Страница 20 из 40
Ли устроил вечеринку. Он все еще лелеял мечту стать капитаном Капризного, но у меня сложилось впечатление, что он несколько путается в понятиях выборной демократии и ранговой иерархии, поскольку он считал, что обретет должность капитана только в том случае, если заставит нас всех за него проголосовать. Так что эту вечеринку можно было рассматривать как часть своеобразной предвыборной кампании. Мы сидели в нижнем ангаре, а наши машины шныряли там и сям. В сборе было около двух сотен человек, то есть все, кто в то время находился на борту, а кое-кто даже вернулся с планеты специально затем, чтобы присоединиться. Ли усадил нас всех за три гигантских круглых стола, каждый шириной два метра и длиной десять. Он считал, что такое расположение будет наилучшим. Дополняли обстановку стулья, кресла, шезлонги и все необходимое для отдыха. Корабль после длительных уговоров согласился утащить с Земли маленькую секвойю — из ее древесины и были сделаны все эти предметы. В качестве компенсации он вырастил у себя в верхнем ангаре дубовую рощу, где насчитывалось несколько сотен деревьев, использовав как питательную среду биоотходы из наших рециркуляторов. Он собирался пересадить ее на Землю перед отлетом.
Когда все расселись и занялись непринужденной болтовней (я сидела между Рогрес и Гемадой), свет неожиданно померк, и из тьмы торжественно появился Ли; прожектора высвечивали его фигуру. Мы все откинулись назад (или подались вперед), приветствуя его.
Было чему посмеяться. Ли отрастил себе эльфийские уши, придал коже зеленоватый оттенок и облачился в космический скафандр, изготовленный по образу и подобию таковых из Космической одиссеи-2001[59].На груди его сверкала серебристая молния, удерживаемая, как он доверительно мне потом поведал, заклепками. Поверх была небрежно накинута щегольская красная накидка, свободно ниспадавшая с плеч. Шлем от скафандра он прицепил к локтю левой руки. В правой руке он сжимал световой меч из Звездных войн. (Это был настоящий джедайский меч, изготовленный кораблем.)
Ли вперевалку прошел к среднему из столов и занял место в его главе. После этого он влез на пустое сиденье, а оттуда перебрался и на сам стол. При этом он оставил отпечатки подошв на тщательно отполированной столешнице меж сияющих столовых приборов (столовая посуда, к слову, была раздобыта с давно запертого склада во дворце на берегу какого-то индийского озера, она не использовалась уже около полувека, но корабль все равно был намерен вернуть ее на место на следующий же день, предварительно вымыв и начистив до блеска… собственно, так же он намеревался поступить и с сервизом, который без спросу позаимствовал из коллекции брунейского султана), накрахмаленных салфеток (с «Титаника»; их корабль также намеревался вернуть на дно Атлантического океана), сверкающих бокалов (из эдинбургского хрусталя — они были позаимствованы на пару часов с борта сухогруза, следующего рейсом в Иокогаму по Южно-Китайскому морю), под лучащейся ослепительным светом люстрой (из клада, погребенного на дне озера неподалеку от Киева еще с войны, когда убегавшие от советских войск нацисты спрятали там награбленное до лучших времен; ее тоже следовало вернуть на место после головокружительной орбитальной экскурсии). Остановился он в самом центре среднего стола, примерно в двух метрах от того места, где сидели я, Рогрес и Гемада.
— Дамы и господа! — возгласил Ли, стоя с широко распростертыми руками: световой меч в одной, шлем в другой. — Пища Земли! Вкусите ее!
Он попытался принять максимально театральную позу, для чего оперся мечом о стол, вытянулся во весь свой рост, как очень большая прямоходящая лягушка, и выставил вперед одно колено. То ли корабль изменил гравитационное поле в окрестностях стола, то ли у него под костюмом был спрятан антиграв, но так или иначе он воспарил в воздух и медленно, сохраняя избранную позу, поплыл к его дальнему концу, где грациозно снизился и уселся на то самое кресло, с которого начал свое восхождение. Послышались бурные аплодисменты, перемежаемые более редким шиканьем.
