Мы из ЧК

— Старый режим сделал ее такой.

Чекисты говорили о Зое, а мысли каждого были заняты Войтовичем: где он?.. И вдруг влетает Никандр Фисюненко. Глаза — ярче солнца!

— Зойка кричала: «На мою голову свалился! Я не обязана тебя кормить! Выметайся!» У нее он, гад!

Гурьбой повалили к Платонову. Тот обрадовался не меньше нас. Собрал всех и еще раз уточнил детали операции. Решили брать на рассвете.

Участники заночевали в «Астории». И спал-то, наверное, один Васильев. Растянулся во весь рост на полу, подложив под голову кипу папок. Храпит — стекла дребезжат! В открытых окнах слышен шелест листьев акации. Вот промчался автомобиль с грохотом. По асфальту прошаркали запоздалые прохожие…

За стенкой слышались твердые шаги Леонова. Он по давней привычке мерил свою комнату, осмысливая еще и еще раз будущую операцию. Да и остальные участники поимки Войтовича думали о предстоящем дне. Ведь нам впервые пришлось столкнуться с настоящим шпионом! Я представил себе, как мы ворвемся в комнату, скрутим заспавшегося лазутчика…

Из «Астории» вышли ранним утром. От Днепра тянуло сыростью. На траве серебрилась роса. У всех нас пистолеты, гранаты. Два бойца из отряда ВЧК ступали заученно в ногу. Ранние прохожие сторонились нас, провожая любопытными взглядами.

Вот и приметный красный дом — громадина! Темные окна — ни огонька! Тишина. Где-то в подвале — враг. Затаился, бить может, в данный миг выцеливает жертву. Вот-вот грохнет выстрел, и кто-то из моих товарищей упадет на асфальт. А может быть, я? А может, и не догадывается, спит беспечно Войтович?..

Зеликман на ходу еще раз объясняет, как расположены двери, где коридор.

— Напротив окна какая-то машина брошена. Щит из котельного железа. Там и устроить засаду! — жарко говорил он шепотом. Леонов молча кивал головой, придерживая гранаты в кармане брюк.

Щит валялся во дворе. Там оставили четверых. Из тени соседнего дома шепот Никандра Фисюненко:

— Не выходил. И Зоя не показывалась…

— Со мною Зеликман, Громов и вы! — Леонов глянул на бойца с винтовкой.

Спускаемся в подвал. Посвечиваем зажигалками. Иосиф — впереди. Он идет уверенно, а мы стукаемся об углы, цепляемся за неровности цементного пола. Чертыхаемся про себя. Вот и дверь комнаты. Простые нестроганые доски, но сколочены наглухо. Поторкались — изнутри на крючке. Семен Григорьевич отстранил Зеликмана и настойчиво постучал. Молчание. Леонов подергал за ручку. Женский голос:

— Кто?

— Проверка документов! — И Леонов постучал еще раз кулаком.

В комнате приглушенные голоса. Зеликман забарабанил кулаками.

— Открывайте!

Мы прижались к стенкам, погасили зажигалки и приготовили оружие. Щелкнул внутренний замок. Дверь приоткрылась.

— Ну, чего вам? — голос сипловатый, мужской.

Вместе с Леоновым наваливаемся на дверь. Боец, стараясь помочь, просунул в образовавшуюся щель винтовку со штыком. Но дверь оказалась на толстой цепи. Этого не установил Зеликман при осмотре. Мелочь, а испортила операцию в самом начале. Мужчина неожиданно вырвал винтовку из рук бойца и ударом всего тела прикрыл дверь.

— Вот гад! — ругнулся Леонов.

Боец растерянно смотрел на дверь, за которой очутилась его винтовка, и все еще не верил случившемуся. Мы дружно начали бить ногами, но доски были прочными. Внутри послышались визгливые крики Зои Викторовны:

— Откройте!.. Пусти! Полячишка гадкий! А-а-а!..

И тотчас за дверью ударили два выстрела. И громкий, смертный стон. И еще выстрел. Зазвенело стекло. Это палила наша засада. Войтович пытался вырваться через окно.

Дверь не поддавалась. Леонов зажег подвернувшуюся под ногу щепку.

— Иосиф, беги за топором!

Зеликман быстро вернулся и с ожесточением начал рубить доски. Из комнаты стреляли. Мы ответили из пистолетов. В дверях образовались щели.

— Сдавайся!

И вновь стрельба. Во дворе показались перепуганные жильцы. Их вернули в квартиры. Из окон соседнего дома высунулись любопытные.

— Руби сильнее! — кричал Леонов.

