Слова сияния

Шаллан поняла, что ее голова начинает кружиться все сильнее. Может быть, ей стоит поспать, а поутру снова попытаться решить все проблемы.

— Изменение? — спросил Узор. — Предложи изменение.

— Я пыталась.

— Я знаю. — Его вибрации казались удрученными.

Шаллан уставилась на кучу веток, чувствуя себя совершенно бесполезной. О чем там говорила Джасна? Контроль — основа любой власти? Власть и сила являются просто вопросами восприятия? Ну вот, перед ней было прямое опровержение. Шаллан могла представлять себя великой, могла вести себя как королева, но здесь, в пустыне, это ничего не меняло.

«Ладно, — подумала Шаллан. — Я не собираюсь сидеть на месте и замерзать до смерти. Может, так и случится, но зато я попытаюсь найти помощь».

Тем не менее она не стала двигаться. Двигаться было трудно. Но лежа здесь, вжавшись в сундук, Шаллан хотя бы не так сильно чувствовала ветер. Просто лежать здесь до утра...

Она свернулась клубочком.

Нет. Это казалось неправильным. Закашлявшись, девушка кое-как поднялась на ноги и, спотыкаясь, отошла от своего не-костра, а затем выудила из потайного кармана сферу и зашагала вперед.

Узор двигался у ее ног. Ступни стали кровоточить сильнее. Шаллан оставляла на камнях красные следы. Но не чувствовала порезов.

Она шла и шла.

И шла.

И...

Свет.

Шаллан не ускорила шаг. Не могла. Но она продолжала идти, волоча ноги, к крошечному огоньку в темноте. Онемевшая часть ее разума тревожилась, что свет может оказаться Номоном, второй луной. А она подойдет к ней и упадет с края самого Рошара.

Поэтому девушка очень удивилась, ввалившись прямо в центр маленькой группы людей, сидевших вокруг лагерного костра. Она моргнула, переводя взгляд с одного лица на другое. Игнорируя издаваемые ими звуки, так как слова ничего не значили в ее состоянии, Шаллан подошла к костру, легла, свернулась калачиком и заснула. 

— Ваша светлость?

Шаллан что-то пробурчала, перекатываясь на другой бок. Ее лицо болело. Нет, по-настоящему болели ее ступни. По сравнению с этой болью с лицом все в порядке.

Если она поспит еще немного, возможно, все пройдет. Хотя бы в этот раз...

— В-ваша светлость? — повторил голос. — Вы ведь хорошо себя чувствуете?

В голосе слышался тайленский акцент. Из далеких глубин памяти всплыл свет, приносящий воспоминания. Корабль. Тайленцы. Моряки?

Шаллан заставила себя открыть глаза. В воздухе едва уловимо пахло дымом от дотлевающего костра. Небо приобрело глубокий фиолетовый цвет, становясь все ярче по мере восхода солнца. Она проспала всю ночь на твердом камне, и ее тело болело.

Шаллан не узнала говорившего — дородного тайленца с белой бородой, одетого в вязаную шапочку, старый костюм и жилет, заштопанный в нескольких неприметных местах. Свои белые тайленские брови он носил заправленными за уши. Не моряк. Торговец.

Шаллан села, сдержав стон. Затем, запаниковав на мгновение, проверила безопасную руку. Один из пальцев выскользнул из рукава, и она втянула его обратно. Взгляд тайленца метнулся к ее пальцу, но мужчина ничего не сказал.

— Так с вами все в порядке? — спросил мужчина. Он говорил на алети. — Видите ли, мы намеревались собраться и отправиться дальше. Ваше прибытие прошлой ночью… застало нас врасплох. Мы бы не хотели вас беспокоить, но подумали, что, возможно, вам лучше проснуться перед нашим отъездом.

Шаллан провела свободной рукой по волосам — путанице рыжих прядей с застрявшими веточками. Двое других мужчин, высоких, крепких, воринского происхождения, складывали одеяла и скатки. За одно из них она бы убила прошлой ночью. Она помнила, как ей было неудобно.

Усмиряя позывы природы, Шаллан повернулась и с удивлением обнаружила три больших повозки, запряженных чуллами, с клетками сзади. Внутри клеток находились несколько грязных мужчин без рубашек. Понадобилось лишь мгновение, чтобы все встало на свои места.

Работорговцы.