Многие дюжины дронов и управляемых кораблем лотков бесшумно выскользнули из лифтовых шахт и стали подносить пищу.
Мы приступили к еде. Еда была полностью туземной, хотя и готовилась из продуктов, выращенных не на поверхности планеты, но в корабельных гидропонных зонах; правда, я сомневаюсь, что даже очень искушенный гурман смог бы отыскать какое-то различие во вкусовых характеристиках. Винную карту Ли, насколько я могла судить, беззастенчиво позаимствовал из соответствующего раздела Книги рекордов Гиннесса. Копии вин, также изготовленные на корабле, были столь совершенны, что мы не смогли бы и их отличить от подлинных образцов (по крайней мере, корабль нас в этом заверил).
Мы смачно чавкали и причмокивали, покоряя горы яств, обменивались шутками-прибаутками, гадая, что еще Ли для нас приготовил в качестве сюрприза; все, чему мы стали свидетелями до этой минуты, оказалось, как для него, разочаровывающе банальным. Ли прохаживался вокруг столов, осведомляясь, пришлась ли нам по вкусу еда, наполняя наши опустевшие бокалы, предлагая нам попробовать все новые и новые блюда и неустанно добавляя в конце каждой реплики, что он рассчитывает на наши голоса в день выборов. Язвительные напоминания о Первой Директиве он обходил молчанием.
В конце концов — это было уже много позднее, может быть, через пару дюжин перемен блюд, когда мы все наелись до отвала и просто сидели, расслабленно потягивая бренди или виски, последовала предвыборная речь Ли перед электоратом… а также еще одно лакомое блюдо, призванное привлечь Культуру на его сторону.
Меня клонило в сон. Ли расхаживал вокруг, предлагая желающим большие гаванские сигары, и я взяла одну, позволив наркотику возыметь действие. Я сидела, старательно попыхивая толстой наркопалочкой, окутанная облаком дыма, и диву давалась, что такого особенного местное население находит в табаке. Но в целом я себя вполне хорошо чувствовала, пока Ли не постучал по столу рукоятью светового меча, требуя к себе внимания, и не вскарабкался на столешницу, чтобы проследовать к тому же месту, на котором уже стоял в самом начале (при этом он раздавил одну из принадлежавших султану тарелок, но я полагала, что корабль сможет ее восстановить). Свет померк, и остался только один луч, сфокусированный на Ли. Я приняла немного «обжимки», чтобы отогнать сон, и погасила окурок сигары.
— Дамы и господа, — сказал Ли на вполне сносном английском, прежде чем продолжить на марейне (Речь Ли воспроизводится по корабельным архивам с максимально возможной точностью. Некоторые грамматические вольности господина 'Ндана не поддаются точному переводу на английский. — Примеч. дрона.). — Я собрал вас всех тут этим вечером, чтобы поговорить с вами о Земле, вернее о том, что нам с ней делать. Я хотел бы надеяться, что, выслушав мою речь, вы выскажетесь в пользу одного из возможных вариантов дальнейших действий. Но прежде всего позвольте несколько слов о самом себе. — Ли прервался, чтобы пропустить рюмочку бренди. Кое-где в зале посмеивались и мяукали по-кошачьи. Он осушил рюмку и бросил ее через плечо. Дрон, конечно, подхватил ее, хотя я и не слышала его приближения. — Прежде всего — кто я? — Ли поскреб подбородок и взъерошил длинные волосы. Он проигнорировал раздавшиеся в зале ответы вроде «трахнутый на всю голову придурок» и продолжил: — Меня зовут Грайс-Тантапса Ли Эрейз 'Ндан дам Сион, мне всего лишь сто семнадцать лет, но я умен не по годам. В Контакте я числюсь шесть лет, но уже многое испытал и имел честь пообщаться с некоторыми авторитетными персонами. Я — продукт цивилизации, которая примерно восемь тысяч лет назад прошла этап, соответствующий нынешнему уровню развития людей на планете под нами.
