Мы из ЧК

Враг был неуловим. Бандиты имели отборных лошадей и прочные тачанки. В каждом селе — сообщники. Сегодня налет в Игрене, а завтра — в Верховцеве, за сто верст от Днепра!

— Володя, заметь: если поезд с охраной, то происшествий не бывает! — сказал Морозов, вконец измученный нервотрепкой.

— Наводчик в наших рядах! — заявил я, видя, что мои сомнения нашли отклик.

И мы сели за составление нового оперативного плана. Два дня не уходили из отдела. Ночью явились к Платонову.

— Федор Максимович, давайте искать предателя среди чекистов!

На этот раз Платонов не оборвал меня.

— Что предлагаете?

А когда выслушал Морозова, усомнился:

— Справится ли один оперативник?..

Нам удалось убедить руководителей дорожно-транспортной ЧК, и было принято решение снять оперативные группы охраны с московских поездов. Другие же охранять усиленно! «Приманка» должна привлечь бандитов. Наш сотрудник обязан был ездить в поездах и в случае налета постараться «срисовать» грабителей, запомнить внешний портрет, а если удастся, то и проследить путь отступления банды. Конечно, небезопасно попасть на глаза налетчикам. Если признают чекиста, от смерти не уйти!..

— Кого же пошлем? — Платонов обвел нас взглядом.

Я встал, одергивая пиджачишко.

— Если доверите…

Федор Максимович размашисто зашагал по комнате. А я переживал: неужели откажет?..

— Значит, так, товарищ Громов. Там ты будешь и начальник, и подчиненный. И рецепта нет! Действуй по обстановке, как совесть подскажет. И голову напрасно под пулю не суй! Голова революции принадлежит. — Платонов невесело улыбнулся, похлопал меня по плечу.

— Авось и на наводчика выйдешь! Словом, отдаем вам, Владимир Васильевич, наши козырные карты. А вы не играйте, а делайте наше чекистское дело с головой.

— Спасибо, Федор Максимович!

— Вот чудак! Его к черту в зубы посылают, он — спасибо!

Платонов проводил нас до порога. В дверях столкнулись с Мухиным.

— Что у вас? — спросил его Платонов.

— Доклад, товарищ начальник. Приметил в поезде одного типа — офицером оказался. Оружие отобрали! — зычным голосом отрапортовал Мухин, вручая документы Платонову.

— Молодец, Опанас!

— Ты, Мухин, махновцев примечай. Обнаглели, черти! — посоветовал Морозов.

— Стараюсь, Тимофей Иванович! — Мухин был очень рад похвале скупого на поощрения начальника ЧК. На крупном носу капельки пота выступили. Вышли мы от Платонова вместе.

— А ты ловко тогда сработал под мешочника! — Усмешка тронула тонкие губы Мухина. — Куда ездил-то?

— Тогда я и был мешочником! — Меня насторожил разговор.

— Брось заливать!

Мы расстались. Честно признаться, мне завидно стало: ездит человек в поездах, проверяет документы, в стычках не участвует и, пожалуйста, — офицера выловил! А тут маешься, как проклятый, и всей награды — нагоняй!

Вечером в отделе ЧК я переоделся в крестьянскую одежду, за пояс сунул маузер и, как обычный пассажир, прошел к московскому поезду. Расположился на верхней полке — лучше обзор.

Вагоны заполняли суматошные люди с вещами. Потом началось чаепитие. И разговоры: продналог — что он сулит? Разбой махновцев и «зеленых». Слухи из России. Мужчины засветили свечку в купе и режутся в подкидного дурака. Напротив храпит женщина с кошелкой под головой. Час едем — тихо! Спустился я вниз, прошел по составу — ничего подозрительного. Взбираюсь на свое место. Тот же храп, пререкания игроков в карты. И так — до Сидельникова…

Обескураженный, выхожу на перрон. Поеживаюсь от ночной сырости и спешу в кассу за билетом на обратный путь. Еду на встречном московском, в «приманке». До самого Сечереченска не сплю, приглядываюсь, прислушиваюсь… Покой! Я не рад ему. Всем сердцем зову налетчиков. Но поезд благополучно остановился у перрона Сечереченска.

Днем я отоспался, а вечером — снова на московский. И снова безрезультатно. Стыжусь докладывать Морозову.

