Слова сияния

Откуда они узнали о старом приветственном салюте Четвертого моста, да еще так быстро? Эти солдаты изобразили не полный салют, а всего лишь небольшой жест, но склонили головы перед Каладином и его людьми, когда те проходили мимо. Внезапно Каладин взглянул на более спокойную обстановку рынка с другой стороны. Возможно, дело не просто в порядке и организации в армии Далинара.

В воздухе над лагерем чувствовался благоговейный страх. Тысячи солдат погибли из-за предательства Садеаса. Каждый здесь, скорее всего, знал кого-то из погибших на плато. И каждый, возможно, задавался вопросом, обострится ли конфликт между двумя кронпринцами.

— Приятно, когда в тебе видят героя, да? — спросил Сигзил, шагая рядом с Каладином и наблюдая за еще одной группой солдат, проходящих мимо.

— Как думаешь, сколько еще продлится эта доброжелательность? — спросил Моаш. — Сколько пройдет времени, прежде чем они начнут испытывать к нам негодование?

— Эй! — Камень, возвышающийся позади Моаша, хлопнул его по плечу. — Сегодня никаких жалоб! Ты занимаешься этим слишком часто. Не заставляй меня отвесить тебе пинок. Мне не нравится пинаться. Ноге больно.

— Отвесить мне пинок? — фыркнул Моаш. — У тебя даже копья нет, Камень.

— Копья не для того, чтобы отвешивать пинки тем, кто жалуется. Но большая нога ункалаки, как у меня, — как раз то, что нужно для такого дела! Эй! Ясно, да?

Каладин вывел своих людей с рынка к большому прямоугольному строению около казарм. Оно было сооружено из обработанного камня, а не с помощью преобразования, что позволяло внести гораздо больше изящества в конструкцию. Таких строений в военных лагерях становилось все больше, так как прибывали каменотесы.

Преобразование оставалось самым быстрым способом постройки, но также более дорогим и менее гибким. Каладин мало что знал о нем, только то, что преобразователи были ограничены в своих возможностях. По этой причине все бараки практически одинаковы.

Каладин провел своих людей внутрь возвышающегося строения к стойке, за которой седой мужчина с отвисшим животом наблюдал за несколькими паршменами, укладывающими рулоны синей ткани. Ринд, главный интендант Холинов. Прошлой ночью Каладин получил инструкции явиться к нему. Ринд был светлоглазым, но, что называется, «десятинником» — имеющим низкий ранг, немного выше темноглазых.

— Ага! — воскликнул Ринд высоким голосом, не соответствующим его объемам. — Наконец-то вы здесь! Я все приготовил для вас, капитан. Все, что у меня осталось.

— Осталось? — переспросил Моаш.

— Униформа Кобальтовой стражи! Я заказал несколько новых мундиров, но это все, что оставалось на складе. — Ринд немного успокоился. — Не ожидал, что их понадобится так много и так скоро, понимаете ли.

Он осмотрел Моаша с головы до ног, протянул ему форму и указал на место для переодевания. Моаш взял ее.

— Мы будем носить наши кожаные жилеты поверх этого?

— Ха! — воскликнул Ринд. — Те, на которых пришито так много костей, что вы выглядите, как какой-нибудь западный носитель черепов во время праздника? Слышал про них. Но нет, светлорд Далинар сказал, что вы все должны быть экипированы нагрудниками, стальными шлемами, новыми копьями. И кольчугами для сражения, если они вам понадобятся.

— На сегодня, — сказал Каладин, — хватит и униформы.

— Думаю, я буду глупо в этом выглядеть, — проворчал Моаш, но ушел переодеваться.

Ринд раздал униформу остальным. Он наградил Шена странным взглядом, но безропотно выделил паршмену новый комплект.

Мостовики в нетерпении сбились в кучу, оживленно болтая и разворачивая свои обновки. Прошло много времени с тех пор, как кто-то из них носил что-то, отличающееся от кожаных жилетов мостовиков или одежды рабов. Когда вышел Моаш, они перестали болтать.

Эта форма оказалась новее, более современного стиля, чем та, которую Каладин носил во время прежней службы. Жесткие синие штаны и черные ботинки, отполированные до блеска. Белая рубашка на пуговицах, лишь часть воротника и манжетов которой выступали за края мундира, который, в свою очередь, спускался до талии и застегивался под поясом.