Она подавила зарождающийся всплеск паники. Работорговля была полностью законной профессией. Большую часть времени. Правда, они находились в Замерзших землях, вдали от законов любой страны и любой организации. Кто мог сказать, что здесь являлось законным, а что нет?

«Сохраняй спокойствие, — настойчиво сказала себе Шаллан. — Они не стали бы вежливо будить тебя, если бы замышляли что-то плохое».

Продать в рабство воринскую женщину высокого дана, о чем свидетельствовало ее платье, — рискованная идея для работорговца. Большинство владельцев рабов в цивилизованных землях потребовали бы документы о прошлом раба. Случаи, когда светлоглазого делали рабом, были действительно очень редки, не считая ардентов. Как правило, людей с хорошей родословной просто казнили. Рабство оставалось милосердием для низших классов.

— Ваша светлость? — нервно позвал работорговец.

Шаллан опять думала, как ученый, чтобы отвлечь себя. Ей лучше взять себя в руки.

— Как тебя зовут? — спросила она.

Шаллан не намеревалась разговаривать таким бесчувственным тоном, но потрясение от всего увиденного повергло ее в смятение.

При звуке ее голоса мужчина отступил назад.

— Я Твлакв, скромный торговец.

— Работорговец, — уточнила Шаллан, вставая и откидывая волосы с лица.

— Как я и сказал. Торговец.

Два его охранника наблюдали за ней, загружая снаряжение в повозку. Шаллан не оставила незамеченными дубинки, которые они в открытую носили на поясе. Разве у нее в руке не было сферы, когда она появилась здесь прошлой ночью?

Воспоминания заставили ее ступни снова воспламениться. От боли пришлось заскрипеть зубами. Поблизости из земли появились спрены боли, похожие на оранжевые кисти, состоящие из сухожилий. Ей необходимо обработать раны, но в таком виде, окровавленной, в синяках, далеко уйти в ближайшем времени не получится. В тех повозках были сидения...

«Скорее всего, они украли у меня сферу», — подумала Шаллан.

Она ощупала потайной карман. Остальные сферы на месте, но рукав расстегнут. Сама ли она это сделала? Они что-то видели? При подобной мысли Шаллан не смогла сдержать румянца.

Двое охранников разглядывали ее с жадностью. Твлакв вел себя скромно, но его плотоядный взгляд тоже был очень напряженным. Эти люди находились в шаге от того, чтобы ограбить ее.

Но если она оставит их, то, скорее всего, умрет здесь, в одиночестве. Отец Штормов! Что же делать? Шаллан захотелось сесть и разрыдаться. После всего, что произошло, теперь еще и это?

«Контроль — основа любой власти».

Как бы Джасна повела себя в такой ситуации?

Ответ был прост. Она станет Джасной.

— Я позволю тебе оказать мне помощь, — сказала Шаллан. Каким-то образом ей удалось сохранить голос ровным, несмотря на испытываемый ужас.

— ...Ваша светлость? — вопросительно проговорил Твлакв.

— Как видишь, — ответила Шаллан, — я жертва кораблекрушения. Я потеряла слуг. Ты и твои люди подойдут. У меня есть сундук. Нужно будет его принести.

Она чувствовала себя одним из десяти дураков. Конечно же, он раскроет ее нехитрую уловку. Притворяться, что обладаешь авторитетом, не то же самое, что обладать им на самом деле, не важно, что говорила Джасна.

— Конечно... для нас честь помочь вам, — ответил Твлакв. — Ваша светлость?..

— Давар, — проговорила Шаллан, позаботившись о том, чтобы смягчить голос.

Джасна не была снисходительной. Там, где другие светлоглазые, такие, как отец Шаллан, действовали тщеславно и самовлюбленно, Джасна просто ожидала, что люди поведут себя согласно ее желаниям. И они так и делали.

У нее могло получиться. Должно было получиться.

— Торговец Твлакв, — продолжила Шаллан, — мне необходимо отправиться на Разрушенные равнины. Ты знаешь дорогу?

— Разрушенные равнины? — переспросил мужчина, бросив взгляд на охранников, один из которых приблизился. — Мы заезжали туда несколько месяцев назад, но теперь направляемся в Тайлен, чтобы сесть на баржу. Мы закончили торговлю в той области, и нам не нужно возвращаться на север.