Четверо суток езжу впустую.

Может, разгадали? Платонов недоволен. Я нервничаю и готов отказаться от затеи. Но Тимофей Иванович ободряет:

— Налетчики не смогут удержаться — искушение велико! Только одно условие: никто, кроме нас, не должен знать уловку. И наша возьмет, товарищ Громов!

И еще неделя в поездках. Платонов хмуро посмеивается:

— В проводники вагонов зачислился. Смотри, живот отрастет…

А Морозов уверен в успехе и, чтобы отвлечь меня от неприятных думок, повел рассказ о недавнем случае, который произошел в Самарской губернии. Тимофей Иванович ездил на Всероссийское совещание чекистов и привез эту новость.

…Чекистам города Мелекесса стало известно, что колчаковская контрразведка забросила в их район четырех диверсантов. В ориентировке подчеркивалось, что трое из лазутчиков — казанские татары.

Начальник уездной милиции заперся у себя в кабинете, разложил на полу карту города и стал изучать район, где жили преимущественно татары. «Диверсанты постараются укрыться именно у земляков», — логически рассуждал он.

В дверь настойчиво стучал дежурный.

— Товарищ начальник, к вам просятся!

— Занят!

И опять глаза в карту, испещренную пометками и тайными значками. Стук повторился.

— Ну, в чем дело, черт возьми? — Начальник натянул старый офицерский френч, рывком открыл дверь.

— К вам военные! — доложил дежурный.

— Пусть идут к коменданту! Ты же знаешь порядок: красноармейцев и красных командиров направлять к военному коменданту!

— А эти — к вам! — не сдавался дежурный.

Тут и показались три красноармейца.

— Мы на минуту, начальник. Зря твоя шумит. — Первый смело прошел в кабинет начальника, И широко заулыбался:

— Твоя ищи шпионов? Мы шпионы… Смотри, начальник, оружие…

На стол оторопелого милицейского начальника военные выложили гранаты, шесть маузеров, а из солдатского мешка — моток бикфордова шнура, адскую машинку. Освободившись от ноши, трое облегченно вздохнули:

— Рестуй, начальник… От Колчака пришли, шайтан ему в печенки. Не хотим против Советов!

Из расспросов выяснили, что эти татарские парни, насильно мобилизованные колчаковцами, согласились пойти на риск, чтобы попасть к своим. Белые контрразведчики послали их сопровождать четвертого.

— Человек плохой… Его не пускай ходить.

— Что вы должны были сделать? — спросили чекисты, подоспевшие к допросу.

— Наша не знает… Тот все знает…

— А он где?

— Моя вас сам искать… Живите Мелекесс, сказал.

— А какой он из себя?

…В тот самый час на маленькой станции Часовня Верхняя случайно оказался помощник оперативного уполномоченного Самарского отдела ЧК. Приезжал в гости к родственникам. К приходу пассажирского поезда на платформе станции собрались девушки с парнями. Гармоники выводили саратовские страдания. Среди молодежи чекист отметил высокого красноармейца в шлеме. Солдат напевал частушки и сам больше всех смеялся. Когда толпа приблизилась, чекист обратил внимание на соломинку, прилепившуюся к шлему частушечника. И по привычке стал размышлять: «Если он шел прогуляться на перрон, если хотел покрасоваться, то должен был почистить шлем. А скорее всего красноармеец приезжий. Почему же он ночевал в соломе?.. Ночи прохладные. Мог бы попроситься в избу. Красноармейцев охотно пускают…» И чекист решил проверить певца.

— Ваши документы?

Певец вильнул глазами и ухмыльнулся:

— А еще чего?

— Вот мой документ. Прошу ваши. — Чекист показал свой мандат.

Красноармеец стал пререкаться:

— Военные подчинены коменданту. А ваше дело жуликов-карманников ловить!

— Не мешайте нам петь! — вмешалась длинная, широкоскулая девушка в красной косынке. — И чего прицепился?..

Обычно красноармейцы уважительно относились к чекистам. Поведение же этого было неестественным. Самарский парень оказался настойчивым.

— Я вынужден вас задержать! Руки вверх! — И направил на частушечника наган. Местные ребята, увидев, что дело принимает серьезный оборот, стали на сторону чекиста…