— Теперь это солдат! — воскликнул интендант со смехом. — Все еще считаешь, что выглядишь глупо?

Он указал Моашу на висевшее на стене зеркало, чтобы тот мог оценить свое отражение.

Моаш поправил манжеты и действительно покраснел. Каладин редко видел, чтобы человек находился настолько не в своей тарелке.

— Нет, — сказал Моаш. — Не считаю.

Остальные энергично зашевелились и начали переодеваться. Некоторые пошли в примерочные сбоку, но большинству было все равно. Бывшие мостовики и рабы, они провели большую часть своей недавней жизни выставленными напоказ в одних набедренных повязках или даже в меньшем.

Тефт надел свою форму раньше всех остальных и знал, как привести пуговицы в порядок.

— Много времени прошло, — прошептал он, застегивая пояс. — Не знал, что снова окажусь достоин носить что-то подобное.

— Вот кто ты на самом деле, Тефт, — сказал Каладин. — Не позволяй рабу править собой.

Тефт поворчал, прикрепляя боевой нож в нужное место на поясе.

— А ты, сынок? Когда ты собираешься признаться в том, кто ты на самом деле?

— Я признался.

— Нам. Но не остальным.

— Не начинай этот разговор снова.

— Шторм побери, я начну все, что захочу, — отрезал Тефт. Он наклонился, понижая голос. — По крайней мере, до того времени, пока ты не дашь мне настоящий ответ. Ты волноплет. Ты еще не Сияющий, но станешь им, когда научишься всему. Они правы, что подталкивают тебя. Почему ты не пойдешь к этому Далинару, не вдохнешь немного штормсвета и не заставишь его признать, что ты светлоглазый?

Каладин посмотрел на мужчин, которые беспорядочно смешались и пытались надеть униформу, и на раздраженного Ринда, объясняющего им, как привести мундир в порядок.

— Все, что у меня когда-либо было, Тефт, — прошептал Каладин, — забрали светлоглазые. Мою семью, моего брата, моих друзей. Больше, чем ты можешь себе представить. Они смотрят на то, что у меня есть, и забирают.

Он поднял руку и едва смог различить несколько светящихся завитков пара, исходивших от кожи. Они были заметны, если знать, на что смотреть.

— Заберут и это. Если обнаружат мои способности, они их заберут.

— Но как, во имя дыхания Келека, они смогут это сделать?

— Я не знаю, — ответил Каладин. — Я не знаю, Тефт, но не могу справиться с паникой, когда думаю о чем-то подобном. Не могу позволить им заполучить это, не могу позволить им забрать это — или вас, людей — у меня. Мы будем помалкивать насчет моих умений. Больше никаких разговоров.

Тефт поворчал, в то время как остальные мужчины наконец-то разобрались с формой. Только однорукий Лоупен с рукавом, вывернутым наизнанку и заткнутым так, чтобы не свисал, тыкал в нашивку на плече.

— Что тут такое?

— Эмблема Кобальтовой стражи, — ответил Каладин. — Персональные телохранители Далинара Холина.

— Они мертвы, ганчо, — сказал Лоупен. — Мы не они.

— Ага, — согласился Шрам. К ужасу Ринда, он вытащил свой нож и срезал нашивку. — Мы — Четвертый мост.

— Четвертый мост был вашей тюрьмой, — возразил Каладин.

— Неважно, — ответил Шрам. — Мы — Четвертый мост.

Остальные согласились и принялись отпарывать нашивки, кидая их на пол.

Тефт кивнул и сделал то же самое.

— Мы защитим Терновника, но мы не просто заменим тех, кто служил у него раньше. Мы — наша собственная команда.

Каладин потер лоб, но это было тем, чего он добился, объединив их вместе, превратив в сплоченную группу.

— Я нарисую эмблему из двух глифов, чтобы вы могли ей воспользоваться, — сказал он Ринду. — Необходимо заказать новые нашивки.

Толстяк вздохнул, собирая отвергнутые эмблемы.

— Полагаю, что так. Вот ваша униформа, капитан. Темноглазый капитан! Кто бы мог подумать, что такое возможно? Вы будете единственным во всей армии. Единственным в своем роде за все время, насколько я знаю!