней свои дела, свои счеты.
Рустамхан не знал, что и возразить. Логика жителей деревни была непонятна горожанам.
— Она правильно говорит, — зашумела толпа.
Каджри ничего не понимала.
Рустамхан махнул рукой и ушел в дом. Люди не расходились.
— Эй, хватит глазеть! — крикнула им Каджри. — Больше ничего не будет!
И обе женщины рассмеялись. Люди недоуменно переглядывались. Странные происходят вещи!
Отведя Каджри в угол, подальше от чужих глаз, Пьяри сказала:
— Иди к Сукхраму. Я сама рассчитаюсь с Банке.
— Как?
— Как смогу.
— Я что-то сомневаюсь.
— В моих силах или в моем желании?
— В твоих силах.
— А разве ты сейчас не видела, на что я способна?
— Ты — моя старшая сестра, я склоняюсь к твоим ногам, — покорно произнесла Каджри.
— А ты мне младшая сестра, — обрадовалась Пьяри. — Разве я позволю причинить тебе зло, если даже мы и поссоримся?
— Пусть отсохнут мои руки за то, что я подняла их на тебя! Пусть лопнут мои глаза, в которых была ненависть к тебе! Теперь я поняла, чем ты приворожила его и почему он так тебе послушен. Ты — великая женщина, сестра! Разве я могу сравниться с тобой?! — с восхищением и любовью произнесла Каджри.
Пьяри прижала ее к груди. Обе не отрываясь смотрели друг на друга. Пьяри нежно взяла руку Каджри.
— Теперь отправляйся, сестра. Выходи его, поставь на ноги. Да смотри, ухаживай хорошенько, не то я с тебя шкуру спущу, — пошутила она напоследок.
Каджри поняла, что Пьяри говорила от души, но не могла примириться с тем, что она вроде как командует ею. Слова Пьяри означали, что у Каджри ничего нет, ей ничего не принадлежит в доме Сукхрама, она создана только для того, чтобы ухаживать за ним, а хозяйка в доме — Пьяри. Она недовольно посмотрела на Пьяри и сказала:
— Э, нет, сестрица, ухаживать за ним следовало бы тебе, а ты ушла от него.
Пьяри поняла, что ее стрела поразила цель.
— Ну и что же?
— Если бы ты думала о нем, то бы не бросила его! Ты ни разу его не приласкала.
— Если бы я не ушла, ты никогда не прикоснулась бы к нему! — сказала Пьяри.
Каджри не стала спорить. Пьяри была права. Она все еще в сердце Сукхрама, и до сих пор Каджри не удалось изгнать ее оттуда. И Каджри, как бы признавая свое поражение, коротко заметила:
— Кто знает, что написано у него на роду?
Пьяри почувствовала, что взяла верх.
— А у тебя было написано на роду прийти к нему?
— А ты разве сильней судьбы?
— Конечно нет, но теперь я начала сомневаться в ней.
— Завидуешь моему счастью?
— Неужто ты такая счастливая?
Утихшая было вражда вновь проснулась. Только что любовь проникла в их сердца, а теперь она уступила место неприязни. Но это было лишь минутной вспышкой — где-то в тайниках души они уже понравились друг другу.
— Взгляни на моего мужчину, сравни со своим! — насмешливо произнесла Каджри.
Слова Каджри больно задели Пьяри. Краска стыда залила ее лицо.
— Это не мой мужчина, это просто противная обезьяна, — только и сказала она.
— Ну и ну! — продолжала насмехаться Каджри. — А не стала ли ты сама обезьяной, пожив с ним?
Пьяри расплакалась. Негодница словно раскаленным железом безо всякой жалости жгла ее рану.
— Чего расплакалась? — спросила Каджри.
— Я не плачу. — В голосе Пьяри звучала душевная боль. — Ты младшая, что с тебя взять, я прощаю тебя.
Каджри не поняла, что скрывается в словах Пьяри, — любовь или ревность, превосходство или презрение. Но слезы — признак слабости. Те самые слезы, что смягчают самые черствые мужские сердца, означают победу для другой женщины. И кому, как не женщинам, знать об этом? Не успеешь оглянуться, а мечи-слезы уже сверкают на солнце щек! Каджри почувствовала себя счастливой.
— А то приказала бы посадить на кол? — злорадно воскликнула Каджри.
— Ладно, хватит, уходи, прошу тебя! — И Пьяри устало отвернулась.
— Иду, — улыбнулась Каджри. — Что же ты отправляешь меня, а сама вся в слезах? Он придет, а ты нажалуешься ему. Прикажешь, чтобы он избил меня, а?
Пьяри улыбнулась.
— Ну и хитрая же ты! — почти ласково промолвила она и добавила: — Смотри, становится все темнее. Поторопись!
— Иду, — ответила Каджри и спросила: — А если ко мне кто-нибудь пристанет по дороге?
— Боишься?
— Конечно, я же молодая, как и ты. Что мне делать, если вдруг приглянусь какому-нибудь полицейскому?
Удар попал в цель.
— Уйдешь ли наконец ты, несчастная!
— А я не за себя боюсь, сестрица. Если что приключится, кто с ним тогда сидеть будет?
— Может быть, мне пойти с тобой? — робко спросила Пьяри.
— Чем ты сможешь ему помочь? Ты помнишь о Банке?
— Помню! Не к чему мне напоминать об этом! — гордо сказала Пьяри.
Глаза ее сверкнули таким недобрым блеском, что Каджри даже испугалась. Она молча склонила голову и вышла.
Сердце Каджри трепетало от радости. Она познакомилась с его первой женой! Самолюбивая. Ну ничего, это не беда. Страх перед неизвестностью куда хуже! Она так боялась этой встречи, но теперь для страха причины нет.