Операция непредвиденно затягивалась, и он отослал бойца в ЧК с донесением.

Негаданно из комнаты Зои Викторовны повалил густой дым — пожар! Смрад тянул в коридор, как в трубу. Мы задыхались и слепли. Зажигалки погасли. В дыму и темноте стало невтерпеж, и мы отодвинулись ближе к выходу.

Послышалась учащенная стрельба во дворе. Это Войтович еще раз попытался выбраться из западни через окно.

Мы не могли уже дышать. Леонов крикнул:

— Давай за угол! Бросаю гранату!

Уши заложило от взрыва, перехватило дыхание. Нам ничего не видно. Стоим, отплевываемся в ожидании, пока хоть немножко осядет дым. Зеликман пробрался ощупью вперед.

— Дверь сорвало с петель! — кричит он.

Вбегаем в комнату. Крадемся, выглядывая Войтовича. Натыкаемся на Зою Викторовну. Я наклоняюсь над ней, беру за руку. Сердце ее едва стучало.

— Неси на воздух! — приказал Леонов.

Я затопал к выходу, взвалив на плечи женщину. Слышу позади голос Зеликмана:

— Сдавайся!

Но Войтовича в комнате не оказалось. На поиски его ринулись другие чекисты. Тщетно! Валялась винтовка без затвора, пустые гильзы…

Из дымного смрада вывернулся Никандр Фисюненко.

— Там лестница на чердак!

Зеликман ругался, спеша за товарищем. Бежал туда и Леонов. Иосиф первым взбирался по лестнице. Но лаз был плотно закрыт. Торкнулся боец ВЧК — сверху выстрел. И боец свалился вниз мертвым. С грохотом упала его винтовка.

Стали совещаться, что делать дальше. Вскоре к дому на улице Карла Маркса прибыла усиленная группа из губернской ЧК. Приехал и Платонов. Увидев труп Зои Викторовны, которая так и не пришла в сознание, Федор Максимович сдернул кожаный картуз.

— Доберемся до тебя, подлец!

Район оцепили бойцы отряда ВЧК. Закрыли все выходы из красного пятиэтажного дома. На соседних крышах засели чекисты. Платонов распорядился выпроводить жильцов со всего верхнего этажа. Встревоженные событиями, они уходили за цепь солдат.

А день разгорелся на удивление тихий, солнечный, теплый. Только бы гулять да любоваться природой! Голуби беспечно вертелись в голубой вышине. В акациях живкали воробьи. А люди вели жестокую беспощадную войну…

Зеликман поднялся по лестнице к самому люку.

— Сдавайся, Войтович! Ты окружен!

— Не тычь, быдло! — зло орал на чердаке шпион.

— Я полезу на чердак! — решил Зеликман. — Другого пути нет…

— Давай, Иося! — разрешил Леонов.

Как кошка, вскарабкался Иосиф под потолок, смелым рывком поднял крышку лаза и попытался пролезть наверх. Шпион из-за трубы метко выстрелил. Пуля угодила в переносицу чекиста. Брызнула кровь, окрасив лестницу. Зеликман мешком ссунулся вниз, свалив в коридор чекистов, находившихся на лестнице.

Нелепая смерть Иосифа повергла многих в уныние. Но первая растерянность сменилась злостью, ненавистью к шпиону. Сразу несколько человек бросились к лазу. Грозный окрик Леонова остановил их:

— Отставить!

Иосифа Зеликмана вынесли во двор. Солнце играло в его рыжих волосах. Мне все еще не верилось, что он никогда не подымется и я не услышу его жарких речей. Он так хотел жить!.. Мечтал строить коммунизм. И вот лежит, залитый собственной кровью.

Толпа зевак издали глазела, как мы несли нашего дорогого товарища. Что-то кричали. Опечаленные чекисты в скорбном молчании накрыли Зеликмана простыней. Стыдно было всем нам: один лазутчик взбудоражил город!

Руководство ЧК приняло решение: выкурить Войтовича!

Вызвали пожарников. Облили керосином чердачный марш и подожгли. Работали сильные насосы, обливая водой стены лестничной клетки на пятом этаже, чтобы огонь не перекинулся вниз.

Но Войтович и тут обхитрил нас. Он укрылся за брандмауэром — кирпичной перегородкой. Пока наше руководство раздумывало, как взять шпиона, Войтович под прикрытием нашей же дымовой завесы выскочил наверх и спрятался за кирпичным выступом. Он выворотил из стенки кирпич и швырнул его вниз на группу чекистов, собравшихся во дворе. Кирпич попал в голову Платонова. Наш Максимыч, обливаясь кровью и пошатываясь, покинул поле боя.