— Возгласы «Но ты мало что можешь им предъявить, а?» — Я могу проследить свою родословную назад во времени примерно на такой же срок, и даже дальше, до появления первых неверных проблесков сознания, а если вам охота заглянуть еще дальше — сквозь многие десятки тысяч поколений. — «Как, на прошлой неделе?», «Твою мать!» — Конечно, мое тело подверглось коррекции, обеспечивающей ему обширные возможности получения разнообразных удовольствий и всемерно повышающей шансы на выживание в любой ситуации, — «Не стоит беспокоиться, дружище, этого он нам не покажет…» — и так же, как получил эти способности в наследство я, их должны будут перенять от меня мои дети. — «Ну пожалуйста, Ли, мы ведь только что поели!» — Мы переделывали самих себя и совершенствовали свои машины, мы вряд ли ошибемся, сказав, что мы сами себя сделали. Однако в моей голове, в моем черепе и мозгу, обитает существо по крайней мере столь же недоразвитое и тупое, как только что рожденный ребенок в самом глухом медвежьем углу Земли. — Он сделал паузу, улыбнулся и переждал кошачье мяуканье. — Мы те, кто мы есть, потому что мы способны учиться и обогащать свои знания, потому что у нас есть путь, по которому мы можем идти. Мы разделяем общие ценности пангалактического человеческого типа живых существ, а также ценности, характерные для межвидовой метацивилизации, называющей себя Культурой, и, наконец, мы есть результат прецизионного смешения генов наших родителей, какие бы битовые заплатки мы потом ни ставили. — «Сам себе поставь битовую заплатку, цыпленочек…» — Так что я вправе считать себя морально выше тех, кто копошится под толстым слоем атмосферы там внизу, потому что я иду по тому пути, для которого я был предназначен. Мы возвышены, они же раздавлены, причесаны под одну гребенку, научены цирковым трюкам, искривлены, как дерево бонсай. Их цивилизация переполнена уродствами и отклонениями, наша построена на тщательно уравновешенном гедонизме, не допускающем пресыщения. Культура позволяет мне все, на что я способен, что не вступает в противоречие с правами других, и чаша моя полна, будь то к добру или злу. Я могу, в той или иной степени, считать себя гражданином Культуры, равно как и все присутствующие здесь. Мы служим в Контакте, так что, по определению, объединены общей склонностью к дальним странствиям и встречам с необычными, нерядовыми людьми, и в этом отличаемся от остальных, но в целом каждый из нас, будучи случайно отобран, более или менее верно отражает все аспекты Культуры, а вот кем бы вы должны были стать, пожелай вы верно отразить все аспекты земной цивилизации, я вам предлагаю вообразить самим. Но вернемся ко мне. Я так же богат и столь же беден, как и любой человек Культуры (я использую эти слова, поскольку в дальнейшем буду сравнивать наше социальное положение с аналогичными земными характеристиками). Я богат уже тем, что нахожусь на борту этой посудины, которой не нужен ни капитан, ни даже экипаж в строгом смысле слова, и хотя мое богатство не является очевидным для постороннего глаза, любому среднестатистическому землянину оно покажется громадным. Мой дом — в прекрасном, восхитительном орбитальном хабитате, который любому жителю Земли покажется неописуемо чистым и просторным. У меня пожизненный неограниченный доступ к быстрой, безопасной, свободной, полностью самодостаточной транспортной системе, я живу в собственном крыле родового дома, а вернее сказать, хором, вокруг которых раскинулись необозримые сады. У меня есть личный летательный аппарат, катер, возможность выбора из большого перечня иных транспортных средств, от афореса (Я предпочел передать фонетически слово, которое в переводе звучало бы примерно как «лошадеобразный». — Примеч. дрона.) до того, что жителям этой планеты могло бы показаться звездолетом; наконец, я могу воспользоваться любым из длинного перечня свободных в данный момент кораблей, которые зовем звездолетами мы. Как я уже сказал, я сейчас служу в Контакте и оттого несколько ограничен в своих перемещениях, но, разумеется, я могу в любой момент выйти в отставку и через несколько месяцев быть дома, с перспективами прожить без каких бы то ни было забот еще две сотни лет или около того. И все это даром. Я ничем не обязан за это платить.
59
Фантастический фильм (1968) Стэнли Кубрика по роману Артура Кларка, знаменовавший прорыв для своего времени в технологии спецэффектов.